Прибалтика. Почему они не любят Бронзового солдата

Попытки Горбачева привлечь Прибалтику своими про­ектами реформированного Союза успеха не приносили. 12 июня 1990 года вновь созданный орган Союза ССР — Совет Федерации — начал обсуждение вопроса о проекте Союзного договора. Однако Председатель Верховного Совета Эстонии Рюйтель сразу же заявил, что у него «нет полномочий» для такого обсуждения. Как свидетельствует протокольная запись, «Горбачев настойчиво требует от Рюйтеля приостановить Декларацию о независимости, даже угрожающе спрашивает: «Вы что, напрашиваетесь на введение президентского правления?!»

В протоколе записано: «Рюйтель (твердо стоит на своем): «Политическая ситуация уже не позволяет сделать то, что можно было сделать еще полгода назад. Реаль­ность такова, что время ушло. Мы должны позаботиться о том, чтобы оставить нашим народам хорошие отношения между собой».

Рюйтеля поддержал Ландсбергис, заявивший: «СССР подошел к рубежу, когда перестройка должна перекатить­ся через барьер национально-государственного устройст­ва». Ему отвечал Горбачев: «Приостановите Декларацию, и мы тут же отменим все блокадные меры». Ландсбергис да­вал понять, что никакие планы реформировать Союз его не устраивают: «Будет ли нынешний СССР определяться как федерация или сообщество, все равно Литва сохранит свой путь как суверенный субъект международного права».

Далее, судя по протоколу, «Горбачев настойчиво выска­зывается за приостановление Декларации хотя бы на год. Ландсбергис упорствует. Горбачев: «Тогда придется про­должать меры против вас. Подумайте, взвесьте». (В июне 1990 года Литва объявила о временной приостановке Де­кларации о независимости на 6 месяцев, а Совет Минист­ров СССР снял запрет на ввоз ряда товаров в Литву.)

Дискуссия продолжалась. Последовавшее в ходе ее за­мечание Яковлева раскрывало то, что на самом деле определяло его позицию в прибалтийском вопросе: «Мы во многом в плену прошлого. Рынок все изменит». Таким образом, он давал понять, что главным для него были лик­видация социализма и реставрация капиталистических отношений, вне зависимости от цены таких перемен.

В заключение выступил Горбачев, который, как обычно, от гневных грозных слов перешел к общим словам и ту­манным фразам, по сути, поддерживая Яковлева: «Мы с самого начала формировались как многонациональное государство. Этот процесс наложил отпечаток на весь ха­рактер общества. Переплелись человеческие судьбы. Я убежденный сторонник сохранения общего государства. Обеспокоенность республик понятна. Сепаратистские (если не нравится это слово — самоуправленческие) ре­шения не дают выхода в интересах всех. Если будем ис­кать выход в рынке, свободном общении, самостоятель­ности — это будет укреплять Союз. В противном случае — распад, развал, от которого все пострадают. Нам нужна федерация с разной степенью свободы. Я — за формулу «Союз суверенных социалистических государств». Горба­чев не знал, что через полтора года он будет смещен с по­ста президента СССР, а сам Союз будет ликвидирован под прикрытием формулы «Содружество независимых го­сударств», которая так напоминала ту, что он огласил 12 июня 1990 года.

Отказ руководителей трех прибалтийских республик обсуждать вопрос об участии в Союзе, прежнем или ре­формированном, происходил в то время, когда они уже перешли к прямым контактам со странами Запада в своих усилиях заручиться их поддержкой. В 1990 году было от­крыто представительство Латвии в Великобритании. Как отмечал М.Ю. Крысин, 30 июля 1990 года председатель Совета министров Латвийской республики Ивар Годманис и министр иностранных дел Янис Юрканс «прибыли с ча­стным визитом в Вашингтон, чтобы заручиться поддерж­кой Дж. Буша (старшего) в своем стремлении к отделению от Советского Союза. Годманис прямо признал в беседе с журналистами, что его политика... преследует цель «мир­ного и постепенного перехода к независимой рыночной экономике и политическому суверенитету...» «Мы хотим полностью восстановить нашу независимость», — сказал Годманис, правда, уточнив при этом, что «обретение не­зависимости будет постепенным процессом, так как по­требует определенного времени».

