Заседание рейхстага обявляю открытым

С большой благодарностью, паилучши-ми приветами и искренним уважением

Ваш Ленин

Р. S. Моя жена просит передать Вам особый привет. Товарищу Хошка (его речь, так же как Вашу статью, мы перевели) и всем, всем друзьям наилучший привет!

Р. S. Мне только что принесли новую государственную печать. Вот отпечаток. Надпись гласит: Российская Социалистическая Федеративная Советская Республика. Пролетарии всех стран, соединяйтесь!»

Когда Клара Цеткин получила это письмо, она много раз его перечитывала и внутренне преклонялась перед большевиками, и прежде всего перед В. И. Лениным. Перед ней раскрылось все величие истинного революционера, государственного деятеля, международного вождя, шествующего впереди своей эпохи и указывающего путь всему человечеству.

В противоположность Каутскому и прочим правым лидерам Независимой социал-демократической партии, выражавшим негодование по поводу перехода всей власти к избранным трудящимися Советам и роспуска учредительного собрания, Клара понимала и одобряла мероприятия, проводимые большевиками для защиты рабочей власти. Каутский и упомянутые правые лидеры упрекали Советское правительство в «отсутствии демократии», присоединялись к антисоветской травле, развязанной международной реакцией в связи с тем, что большевики проискам все еще сильной и коварной реакции противопоставили все средства власти рабоче-крестьянского государства.

Ответом на эти лицемерные выступления явилось гневное письмо Клары Цеткин, направленное ею конференции всегерманского комитета и представителям женщип Независимой социал-демократической партии весной 1918 года. В нем Клара Цеткин с гордостью говорит о признании ею большевистской революции. Письмо представляет большой теоретический интерес. Оно свидетельствует о том, с каким огромным вниманием и открытым сердцем изу-нала Цеткин все доступные ей речи В. И. Ленина периода Октябрьской революции, а также, надо полагать, и его труд «Государство и революция». Эта работа, переведенная в 1918 году на немецкий язык, была нелегально доставлена из Швейцарии в Германию. Письмо Клары Цеткин говорит также о том, что она не только извлекла много уроков из опыта русской революции 1905 года, но использовала также ранее изучавшийся ею опыт французских революций.

«Решительно и с чувством глубокой симпатии,— писала Клара,— я выступила на стороне большевиков, так как мне становилась все яснее их политика и все больше укреплялось во мне понимание сущности и огромного исторического значения дела, на которое они так смело отважились. В нем я вижу и глубоко ценю сконцентрированную и ставшую действием волю к тому, чтобы социалистические взгляды и социалистические принципы из абстрактного мира идей перенести в суровую действительность и развитие целого большого народа сознательно, планомерно и наиболее рационально направить на путь социалистического строительства. И осуществляется это при наличии огромных, беспримерных трудностей, созданных в данной ситуации переплетением мировой и гражданской войн, и в то время, когда пролетариат и его руководящий социалистический авангард в странах, имеющих для Интернационала решающее значение, к сожалению, продемонстрировали именно отсутствие воли, сопровождаемой верой в идеал, уверенностью в своих силах, готовностью к самопожертвованию, словом, той воли, которая знание превращает в действие.

Давление внешних обстоятельств, в первую очередь произвол цензуры, помешали мне выступить перед широкой общественностью с изложением и обоснованием моих взглядов. В то время как цензура разрешает печатание в «Лейпцигер фольксцайтунг» статей «социалистических» критиков, направленных против большевиков, она запретила публикацию моих ответов на эту критику, не позволив также печатать целые статьи и отдельные абзацы из статей приложения для женщин, содержащих правильное освещение происходящих в России событий.

Невозможность по-настоящему высказаться я ощущаю тем болезненнее, чем больше я считаю своим долгом про-тостовать самым решительным образом против той критики большевиков, которая исходит от отдельных наших товарищей...

