Прибалтика. Почему они не любят Бронзового солдата

Подводя итоги выступлениям, Горбачев говорил: «Се­годняшняя встреча подтверждает взаимное стремление найти решение возникших проблем. Со своей стороны мы доверяем нынешнему руководству республик, но это не освобождает от откровенного разговора и критики. Надо нам активнее идти вперед и в проблемах экономической самостоятельности республик, и в решении других вопро­сов, которые найдут практическое воплощение в платфор­ме КПСС по национальному вопросу, в том числе и в во­просе об определении статуса суверенитета республик. Здесь говорили, что заявление по Прибалтике вызвало шок в республиках. Но хочу сказать, что оно было вынуж­дено насущной необходимостью. Нужна ясность позиций в вопросах самоопределения в рамках сохранения Союза. Главное — держаться ближе к народу, не поступаясь принципами». Как всегда, Горбачев пустыми словами о движении вперед и об интересах народов прикрывал рас­пад страны, начавшийся при его активном участии.

Тем временем национал-сепаратисты Прибалтики все решительнее бросали вызов центральным властям. В ок­тябре 1989 года было принято решение Вильнюсского го­родского совета «Саюдиса», в котором говорилось, что совет не имеет «основания отмечать годовщину так назы­ваемой Октябрьской революции... Тем более не за что это праздновать литовскому народу: он в 1918—1920 годах должен был упорно бороться с оккупационными отрядами «революционеров». В этой связи городской совет «Саю­диса» предложил сделать нерабочим днем «день возрож­дения независимости Литвы», то есть 16 февраля, день, когда под контролем немецких оккупантов была провоз­глашена «независимость» Литвы под протекторатом кай­зеровской Германии.

В начале ноября 1989 года Горбачев вновь встречался с представителями Эстонии и Латвии. 9 ноября, расска­зывая об этой встрече своим коллегам по Политбюро, он сказал, что у его собеседников «ощущение, что деваться некуда, надо выходить из СССР. Никакие попытки с рес­публиканским хозрасчетом не дадут им самостоятельно­сти. Так они считают. И убеждены, что Центр не готов дать настоящую самостоятельность, а следовательно, не будет и настоящего хозрасчета. Это используется для оправда­ния выхода из СССР».

Горбачев уверял, что это просто «шантаж». Он говорил, что руководство страны может «держать инициативу в сво­их руках. Опыт показывает, что даже самые отпетые нацио­налисты далеко не пойдут». Горбачев объявлял о решите­льных мерах, которые он якобы был готов принять против сепаратистов: «Завтра мы отменим законы, принятые рес­публиками об их самостоятельности». Но тут же делал ого­ворку: «Однако надо иметь в виду, что наряду с сепаратист­скими происками есть и реальные вещи, по которым надо принимать решения. Чтобы нам не пришлось соглашаться на новый «похабный Брестский мир». Деваться действите­льно некуда, но исходить надо из своей концепции. И про­водить ее в жизнь, а не топтаться на месте и упускать вре­мя. Мы должны показать: кто становится на путь разрыва, тот обрекает свой народ на прозябание. Народ это должен почувствовать. Нам надо занять прогрессивную позицию в целом, а не по частям торговаться».

Однако эти уверенные заявления сопровождались не­вольным признанием о тяжелом экономическом положе­нии страны и влиянии этого на события в Прибалтике. Горбачев говорил: «В связи с ухудшением во всей стране экономической ситуации у прибалтов появился новый мо­тив: «Не хотим погибнуть в этом общем хаосе».

Оценивая общую обстановку более мрачно, Н.И. Рыж­ков считал, что три республики не шантажируют, а всерьез готовятся к отделению. Он говорил: «Все у них нацелено на подготовку к выходу из СССР. Все эти дискуссии с нами — это только предлоги, оттяжка времени. Как только победят на выборах — вынесут решение об уходе. Что де­лать? Ввести общий свободный рынок между изолирован­ными республиками? Но это — хаос. Надо бояться не При­балтики, а России и Украины. Пахнет общим развалом. И тогда нужно другое правительство, другое руководство, уже иной страны. В русских коллективах Прибалтики начи­нается эволюция — от конфронтации к единству с мест­ным населением».

Но В.А. Медведев считал, что надежда на сохранение Прибалтики в составе СССР еще не потеряна: «Единст­венный путь — действовать через экономику. Не думаю, что однозначно и обязательно все проголосуют за выход».

