Заседание рейхстага обявляю открытым

На конференции был основан «Союз Спартака». Для руководства революционной работой избрали Центральный Комитет. На Лео Иогихеса возложили ответственность за постановку агитационной работы, Вильгельму Пику поручалась работа в Берлине, Кэтэ и Герману Дункеру — среди женщин и молодежи. Для ведения агитации среди солдат под руководством Вилли Будиха был создан Красный солдатский союз.

Под редакцией Карла Либкнехта и Розы Люксембург была основана центральная газета — бессмертная «Роте фане» («Красное зхгамя»).

Все это были важные шаги к созданию революционной партии рабочего класса. Некоторые товарищи, в первую очередь Роза Люксембург и Лео Иогихес, считали основание такой партии пока делом преждевременным. Они еще надеялись оттеснить на задний план реакционных руководителей Независимой социал-демократической партии.

Клару Цеткин, как и других товарищей, естественно, глубоко волновал вопрос: как быть дальше? Руководящие товарищи в Штутгарте требовали немедленного отделения от Независимой социал-демократической партии и срочного основания собственной партии. Клара Цеткин, однако, придерживалась того же мнения, что и Роза Люксембург. Она знала, что такую революционную партию создать необходимо, но полагала, что это следует сделать позднее, когда «Союз Спартака», отделившийся от Независимой социал-демократической партии, сможет увлечь за собой массы. Клара лихорадочно стремилась установить связь с берлинскими друзьями. Она была еще не в состоянии выезжать из Штутгарта, и представляется наиболее вероятным, что Клара по телефону обратилась к Розе Люксембург с просьбой устроить их встречу и обмен мнениями. 14 ноября, через четыре дня по прибытии в Берлин, Роза, находящаяся в вихре революционных событий тех дней, телеграфирует Цеткин: «Тысяча приветов. Мой приезд невозможен. Твое путешествие взять па свою совесть не могу. Категорически против твоего приезда. Телеграфируй возможность письменного обмена мнениями, может быть, целесообразен приезд Леви... Попытаюсь тебе позвонить. Роза».

Телефонный разговор между ними состоялся, и 17 ноября, через шесть дней после основания «Союза Спартака», Клара Цеткин отмечает в одном из писем их взаимопонимание. Оно объясняет ее тогдашнюю политическую концепцию, показывает нам, что Клара очень верно оценивала Ноябрьскую революцию как буржуазно-демократическую, которая до известной степени была осуществлена пролетарскими средствами и методами. Но содержание письма свидетельствует также о том, что вместе с Розой Люксембург и Лео Иогихесом Цеткин придерживалась ошибочного предположения, будто «Союз Спартака» еще может успешно действовать, находясь внутри Независимой социал-демократической партии. Оно говорит нам о том, что в ту пору Клара еще в полной мере не осознавала всю огромную роль и подлинное значение революционной партии в революции, которые, очевидно, стали ей полностью ясны лишь в ходе дальнейшей борьбы.

«Внльгельмсгёэ, 17 ноября 1918 года.

Почта Дагерлог близ Штутгарта.

Роза, самая моя дорогая, можешь ли ты себе представить, как я счастлива была вчера снова наконец услышать твой голос? Только поняв это, ты сможешь вообразить, какой я оказалась несчастной и в какое пришла бешенство, когда из-за плохой слышимости пе могла как следует с тобой договориться. Ах, Роза, существует тьма вопросов, о которых мне необходимо подробно побеседовать с тобой. Ты знаешь, с каким недоверием отношусь я к собственным суждениям. Меня окружают милые люди, чье мнение и взгляды меня могут интересовать, но среди них нет ни одного, чье суждение о современной ситуации послужило бы для меня критерием для ориентировки и уяснения всего происходящего. Я должна решать все сама, пе могу рассчитывать на чью-либо помощь, а прежних сил и бодрости уже нет. И потребность вновь увидеть тебя у меня сейчас сильнее, чем когда-либо, помимо всех личных к тебе чувств. Понимаю, что теперь ты уехать никак не можешь. Поэтому я намереваюсь, как только буду в состоянии, сама приехать к тебе. Не удивляйся поэтому, если в один прекрасный день я просто окажусь у вас.