Дело, совершаемое большевиками, необходимо рассматривать и оценивать в целом, как последовательное проявление целеустремленной воли. Сегодняшнее положение революции в России является последовательным дальнейшим развитием Октябрьской революции, осуществлением во всей полноте тех принципов, которыми руководствовались ее передовые борцы и вожди, той тактики и тех методов, которые они применяли. Об этих принципах, об этой тактике и этих методах идет спор.

Но тем самым этот спор выходит за рамки только русских событий, он касается всего международного социализма, мирового пролетариата. Должна ли героическая борьба большевиков служить достойным подражания образцом в осуществлении социалистического общественного идеала? Должны ли принципы и методы, одобренные этими товарищами, служить мерилом для практической деятельности социалистических партий во всех странах, вести к пересмотру действующих там принципов и тактики? Этот вопрос — его обсуждение сковано рогатками цензуры — лежит в основе всех острых споров вокруг большевиков и того, что ими совершено. Ведется, таким образом, борьба за внесение полной ясности, уяснения для самих себя существа и нудей движения пролетариата к его освобождению, борьба, являющаяся и правом, и обязанностью».

И в последних абзацах статьи она выразила свое главное стремление: учиться у Октябрьской революции, ее методам, учитывая ее опыт в стратегии и тактике всего мирового революционного движения.

Тех же, кто 4 августа 1914 года совершил тяжкое преступление перед народами, тех, у кого не нашлось ни одного слова критики по адресу вероломного правительства Керенского, тех Клара Цеткин с ледяной иронией и непередаваемым сарказмом лишила какого бы то ни было права подвергать критике деятельность большевиков. И не оставила камня на камне от их аргументов.

По поводу упреков, брошенных большевикам в связи с тем, что они подписали мир в Брест-Литовске, она заявила!

«Большевики должны были заключить и подписать мир в Брсст-Литовске, однако именно они не несут никакой ответственности за его характер, за его содержание, за его последствия».

Клара подчеркнула полную дезорганизацию царской армии, развал экономики, глубокое, непреодолимое стремление рабочих и крестьян России к миру, необходимость организации в нечеловечески трудных условиях совершенно новой, Красной Армии. Они преодолели трудности, перед которыми спасовали социалисты других стран. «Они совершили то,—сказала Цеткин о большевиках,— что является долгом каждой социалистической партии в любой стране. Они сражались лицом к лицу, не на жизнь, а на смерть с совершенно конкретным и грозным противником — их собственным национальным империализмом. И свой внутренний империализм они поставили на колени, уничтожив его оружие.

Однако, несмотря на всю революционную энергию и смелость, они не могли совершить невозможное — победить империализм также в государствах Центральной Европы и Антанты. Это было и остается задачей социалистов и пролетариев этих стран».

Затем она один за другим опровергла остальные «аргументы» своих противников.

Большевики используют против реакции средства государственной власти? Цеткин напомнила о покушениях на В. И. Ленина и М. С. Урицкого. Говоря о «болезненном впечатлении» от решительных мер большевиков против враждебных действий представителей «социалистических и эсеровских течений», она отмечала: «Но могут ли они поступать иначе, если учесть тот бесспорный факт, что эти представители способствуют дальнейшему росту имеющихся в настоящий момент и без того чудовищных внутренних и внешних трудностей и опасностей, раскалывают революционные силы и — хотят они того или нет — льют воду на мельницу контрреволюции?»

Большевики распустили учредительное собрание? «Но ведь выборы в него,— отвечает Клара Цеткин,— проводились до того, как буржуазные лозунги, буржуазно-социалистические компромиссные программы окончательно устарели, утратив свою притягательную силу для широчайших масс трудового народа. Они происходили до того решающего исторического часа, когда Октябрьская революция получила полное одобрение организованных рабочих, крестьян и солдат, в глазах которых программы первых двух революций и представляющие их партии утратили всякий авторитет... Поскольку можно говорить о народном волеизъявлении в России, оно, несомненно, было воплощено в решепиях Советов. Должно ли было Советское правительство отказаться от реальной власти в пользу призрачной демократии и уйти с исторической сцены только потому, что существует учредительное собрание?..»