Прибалтика. Почему они не любят Бронзового солдата

Никаких шагов для того, чтобы остановить откровенно антигосударственные выступления, не предпринималось. Руководители страны ограничивались общими фразами. 13 октября 1988 года на заседании Политбюро Горбачев заявлял: «Идут сложные процессы в Прибалтике, в Кирги­зии, Казахстане, в Молдавии, на Украине — и везде возни­кают большие вопросы». Был придуман фальшивый аргу­мент о том, что поощрение национал-сепаратистских вы­ступлений лишь поможет «выпустить пар», а на деле никто в Прибалтике не захочет покидать СССР. Черняев уверял: «Если дать эстонцам, как и латышам, литовцам, полную свободу, не навязывать ничего, они проголосуют за Союз, но за самостоятельное пребывание в нем».

На деле в ноябре 1988 года Верховный Совет Эстонии принял декларацию о суверенитете республики, которая фактически объявляла о готовности выйти из СССР. В от­вет на эту декларацию на заседании Политбюро 24 ноября в ходе обсуждения текста своего предстоящего доклада на сессии Верховного Совета Горбачев заявил: «Не надо драматизовать, что происходит, например, в Эстонии. Но нельзя и игнорировать недовольство тем, что разверну­лось в прибалтийских республиках и как страна реагирует на происходящее в Прибалтике, в Армении и т.д. Недово­льство в России большое. Задают вопрос: почему один миллион эстонцев диктует двумстам миллионов в СССР? То, что беспокоит эстонцев или литовцев, это беспокоит и все 200-миллионное взрослое население нашей огромной страны. Но беспокоит по-разному. И это тоже надо учиты­вать в рамках интернационализма».

На состоявшейся в конце 1988 года сессии Верховного Совета СССР эстонские депутаты откровенно демонстри­ровали свою оппозиционность, голосуя против решений сессии. В ответ Горбачев, по словам Черняева, «пошел эс­тонцам на большие, с его точки зрения, уступки, прельстил заявлением, что это только первый этап политической ре­формы, потом «пойдем дальше». Черняев писал: «Я в эти дни чувствовал в нем сильное стремление пойти навстречу прибалтам». На деле уступки осуществлялись национал- сепаратистам в Прибалтике, как и в других регионах СССР.

Весной 1989 года Черняев записал в своем дневнике: «Горбачев развязал необратимые процессы «распада»... Идеологии, как таковой, уже нет. Распадается федера­ция... Рушится партия, потеряв свое место правящей и господствующей... Власть расшатана до критической точ­ки. Взамен пока нигде ничего не оформляется. Протубе­ранцы хаоса уже вырвались наружу... грозные законы, призванные удерживать дисциплину, никто уже не в со­стоянии заставить исполнять». Отчасти происходившее стало следствием утраты Горбачевым инициативы, отчас­ти следствием его субъективного стремления к разгрому советских порядков. Позже анализируя происходившее, Черняев признавал: «Что это было: «объективная ли логи­ка» или «замысел». И то и другое».

Как и в ряде других союзных республик, зима 1988/89 года в Прибалтике прошла под знаком дальнейшей акти­визации национал-сепаратистских сил и роста антисовет­ских настроений. На заседании Политбюро 27 апреля 1989 года Горбачев признавал: «В Прибалтике в магази­нах русским не продают товаров, не прописывают приез­жих жен военных и не принимают их на работу. Национа­лизм очень серьезный и все серьезнее проявляет себя. Бразаускас сообщил мне, что 10 тысяч офицеров-лито­вцев подали рапорты об увольнении из армии. Милиция, набранная из латышей, не выступает против национали­стических эксцессов. Бездействуют».

На том же заседании А. Лукьянов сообщил: «Эстонцы требуют, чтобы над Кремлевским дворцом съездов во вре­мя Съезда народных депутатов были подняты флаги рес­публик, а не один флаг Союза... Эстонцы ведь требуют... вернуть прежний буржуазный флаг». Но Лукьянова тут же одернул Горбачев: «Не надо так, Анатолий Иванович. Это флаг эстонской государственности. При чем тут буржуа­зия? Законно они восстанавливают свой исторический флаг. И это в компетенции республик по Конституции. Вот приедет эстонская делегация в Москву, увидит старый красный флаг Эстонской ССР, потребует заменить. А мы не согласимся, уйдут со съезда. Ты этого хочешь?»

