Заседание рейхстага обявляю открытым

Но прежде всего нужна подробная и обстоятельная беседа. Как я сказала, у тебя смогу быть лишь через две недели. А ты хочешь приехать сюда? Можешь ли ты, действительно, так рисковать? И можем ли мы взять на свою совесть этот грех и требовать от тебя такого напряжения сил? Ведь на сегодняшний день путешествие из Штутгарта в Берлин почти что опасно для жизпи. Ответь откровенно! Ведь твое здоровье важнее всех остальных соображений. Прибыть сюда значительно раньше, чем я приеду к тебе, ты все равно не сможешь, поезда-то ведь не ходят...

Что касается вопросов тактики, между тобой и нами нет пи малейшего расхождения. Это великая радость и утешение! Несмотря на это, о столь многом необходимо побеседовать и посоветоваться...»

29 ноября следует еще одно письмо Розы, в котором она сообщает, что принято решение — отвести в «Роте фане» еженедельно полполосы для женской газеты.

«Делать ее придется тебе. Распоряжайся отведенным тебе местом так, как считаешь правильным. Мы представляем себе приложение не теоретическпм в духе приложения к «Лейпцигер фольксцайтунг», а популярно-агитационным, примерно таким, как вся «Роте фане» в целом. Материал для приложения, естественно, должна будешь подбирать ты из прессы. Мы просили бы тебя в каждом приложении давать передовицу па одну-две колонки, затем разные рубрики и сообщения пз-за границы, по стране, буржуазное женское движение, экономика и т. д. Если считаешь нужным привлечь сотрудников, пригласи их сама, но только тех, кто официально разделяет наши взгляды (например, Цгщ п М. Вурм не подходят) ».

Подходят, продолжала она, только Кэтэ Дупкер и Регина Рубен. Главную работу Клара должна будет выполнять сама. Связанные с изданием расходы, а также жалованье для нее приемлемы. Не совсем еще ясен вопрос с бумагой.

«Прежде всего немедленно сообщи,— писала затем Роза,— согласна ли ты с планом и как ты со всем этим намереваешься поступить...

Твое предложение относительно листовок в общем принято, первую ты должна написать как можно скорее. Но условие: кратко! У пас нет бумаги для двойных листовок, поэтому рассчитывай только на две страницы. Ожидаем присылки текста. Это должна быть популярная листовка о работницах и революции... Если бы ты только знала, как много нужно мне тебе рассказать! Здесь я живу как в аду! Вчера в 12 часов ночи я впервые попала в свою квартиру, и то только потому, что мы оба — Карл и я — выдворены из всех отелей этого района (вокруг Потсдамского и Ангальтского вокзалов)!

Тысяча приветов, я должна кончать письмо. Обнимаю тебя. Твоя Р.

Только что после совещания мне сообщили, что с бумагой для женского приложения все в порядке. Значит, можно за него приниматься, как только ты будешь готова!»

30 ноября последовала еще одна телеграмма:

«Пожалуйста, вышли немедленно женскую листовку — кратко, популярно, агитационно о задачах женщин в революции. Письмо сегодня отправила. Тысяча приветов. Роза».

Клара, страстно увлеченная новым заданием, счастливая, предвкушая предстоящую совместную работу с берлинскими товарищами, готовилась к поездке, планируя ее на начало декабря. Но ее болезнь нарушила эти планы и вселила тревогу в сердца близких и друзей.

«Я была так счастлива,— читаем мы в одном письме Розы Люксембург, не имеющем даты, но написанном, очевидно, в середине декабря,— получив сообщение, что ты почувствовала себя лучше. Тяжелый камень упал с моего сердца, и я смогла более спокойно приняться за работу».

К этому времени контрреволюция уже накопила силы. Развитие революции гигантскими шагами шло навстречу боям и трагическим событиям января 1919 года.

