Факелы на зиккуратах (СИ)

– Отчего же, – задумчиво возразил Фабиан.

Велойч недовольно посмотрел на него.

– Как экспериментальный проект, как полигон для испытания сверхпрочных механизмов он имеет право на существование, – рассудительно продолжил Фабиан.

– Тебе мало других твоих авантюр, ты и эту хочешь под себя подмять? – деланно возмутился Велойч.

Фабиан пожал плечами.

Студт вынужден был оправдываться многословно и бесчисленное количество раз. Перед журналистами, которые внезапно заинтересовались «феноменальным расточительством республиканских средств», перед Магистратом, в неожиданном единодушном порыве отказавшемся финансировать новый проект первого консула – именно так, «проект первого консула», иначе его не называли уже после представления проекта общественному мнению. Перед Госканцелярией, которая затребовала документацию по проекту сверхглубокого бурения, а с ним и еще нескольких. А журналисты осторожно, тщательно подбирая слова, рассказывали о том, что второй консул совместно с пятым консулом участвовали в открытии чего-то там, прибыли на какой-то форум и были замечены за дружеской беседой и даже по-приятельски пили кофе в очень уютном кафе. Репортаж прилагается.

Студт был вынужден оправдываться и далее. Он приятельствовал с главой совета магистрата по социальным делам, и то ли с его подачи, то ли самостоятельно, но он решил заняться реформой социального обеспечения.

– Опять?! – неверяще спросил Фабиан. Ответом ему был хмурый взгляд Велойча.

Первый среди равных Студт попытался назначить ответственным за реформу не себя – Фабиана. Мол, нашему молодому коллеге удается все, за что он берется, наверняка получится и эта колоссальная задача.

– Мне удается все, за что я берусь, потому что я берусь за то, что выполнимо. А эта реформа, да еще в том виде, в котором вы ее предлагаете провести, – это….– Фабиан закачал головой. – И господин первый консул, вы не можете назначить меня. Это должно быть единогласное решение всего консулата. А моего голоса вы уже лишены.

– С учетом некоторых комментариев той же Госканцелярии, учитывая то, что речь идет о тебе, ты можешь быть исключен из голосования, – хладнокровно встрял Велойч.

– В таком случае если попытка навесить на меня эту реформу будет продолжаться, я воспользуюсь правом отказаться от столь почетной обязанности. Что допустимо не только в соответствии с толкованиями Госканцелярии, но – и даже тем более – в соответствии с мнениями отцов-основателей. Они, если мне не изменяет память, ратовали за честность и самокритичность. В соответствии с их учениями я отказываюсь, потому что не справлюсь.

– Это достойное решение, – подумав, признал третий консул. – Наш молодой коллега может считаться самонадеянным, в конце концов, молодость обязывает, но такое признание делает ему честь.

– Я вообще не вижу смысла в реформе соцсферы, Эберхард, – хмуро сказал Фабиан. – Да, она неповоротлива, да, она монстр, да, в ней много лакун, но в ней же и много инструментов, чтобы эти лакуны перекрыть.

– Реформа необходима просто потому, что позволит превратить этого бесформенного монстра в стройную систему, – первый консул подался вперед, сжал кулаки, злобно скривился.

– Не будет ли это ваше «стройная система» обозначать, что на каждый вопрос может быть дан один и только один ответ? И плевать на предысторию, нюансы, тонкости, обстоятельства, перспективы, мнения экспертов. – Отозвался Фабиан – он-то сидел, развалясь, непринужденно свесив одну руку, держа вторую на столе – расслабленной. – В таком случае мы получаем вместо монстра бесформенного монстра, который только и способен, что клацать челюстями.

– Мне так думается, что вы прибегаете к таким живописным метафорам, потому что иначе никаких достойных аргументов привести не можете, – хлопнув руками по столу, откидываясь на спинку кресла, категорично – зло – резко – произнес первый.

