Философия в будуаре, или Безнравственные учителя (Другой перевод)

ДОЛЬМАНСЕ. Я нахожу, что именно сейчас по свежепроторенной дорожке нашей малютки должен проехаться Огюстен.

ЭЖЕНИ. Огюстен?! С его громадиной?! И прямо сейчас, когда я еще обливаюсь кровью?.. Вы что, жаждете моей смерти?

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. Поцелуй меня, сердце мое... мне жаль тебя... но приговор уже вынесен и обжалованию не подлежит: терпи, ангел мой.

ОГЮСТЕН. Ух ты, ё-моё! Я не прочь! Коли нужно натянуть эту девчушку, я и в Рим потопаю пешим ходом.

ШЕВАЛЬЕ (хватаясь за огромный член Огюстена). Эй, Эжени, видишь, как он вздыбился? Вполне готов сменить меня на моем посту.

ЭЖЕНИ. О Боже правый, за что мне такое наказание? Вы хотите меня погубить, это ясно...

ОГЮСТЕН (овладевая Эжени). О нет, зазря вы, мамзель: от этого еще никто не умирал.

ДОЛЬМАНСЕ. Минутку, сынок, одну минутку: пока ты ее имеешь, пусть она подставит мне свою попку... Да, отлично, а теперь вы, госпожа де Сент-Анж, извольте подойти ко мне поближе: я обещал употребить вас сзади и слово свое сдержу, располагайтесь так, чтобы, занимаясь вами, я тем временем мог высечь Эжени. А меня пусть отхлещет шевалье. (Все устраиваются.)

ЭЖЕНИ. О проклятие! Он меня прикончит! Поласковее, мягче, грубиян!.. Ах ты, скот! Вбивает... что есть силы... негодяй! До самого дна! Я умираю!.. О Дольмансе, и еще ваша порка! Подогреваете меня с двух сторон, мои ягодицы горят, как в огне...

ДОЛЬМАНСЕ (хлеща с размаха). То ли еще будет, маленькая шельма! Увидишь, как сладостно ты разрядишься... Раз уж вы ковыряетесь в ней, Сент-Анж, позаботьтесь, чтобы легкий ваш пальчик смягчил боль, которую причиняем ей мы с Огюстеном. Ощущаю, мадам, как сжимается ваш анус... Похоже, мы придем к финишу одновременно... Ах, я зажат между братом и сестрой – это просто божественно!

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ (обращаясь к Дольмансе). Давай-давай, солнышко, не останавливайся! Никогда еще мне не было так хорошо!

ШЕВАЛЬЕ. Дольмансе, предлагаю поменяться местами: ты элегантно переходишь из жопы моей сестры в жопу Эжени – пусть почувствует всю прелесть положения, когда двое бьют по задней стенке, – а я тем временем проделаю то же самое с сестренкой, она же в свою очередь вернет твоим ягодицам удары розог, которыми ты только что до крови обагрил попку прелестной Эжени.

ДОЛЬМАНСЕ (исполняя). Согласен. Будь по-твоему, друг мой: действительно, трудно вообразить перестановку более элегантную!

ЭЖЕНИ. Как! Оба в меня, Боже правый!.. Не знаю, к кому из них приноравливаться, – довольно было бы и одного этого жеребца... Ах, сколько спермы натечет от них двоих! Уже проливается... Если бы не эта мощная эякуляция, меня бы уже, наверное, не было в живых... А ты, моя милая, делаешь то же, что и я... О, как она ругается, мерзавка! Дольмансе, извергайся! Ну же, любовь моя!.. Я уже затоплена этой грубой деревенщиной: он впрыснул мне до самых потрохов... Ну, теперь оба долбаря одновременно! Друзья, примите и мою любовную влагу – пусть соединится с вашей... Взлетаю в поднебесье... (Композиция расстраивается.) Ну как, дорогая, довольна ты своей ученицей? Заправская я теперь шлюха? Вы довели меня до такого... я взбудоражена... вне себя... Совершенное опьянение – клянусь, готова помчаться на улицу и отдаться первому встречному!

ДОЛЬМАНСЕ. Как она прекрасна!

ЭЖЕНИ. Вас я ненавижу – вы посмели мне отказать!

ДОЛЬМАНСЕ. Я сохранил верность своим догматам.

ЭЖЕНИ. Ладно, прощаю вас, но только из уважения к основополагающим принципам распутства. Понимаю, что именно они отныне становятся для меня руководством к действию, коль скоро я избираю стезю преступления. Присядем и поговорим; мне надо передохнуть хоть минутку. Продолжайте ваши наставления, Дольмансе, утишьте мое волнение, заглушите угрызения совести, ободрите меня.

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. Справедливое требование: практика непременно должна быть подкреплена теорией, иначе ученица не достигнет совершенства.