Стремясь уйти от конфликта с сепаратистами, Горба­чев на заседании Политбюро 11 мая 1989 года выражал сомнение в оппозиционности «народных фронтов». Он го­ворил: «Народный фронт — это что, оппозиция к КПСС? Как бы нам тут не просчитаться! Нужна точность. Как бы не отбросить Народный съезд во враждебный КПСС лагерь, не смешать с действительно враждебными крыльями в этом Народном фронте. Если он, Народный фронт, объе­диняет все силы нации, надо же думать об отношениях с ним. А мы видим одно крайнее крыло в этом Фронте и распространяем на все движение. Тут очень важен точный политический анализ, чтобы не получилось так, что все эти движения Народных фронтов мы зачислили «не туда». А экстремистов — преследовать по закону. Власть должна действовать. А в Народные фронты идти и работать — и словом, и делом». Горбачев успокаивал: «Да куда они де­нутся? Перебесятся».

Тем временем шесть членов Политбюро подготовили записку о положении в Прибалтике, в которой констатиро­валась утрата инициативы со стороны руководства трех компартий перед лицом наступления «народных фрон­тов», требовавших выхода из СССР. По словам Черняева, записка шести членов Политбюро в конце мая обсужда­лась на его заседании. «Были приглашены все три первых секретаря ЦК Компартий Эстонии, Литвы, Латвии — Вя­ляс, Бразаускас, Варгас». Судя по его комментариям, Черняев был на стороне приглашенных: «Прорабатывали их беспощадно. Но они не давали себя в обиду. С досто­инством, спокойно вроде бы, «воспитанно», в своей наци­ональной манере отстаивали позиции и... «стреляли» не­отразимыми аргументами».

Как отмечал Черняев, Горбачев полностью поддержал руководителей трех республик. Черняев так записал тези­сы его заключения: «Доверяем всем трем, иначе быть не может... Нельзя Народные фронты, за которыми идет 90% народа республик, отождествлять с экстремистами. И с ними надо уметь разговаривать... Вовлекать лидеров На­родных фронтов в государственную деятельность, в пра­вительства, ставить на посты: пусть покажут, как у них со «словом и делом»... Думать, как на деле преобразовывать нашу федерацию. Иначе действительно все распадется... Если объявить референдум, ни одна из трех, даже Литва, не «уйдет».

Через полгода после того, как Черняев запечатлел в своем дневнике уверенность в том, что ни одна из прибал­тийских республик не собирается выходить из состава СССР, он резко изменил свое мнение. В мае 1989 года он писал: «Я не верил, что прибалтийские республики можно было удержать в Союзе. Более того, считал, что и не нужно, нецелесообразно их пребывание с Союзе, что неизбежно их превращение в самостоятельные государства». Защи­щая трех руководителей компартий, помощник Горбачева на деле поощрял их капитуляцию перед национал-сепара­тизмом. Такую же позицию в это время занимал и Горба­чев, но лицемерно прикрывал ее заявлениями о своем «не­верии» в выход трех республик из СССР.

Такая позиция Горбачева полностью отвечала интересам национал-сепаратистов. Выступая на заседании Политбюро 22 мая, Бразаускас, который к этому времени явно поощрял развитие оппозиционных сил, заявил: «В Литве все за Миха­ила Сергеевича — за то, чтобы он был Председателем Вер­ховного Совета, а пост Генсека чтобы у него был на втором месте. Для Литвы нет ему альтернативы».

Для сомнений Черняева в верности руководства при­балтийских республик союзным узам были в то время вес­кие основания. В мае 1989 года состоялась Балтийская ассамблея руководящих органов «Саюдиса» и Народных фронтов Латвии и Эстонии. 18 мая 1989 года Верховный Совет Литовской ССР принял Декларацию о суверенитете Литвы. В ней утверждалось, что в 1940 году Литва была присоединена к СССР насильственно и на основе догово­ренностей между Германией и СССР, достигнутых осенью 1939 года. В ходе выборов на Съезд народных депутатов большинство в Прибалтике получили национал-сепарати­сты. В Латвии 80% мандатов получили кандидаты от На­родного фронта. Они провалились лишь на выборах в Ле­нинградском районе Риги и в Даугавпилсе.