Адмирал Д. Н. Сенявин

прибытию парусного судна, нельзя бороться с противным ветром, нельзя сдвинуться назад, наткнувшись на мель, нельзя поворотить сразу в противную сторону, нельзя остановиться в одно мгновение. В штиль судно дремлет, при противном ветре лавирует, то есть виляет, обманывает ветер и выигрывает только треть прямого пути, а ведь несколько тысяч лет убито на то, чтоб выдумывать по парусу и по веревке в столетие»¹⁰.

Пока пароходы приводились в движение колесными движителями *, они не могли заменить парусные боевые корабли: колеса и паровая машина были слишком уязвимы для артиллерии противника и не обеспечивали еще хороших мореходных качеств пароходов. Кроме того, колеса закрывали значительную часть борта, мешая установке орудий **. Лишь после изобретения в тридцатых годах винтового движителя пар начинает окончательно вытеснять парус на военных флотах. Но уже и колесные пароходы с успехом использовались как в коммерческом, так и в военном флоте: на них можно было «с удобно-етшо и поспешиостию» осуществлять воинские перевозки, их можно было использовать для боя с пароходами и легкими парусными судами, для посыльной службы, разведки, буксировки парусных кораблей в штилевую погоду и для других нужд. А. С. Грейг, командовавший с 1816 года Черноморским флотом, докладывал царю, что «занятия их (пароходов. — А. Ш.) весьма обширны и совершаются с такою успсшностию и со столь малыми издержками, что первый пароход не только в течение одного лета окупился, но и «оставит некоторые суммы в избыток казне» ¹¹.

В морской артиллерии крупнейшим достижением в 1820-е годы было введение бомбических пушек, из которых можно было стрелять разрывными снарядами. Предшественниками бомбических пушек были русские единороги. Однако огонь сконструированных в 1822 году по проекту французского инженера Пексана бомбических пушек обладал значительно большей разрушительной си-

•Судовым движителем называется устройство, преобразующее механическую работу судовых двигателей в поступательное движение судна. К судовым движителям откосятся гребные колеса, винты и яр.

•• Вспомним, что артиллерийские орудия размещались тогда главным образом вдоль бортов.

лон, чем огонь единорогов. Бомбичсскнс пушки выгодно отличались и другими тактико-техническими данными. Поэтому они привлекли сразу к себе внимание моряков во всех"странах. В России такие пушки начали отливать п 1825 году на Ижорском заводе, причем испытания дали отличные результаты¹².

В 1812 году выдающийся русский ученый П. Л. Шиллинг произвел удачный опыт взрыва мин под водой посредством гальванического тока, источником которого была находившаяся на берегу батарея. Таким образом, как в деле совершенствования артиллерийского оружия, так и в деле создания минного оружия эти годы были далеко не бесплодны для русского флота.

Выдающихся успехов достигли русские мореплаватели. