Заседание рейхстага обявляю открытым

В ноябре 1917 года начавшие вооруженное восстание революционные рабочие, крестьяне и матросы Петрограда свергли Временное правительство во главе с Керенским. Собравшийся вечером 7 ноября II Всероссийский съезд Советов объявил о переходе власти в руки Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов.

И уже 16 ноября в приложении для женщин к «Лейп-цигер фольксцайтунг» Клара Цеткин под впечатлением героического подвига большевиков и воззвания «К гражданам России!» опубликовала приветственную статью, содержащую обстоятельное изложение событий,— надо учесть, что она проживала в Штутгарте, а статья к тому же должна была пройти через редакцию и цензуру.

«Решительное выступление русской революции в защиту мира,— писала она,— создало для народов новую ситуацию, когда должны быть приняты трудные, ответственные решения... Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов вместе с Советом крестьянских депутатов, при вооруженной поддержке солдат и матросов сверг временное коалиционное правительство, большинство министров арестовано. Разделил ли диктатор Керенский их участь, за границей пока неизвестно. Вся власть перешла в руки съезда Советов рабочих и солдатских депутатов». Далее Клара Цеткин писала, что Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов состоит в подавляющем большинстве из представителей партии большевиков, которая «с самого начала придерживалась того взгляда, что существование и дело революции может быть обеспечено только установлением диктатуры пролетариата и переходом всей правительственной власти в руки Советов рабочих и солдатских депутатов. Революция в Петрограде и ее победа означают триумф твердой, последовательно проводимой политики большевиков, их принципиальных взглядов и их тактики».

Затем она процитировала — в переводе, опубликованном в «Франкфуртер цайтунг»,— составленное Лениным воззвание II Всероссийского съезда Советов рабочих и солдатских депутатов с его программой: немедленное предложение всем народам демократического мира; безвозмездная передача помещичьих, удельных и монастырских земель в распоряжение крестьянских комитетов; полная демократизация армии; установление рабочего контроля над производством; обеспечение права на самоопределение всем нациям, населяющим Россию.

Читатели и читательницы газеты поняли: вот правительство, которое по-настоящему осуществляет классовое господство рабочего класса, дает народам пример того, как надо бороться за мир и указывает также путь и немецкому рабочему классу.

«Мир станет в ближайшее время возможным,— заканчивала свою статью Клара Цеткин,— если горячее стремление народов к миру превратится в сознательную волю к нему, творящую историю так, как она это должна делать».

Две недели спустя в статье «Борьба за власть и мир в России», опубликованной в приложении для женщин к «Лейпцигер фольксцайтунг», опа полемизировала с теми псевдореволюционерами, которые, лицемерно аплодируя героическому подвигу большевиков, пытались доказать, что в отсталой России социалистическая революция невозможна.

«Большевики,— заявила она,— в мужественном порыве, не имеющем себе равного, достигли своей цели. Власть в стране в руках Советов. Революционная диктатура пролетариата стала фактом...

Не ставят ли свершившиеся события на голову все, что мы до этого изучали сами и чему учили других, о зрелости общественного развития и народных масс, как непременной предпосылке такого переворота, обещающего на востоке изменить лицо мира? И не должны ли «отсталость» экономического развития России и ее народных масс, противоречие между исторической действительностью и исторической целью с самого начала повлечь за собой провал большевистского восстания, а значит, и самой революции?

Так думают не только социалисты за границей, так полагают умеренные социал-демократы и социалисты-революционеры в самой России... Россия на три четверти аграрная страна, там редки и расположены далеко друг от друга крупные центры капиталистической индустрии с современным пролетариатом. Слабо развиты средства сообщения. Сами пролетарии еще во многом в плену у крестьянской идеологии. Значительная часть населения неграмотна, не имеет сильных общественных организаций, располагающих крупными денежными средствами, лишена политической школы, приобретаемой с помощью избирательных кампаний, борьбы партий и парламентских речей. Какое же непростительное легкомыслие стремиться в этих условиях к диктатуре пролетариата!

Все это звучит подкупающе, и все же, по нашему мнению, неубедительно... «Необходимая зрелость» для революции людских масс и всех прочих условий есть формула. Жизнь и содержание ей дает историческая действительность, которую никак нельзя уложить в прокрустово ложе этой формулы, являющейся только схемой. Исторический материализм не есть собрание готовых рецептов для социальных врачей, знахарей и аптекарей. Он представляет наиболее совершенный инструмент для освещения, исследования и понимания исторического развития человечества...

Русские пролетарии и крестьяне созрели для революции, для борьбы за завоевание государственной власти, ибо они стремятся к этой революции, желают обладать государственной властью и не боятся предстоящей борьбы...

Советское правительство отдает крестьянам землю, рабочим передает контроль за производством промышленных товаров. Осуществление такого переворота влечет за собой монбланы трудностей, но делает русскую революцию событием величайшего исторического значения как для самой России, так и для всего мира. Важнейшей предпосылкой осуществления революционной программы является мир. Революционное правительство стремится к миру, верное идеям, которые большевики последовательно и с самого начала войны несли в массы. Ведь это они утверждали, что пролетариат России находится в непримиримом противоречии не только с империализмом стран Центральной Европы (имеется в виду военный союз Германии и Австро-Венгрии во время первой мировой войны, к которому присоединились Болгария и Турция.— Прим, перев.), но и с империализмом всех государств, включая Россию. Пролетариат России связан чувством глубокой солидарности не только с рабочими стран Антанты, но и с рабочими всего мира, включая рабочих стран Центральной Европы».

Это пламенное признание справедливости осуществленной большевиками революции, призыв к солидарности с ними исходят из уст женщины, которая незадолго до того упоминала большевиков рядом с английскими и итальянскими пацифистами. Лишь во время могучего исторического перелома в сознании человека может за столь короткий срок произойти такой скачок, и на пего способен только смелый, творческий, подлинный революционер.

Охватившее Клару Цеткип чувство энтузиазма еще более усилилось, когда она убедилась, что ее взгляды полностью разделяют все революционные рабочие, и прежде всего друзья из левого крыла немецкой социал-демократии.

«Процесс социального и экономического революционизирования России развернулся с необычайной силой,— писал Карл Либкнехт И ноября 1917 года из тюрьмы своей жене.— Его возможности неограничены. Они значительно больше, нежели те, которыми располагала Великая французская революция».

В приветственном послании VI Всероссийскому съезду Советов 6 ноября 1918 года он заявил:

«Мы находимся на поворотном пункте истории. Для трудящихся и всех угнетенных народов революция стала смотром сил и боевым кличем. Советская республика в России стала знаменем борющегося Интернационала, она поднимает на борьбу отстающих, вселяет мужество в колеблющихся и удесятеряет силу и решимость. На своем пути революция встречает клевету и ненависть. Они преграждают ей дорогу. Но революция высоко вздымается над этим грязным, мутным потоком, как грандиозное событие, полное гигантской энергии, преследующее благороднейшие идеалы. Так берет свое начало новый, лучший мир».

Роза Люксембург в одном из писем из тюрьмы назвала Октябрьскую революцию событием всемирно-исторического значения, следы которого не изгладятся вовеки.