Его поддержал Горбачев, вновь заявлявший о возмож­ности остановить процесс распада: «Первая задача — так­же и для средств массовой информации — пропагандиро­вать нашу платформу. Все, что там заложено, мы будем отстаивать. Тут есть отставание... Убеждать, что мы гото­вы сделать шаг, и этот шаг будет существенным навстречу к решению национальных вопросов... Может быть, иметь типовой проект республиканского хозрасчета? Типовой. И с комментариями опубликовать. Обсудить на Верховном Совете СССР. Мы должны действовать на опережение. А проблема отделения — это не проблема одной республи­ки, эту проблему будет решать вся страна».

16 ноября 1989 года Политбюро обсудило вопрос о Литве. По словам составителей протокола, «Бразаускас сделал уклончиво неопределенное сообщение с неким двойным содержанием. Более открыто, по сути дела, с се­паратистских позиций, выступил Березов (секретарь ЦК КП Литвы). Уравновешенность продемонстрировал Поже- ла — президент Академии наук республики. Крайне крити­чески оценили обстановку и поведение ЦК КП Литвы Балт- рунас, Сакалаускас, Гейдрайтис».

Суммируя свои впечатления от сказанного, В.А. Медве­дев заявил: «Руководство Компартии Литвы не замечает или не хочет замечать фактической утраты своего полити­ческого влияния, поддается нажиму и диктату «Саюдиса», идет у него на поводу. Нынешнему составу ЦК уготована определенная роль — быть использованными «Саюдисом» и затем выброшенными с политической сцены». (Были так­же выступления Крючкова, Рыжкова, Пуго, Воротникова, Лигачева, Язова, но остались не запротоколированными.)

Однако Горбачев предпочел более мягкие оценки: «Речь идет не об отлучении, а о выработке единого подхода. Под­ходить к ситуации надо с широких позиций. Мы сегодня должны принять политический документ — спокойный, основательный, конструктивный, проникнутый заботой о со­хранении единства партии и страны. Готовить в этом духе и письмо Генерального секретаря к коммунистам Литвы».

Тем временем комиссия, избранная Съездом народных депутатов, готовила доклад о последствиях договоров СССР с Германией от 23 августа и 28 сентября 1939 года. Еще 31 июля 1989 года на Политбюро в ходе обсуждения тезисов доклада А.Н. Яковлева на будущем Съезде народных депу­татов В.А. Медведев говорил: «Оценка договоров 1939 года должна даваться не только и не столько с прибалтийского угла зрения, а в общем мировом и европейском контексте». Иначе, говорил Медведев, «можно подумать, что и договоры

года заключались только для того, чтобы прихватить Прибалтику. Безапелляционное осуждение договоров озна­чало бы, что мы принимаем на себя основную вину за развя­зывание Второй мировой войны. Что касается протоколов, то необходимо разграничение юридической и историко-по- литической сторон. А историко-политическую сторону, по моему мнению, можно и нужно анализировать. Нет жесткой связи между протоколами 1939 года о разделе сфер влия­ния и присоединением прибалтийских республик к СССР в

году. Это подтверждается и самими текстами протоко­лов (в частности, упоминанием о том, что будут признавать­ся хозяйственные связи Германии с Литвой), и фактическим ходом событий. Ведь секретными протоколами Финляндия также была отнесена к сфере влияния СССР, но сумела от­стоять свою независимость. Нельзя не учитывать и того, что советскому ультиматуму прибалтийским правительствам в 1940 году непосредственно предшествовал разгром Фран­ции и вторжение в нее фашистских войск через нейтраль­ную Бельгию».

Выступивший затем Горбачев изобразил готовность идти в бой против тех, кто в Прибалтике требовал призна­ния договоров 1939 года незаконными: «Продолжать раз­говор в духе состоявшегося обмена мыслями... И не идти на поводу у демагогов». Далее пошли отрывочные замеча­ния на прибалтийскую тему: «А то получается, что из-за нищенской Литвы мы воевали во Второй мировой войне. Снечкус... вырвал у Москвы 27 миллиардов рублей только на мелиорацию... У Вилиса Лациса в романе «Сын рыбака» читали, какой там «рай» был до присоединения». Затем прозвучали ритуальные призывы времен «гласности» и «перестройки»: «Встанем на путь правды. А правда у нас такая... по главным ориентирам перестройки!»