По словам М.Ю. Крысина, «Годманис и Юрканс выра­зили пожелание, чтобы США создали свой информацион­ный центр в Риге... оказали экономическую поддержку ча­стному сектору в Латвии... содействовали американским капиталовложениям в экономику Латвии и помогли в под­готовке специалистов по политологии, экономике и меж­дународному праву».

Одновременно в Прибалтике активизировались быв­шие пособники Гитлера. В Латвии и Эстонии были соору­жены памятники в честь тех, кто сражался на стороне гит­леровской армии. Как напоминал М.Ю. Крысин, «27 нояб­ря 1990 года министр обороны СССР Д. Язов выступил по Центральному телевидению с заявлением, в котором, в частности, сказал, что командующим военных округов от­дан приказ «решительно противодействовать сооружению памятников и других форм прославления фашистов и их наймитов, ликвидировать уже имеющиеся символы такого рода». Во исполнение этого приказа 5 декабря 1990 года «в четырех поселках Латвии прогремело четыре взрыва, уничтожившие памятники латышским легионерам СС».

Нарастало и сопротивление политике национал-сепа­ратистов и от значительной части населения Прибалтики. Помимо «Интерфронта» и «Равноправия», в Прибалтике были созданы и другие движения в защиту «некоренного населения». Против национализма выступала Компартия Литвы (на платформе КПСС), многие коммунисты Латвии и Эстонии, являвшиеся представителями местного насе­ления. Несмотря на моральный террор, угрозы и нападе­ния, они выступали за сохранение Союза. Они обраща­лись к Москве за помощью. 6 декабря 1990 года Вселат- вийский комитет спасения обратился к Горбачеву с просьбой ввести в Латвии президентское правление. Ана­логичные призывы к союзному правительству шли также из Эстонии и Латвии.

Однако Москва молчала. Более того, национал-сепара­тисты получали моральную и материальную поддержку от тех, кто разваливал СССР из Москвы. «Межрегиональная группа» депутатов во главе с Ельциным, Афанасьевым, По­повым, Станкевичем постоянно декларировала свою соли­дарность с национал-сепаратистским движением в При­балтике. Предательскую роль играли и некоторые высшие чины в союзном правительстве. М.Ю. Крысин пишет: «По инициативе В. Бакатина, возглавлявшего в это время МВД СССР, «добровольцы «Саюдиса» получили стрелковое ору­жие, автотранспорт, помещения из ведомства КГБ, а для их подготовки открыли в Литве военную академию. Из них были сформированы отряды боевиков так называемого Госдепартамента охраны края — что-то вроде аналога МВД или КГБ при правительстве Ландсбергиса. Создав во­оруженные силы добровольцев, Ландсбергис заявил, что «между Литвой и Советским Союзом — состояние войны».

Обстановка в Прибалтике накалялась. С 12 по 24 декаб­ря 1990 года в Латвии произошло восемь терактов. Были произведены взрывы возле ряда общественных зданий, в том числе около Общественно-политического центра ЦК Компартии Латвии, зданий райкомов партии, военного учи­лища, военной комендатуры, республиканского КГБ.

Эти события требовали ответа Москвы. В.А. Крючков вспоминал: «В конце декабря 1990 года на совещании у Горбачева было принято решение применить силу против действий экстремистов в Латвии и Литве, пытавшихся явочным порядком сменить общественный строй, покон­чить с Советской властью и выйти из Союза. Горбачев вел себя решительно, но это не прибавило уверенности в нем... Горбачев дал указания Язову, Пуго и мне ускорить подготовку конкретных мероприятий, но к вечеру того же дня нам было дано уточнение: «Вы особенно не горячи­тесь, поделикатнее все взвесьте, потом еще раз обсу­дим». По словам Болдина, до этого у Горбачева состоялся продолжительный разговор с Яковлевым».

И все же, как писал М.Ю. Крысин, в ответ на декабрь­ские теракты последовали «действия военных и КГБ. 2 ян­варя 1991 года автоматчики внутренних войск МВД СССР по просьбе ЦК Компартии Латвии заняли Дом печати в Риге... 8 января в Вильнюс прибыли подразделения воз- душно-десантных войск... чтобы обеспечить проведение весеннего призыва в ряды Советской Армии».