ДОЛЬМАНСЕ. Итак, на какой предмет занять вас беседой, Эжени?

ЭЖЕНИ. Меня интересует, действительно ли необходимы в обществе правила морали и насколько существенно их влияние на национальный дух.

ДОЛЬМАНСЕ. Надо же! Как раз сегодня утром, выйдя из дому, я приобрел в Пале-Эгалите одну брошюрку. Судя по названию, она содержит ответ на поставленный вами вопрос... Едва вышла из печати.

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. Посмотрим-ка. (Читает.) «Французы, еще одно усилие, если вы желаете стать республиканцами». Название, по-моему, многообещающее. У тебя приятный голос, шевалье, почитай нам вслух.

ДОЛЬМАНСЕ. Думаю, не ошибусь, полагая обнаружить в этой книжке ответ на вопросы Эжени.

ЭЖЕНИ. Уверена, что так и будет!

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. Ступай, Огюстен, это не для твоих ушей, но далеко не уходи: понадобишься снова, мы вызовем тебя звонком.

ШЕВАЛЬЕ. Приступаю к чтению.

«Французы, еще одно усилие, если вы желаете стать республиканцами».

Приготовьтесь внимать и размышлять – идеи я вам предложу воистину грандиозные; пусть не все они придутся вам по душе – что ж, с меня довольно заронить в вас даже малую их толику и оказать тем самым посильное содействие Просвещению. Не скрою: меня печалит нерасторопность, с коей мы продвигаемся к цели; беспокоюсь – как бы вновь нам не проиграть. Полагаете, мы приблизимся к идеалу после дарования подходящих законов? Полно фантазировать. Что есть закон, не подкрепленный верой? Нам нужен новый культ, приспособленный к характеру республиканца, культ, исключающий всякую возможность возврата к духовным ценностям Рима. Мы наконец осознали: вера должна опираться на существующую в обществе мораль, а вовсе не наоборот – нам необходима религия, способная не только оправдать сложившиеся нравы, но и усовершенствовать их, религия, беспрестанно возвышающая душу до вершин свободы – единственного достойного кумира современности. Призадумайтесь, возможно ли в наш век почитать какого-то раба времен императора Тита, какого-то жалкого комедианта из Иудеи, считая его религию пригодной для свободолюбивой воинственной нации в период духовного ее возрождения! Не пристало вам, сограждане, верить в такой бред. Французов, по-прежнему погруженных в мрачные топи христианства, подстерегают две опасности, с одной стороны, их одолеют священники – порочная грязная шайка, одержимая тщеславием, тиранством и деспотизмом, с другой – низменные пошлые догматы и мистерии бесчестной лживой религии; стоит ослабить горделивость республиканской души – на нее тотчас наденут ярмо, сброшенное ценой неимоверных усилий.

Будем бдительны – уже на заре своего возникновения религия эта служила действенным оружием в руках тиранов, так, одна из первых ее догм гласит: «Отдайте кесарю кесарево»; мы же сбросили кесаря с трона и не намерены вновь наделять его полномочиями. Дорогие соотечественники, не тешьте себя напрасными надеждами о превосходстве священников, присягнувших положению о церкви, перед священниками, не подчиняющимися закону о ее реорганизации; порочность, присущая сословию в целом, неискоренима. Не пройдет и десяти лет, как церковники позабудут свои клятвы о бескорыстии, прибегнув к суевериям и предрассудкам христианской веры, дабы вернуть утраченную власть над душами; они снова прикуют вас цепями к королям, ибо монархия служит им подспорьем, усиливая их могущество – из-под хрупкого республиканского здания будет выбита опора, и оно рухнет.

Обращаюсь к тем, кто способен держать в руках серп: нанесите решающий удар по древу суеверия; не ограничивайтесь подрезанием ветвей: рубите под корень заразный ствол; ни на миг не обольщайтесь – республиканская система, основанная на свободе и равенстве, задевает кровные интересы служителей алтарей Христа, никто из них искренне ее не примет, скорее напротив – не упустит шанса ее расшатать и при первой же возможности восстановить былое господство над умами. Какой священник, памятуя об утерянных привилегиях, не предпримет все от него зависящее, лишь бы возвратить себе некогда отнятые почтение и авторитет? Сколько слабых робких душ тотчас завлечет в рабство этот постриженный честолюбец! Неужели не ясно – прежние злоупотребления воспрянут с новой силой! Со времен зарождения христианской церкви, и до наших дней, роль священника ничуть не изменилась. Что лежит в основе всех достижений церковников? Льготы, предоставляемые духовному сословию. То есть, до тех пор, пока не наложен запрет на эту религию, проповедники ее вновь и вновь станут обращаться к испытанным средствам воздействия, неустанно добиваясь искомого результата.