– Господин старший коллега, – утомленно отозвался Фабиан, – к чему лишний раз повторять аргументы, которые приводились последние лет тридцать в таком изобилии, что оно покрывало толстым слоем вулканического пепла всякий глас разума? Даже краткий их конспект займет страниц этак триста стандартного текста. Или вы до сих пор пребываете в блаженном неведении об их наличии? Так в данном случае в вашей неинформированности виновата исключительно ваша…

Велойч заинтересованно посмотрел на Фабиана, жаждая услышать продолжение. Фабиан озорно улыбнулся ему.

– … избирательность в обращении с действительностью, – закончил он. – До чего хорошо быть первым из нескольких, можно заблуждаться, все равно найдутся четверо человек, готовых поправить.

Четвертый консул засмеялся.

– Кстати говоря, я думаю, что в решении нашего младшего коллеги о самоотводе содержится значительный элемент здравой самокритичности, что делает ему честь, – сказал он. – Согласен с вами, Эберхард, – он наклонился к третьему. – С учетом этого и мнение Фабиана о предложении господина первого консула приобретает несколько иной коленкор.

– Но реформа социальной сферы просто необходима! – яростно настаивал Студт. – Я приводил уже статистические данные о расточительности…

– В пределах допустимого, даже ниже предкритического порога, – тихо прокомментировал Фабиан.

– … о нелепой перегруженности штата…

– Исключительно в советах магистрата и советах при консулате. Статистика о занятости на местах, даже на самом высоком муниципальном уровне говорит скорей о нехватке кадров. – Задумчиво произнес четвертый консул. – Кстати, вы же близко общаетесь с главой совета по образованию? Помнится, два его предшественника, как бы это помягче сказать, оказались под пристальным наблюдением прокуратуры.

– Семь из десяти последних, Герман, – поправил его Велойч. – Но это совершенно ничего не значащее уточнение, – успокаивающе обратился он к Студту.

– Да? – бодро спросил четвертый с таким видом, словно спрашивал: что, всего лишь? – Так может быть, начать с этого совета? Разогнать ненужных помощников и консультантов, сократить бюджет на реконструкцию и ремонт помещений совета, который длится с перерывами уже как минимум три десятилетия, ну и так по мелочам. А высвободившиеся средства перераспределить. Чем не оптимизация бюджетных потоков в одной из отраслей социальной сферы?

– Мы говорим не только об образовании, Герман, но и о попечении, здравоохранении, о многом еще. – Заставляя себя успокоиться, убеждал Студт.

– Ну так и займитесь этим, – неожиданно сказал Велойч.

– Ставим на голосование? – спросил третий.

– Исключая голосуемого? – уточнил Фабиан.

Велойч косо посмотел на него и странно усмехнулся – то ли одобряюще, то ли предостерегающе, то ли остерегаясь сам.

Велойч заглянул в гости к Фабиану. Тот сидел в своем кабинете, уютно устроившись в кресле, положив ноги на журнальный столик, с чашкой кофе, стоявшей на подлокотнике. Он нажал на паузу, посмотрел на него, указал глазами на кресло рядом, но ног со столика не снял. Велойч уселся в кресло и, следуя примеру Фабиана, водрузил на стол и свои ноги.

– Какая невоспитанность, – тяжело вздохнул он.

– Безобразие, – удрученно согласился Фабиан. – Альберт, спасибо, делай же моему драгоценному коллеге кофе.

– Такое ощущение, что кроме Альберта у тебя нет помощников, – скрипнув зубами, пробормотал Велойч.

– Уйма, – лениво ответил Фабиан. – Но у Альберта удивительно счастливая рука в обращении с джезвой.

– Есть автоповар, – буркнул Велойч.

– Не хочешь настоящего, человеком сваренного кофе – выпью я. Ты получишь из автоповара, делов-то, – пожал плечами Фабиан.

Помолчав, поглядев на Альберта, терпеливо дожидавшегося окончательного решения, он спросил:

– Ну?

– Человеком сваренный, – неохотно произнес Велойч. – Что смотришь?

– Доклад одного типа на одном конгрессе. О глубинном бурении.

– Тип хоть геолог? – спросил Велойч.

– Зачем? Математик. Занимается разработкой теоретического аппарата для глубин более двухсот километров.