Были созданы контрреволюционные отряды «гражданской самообороны» буржуазии и студентов, объединения офицеров и унтер-офицеров, части пограничной охра-иы, корпуса добровольцев. Вокруг Берлина, что было особенно важно, сосредоточены реакционные войска, оказавшиеся вне влияния революционных сил. Все время поддерживалась связь с империалистическими дсржавами-нобедителышцами. Сорвано установление дипломатических отношений с Советской Россией. Продовольствие, посланное Советским правительством в знак солидарности и в помощь голодающему немецкому народу, не было принято.

С другой стороны, было сделано все для того, чтобы обмануть трудящихся, стремившихся к миру, демократии и социализму. Буржуазные партии перестраивались паново, всячески убеждая массы в своем «демократизме». Не было ни одной из них, которая не присвоила бы себе названия «народной» партии или по меньшей мере «демократической». «Обобществление придет, оно — дело будущего,— взывали они на все лады,— самое важное сейчас — покой, мир и порядок. Новое правительство сделает все необходимое для этого».

Все это было связано со все возрастающей провокационной травлей, направленной против «Союза Спартака», Карла Либкнехта и Розы Люксембург. Ужо в начале декабря 1918 года предприниматели обнаглели и отклоняли требования рабочих. Ответом явилась волна забастовок. Но в Берлине уже прозвучали первые выстрелы — б декабря на Шоссештрассе. Подняла контрреволюция голову и в других городах, прежде всего в Рейнско-Рурской области, где промышленные магнаты устраивали заговоры, готовя вступление войск Антанты в Рурскую область даже ценой ее отделения от Германии. Совет рабочих и солдатских депутатов, узнавший о заговоре, арестовал Эдмунда Стиннеса, Августа и Фрица Тиссеиа и других.

«Союз Спартака» прилагал огромные усилия для оказания повсеместно сопротивления контрреволюции, настойчиво требовал отставки правительства Эберта — Шейдс-мана, на все провокации отвечал — в первую очередь в Берлине — мощными демонстрациями протеста, организовал 16 декабря демонстрацию, в которой участвовало 250 тысяч берлинских рабочих, требовавших от всегерманского съезда Советов не допустить передачи власти национальному собранию и объявить о своей солидарности с братьями в Советской России.

Однако, как беззаветно ни боролись спартаковцы, как ни работали без устали над установлением связи с округами, как пламенно ни призывала «Роте фане» массы к дальнейшему углублению революции, как ни серьезны были ее предупреждения о перешедшей в наступление контрреволюции, как ни мужественно выступил созданный в конце октября Немецкий союз свободной социалистической молодежи,— несмотря на все это обнаружилось, что «Союз Спартака» слишком слаб организационно, недостаточно крепко связан с массами, чтобы противостоять большинству социалистов и лидерам Независимой социал-демократической партии. Эти серьезные противники обеспечивали свое влияние на массы гигантским, разветвленным, отлично сколоченным организационным и пропагандистским аппаратом.

Всегерманскпп съезд Советов принял решение — против голосовали левые Независимой социал-демократической партии и небольшое число присутствовавших на съезде членов «Союза Спартака» — о передаче власти Национальному собранию, когда оно будет избрано, а до этого времени — правительству Эберта — Шейдемана. Тем самым съезд высказался против углубления революции, за буржуазную республику. Обнаружилось также, что правые лидеры Независимой социал-демократической партии не собирались соглашаться с требованием о созыве партийного съезда, который, как надеялись Роза Люксембург и Клара Цеткин, предоставил бы «Союзу Спартака» возможность произвести разрыв с партией на глазах широкой общественности.

Отныне создание революционной партии стало делом совершенно безотлагательным. 22 декабря руководство «Союза Спартака» приняло решение о созыве 29 декабря общегерманской конференции в Берлине.

25 декабря, на следующий день после того как в Берлине революционная народная дивизия мореной пехоты была окружена и обстреляна реакционными войсками, а затем только благодаря вмешательству «Союза Спартака» освобождена берлинскими рабочими, Роза Люксембург, которой удалось выбраться на несколько часов в свою квартиру, сидела за письмом к самому близкому