Здесь играет роль еще одно обстоятельство. Не буду ли я в Берлине полезнее, не смогу ли там сделать больше, нежели здесь? У меня такое чувство, что Штутгарт — не место сейчас для моей деятельности. А ведь мне хотелось бы сделать нечто большее, чем редактировать в Лейпциге газетку.

Я расцениваю положение следующим образом. Исходным пунктом немецкой революции явилось солдатское движение за удовлетворение выдвинутых солдатами требований. Но в сложившихся условиях оно должно было стать революционно-политической борьбой против милитаризма, против личпой власти, за политическую демократию. Безусловно, эту борьбу должны были довести до конца пролетарские массы.

Для буржуазии милитаризм и личная власть давно из сил враждебных превратились в заботливо оберегаемую опору буржуазного порядка... Но в то время как пролетарские массы стали главной ведущей силой в завязавшейся борьбе, последняя вышла за рамки политической демократии, буржуазной революции. Она должна была перейти эти границы, если учесть сумму вопросов, поднятых мировой войной, банкротством международного империализма, катастрофическим распадом буржуазного мира.

За внешней оболочкой политического переворота можно разглядеть находящееся внутри социальное зерно; обнаружилась необходимость экономического переворота, глупая болтовня о классовой гармонии смолкла перед звоном оружия классовой борьбы. Буржуазия повсюду выползает из своих нор, собирая силы для подавления революции... Национальное учредительное собрание — лишь вывеска, служащая прикрытием буржуазной контрреволюции...

Задача Интернационала (Клара Цеткин имеет в виду «Союз Спартака».— Прим, автора) — вести массы к принципиальному осознанию происходящих событий и рово-люционному дерзанию. Вместе с Независимой социал-демократической партией, в той мере, в какой она будет выступать с революционных позиций, без нее и против нее, если она от этих позиций отойдет. Вопрос заключается в том, как мы сможем наиболее эффективно эту задачу выполнить — в союзе с Независимой социал-демократической партией или в качестве самостоятельной партии. Моим чувствам соответствовало бы полное отделение, но моя оценка ситуации подсказывает, что сейчас это было бы преждевременно.

Возможно, даже вероятно, что отделение неизбежно. Но тогда мы должны осуществить его в условиях, наиболее благоприятных для нашего влияния на массы, условиях, при которых отделение из вопроса, интересующего лишь более или менее крупные организации, стало бы делом, в котором кровно заинтересованы большие массы пролетариата.

Но такие условия сейчас отсутствуют. В настоящее время отделение прошло бы едва заметным событием, не найдя понимания и отклика в массах. И мы, при явном недостатке у нас руководящих работников и средств, в значительной мере затруднили бы себе доступ к массам.

Поэтому я придерживаюсь того мнения, что мы, оставляя за собой свободу принципиальной, бескомпромиссной критики, пока должны оставаться в Независимой социал-демократической партии. Тальхаймер и Рюк (руководители группы «Союз Спартака» в Штутгарте.— Прим, автора) были за немедленное отделение. Они хотели уже сегодня учредить самостоятельную партию. Они заявили, что убеждены и на основании определенных косвенных доказательств пришли к выводу, что и ты за немедленное образование самостоятельной партии. Я сказала им, что не могу в это поверить. У мепя состоялся с ними большой и бурный разговор, который, однако, не смог привести к изменению пх позиции. Я сказала им, что мои убеждения не позволяют мне теперь принять участие в отделении, но что я — во избежание кривотолков и чтобы не очутиться в ложном положении — должна буду отказаться от руководства редакцией женской газеты. Спустя несколько дней я беседовала с тобой и облегченно вздохнула, узнав, что ты и Лео (Иогихес.— Прим, автора) разделяете мои взгляды. Было бы самым печальным в моей полной горестей жизни, если бы в этот решающий час и в этом решающем вопросе я должна была бы от тебя отдалиться. Теперь, ко^да мне многое в самой себе стало ясным и ушел прежний внутренний разлад, я попытаюсь в меру моих сил начать действовать. Я хочу, насколько мне позволит состояние здоровья, участвовать в политической жизни штутгартской группы «Спартак» и соответственно нашим принципиальным взглядам выступать на общественной арене... Через женскую газету я могу воздействовать лишь па руководящую элиту в женской среде. Важно также и это, но представляется делом исключительной важности, чтобы мы могли охватить непосредственно широкие массы пролетарских женщин...»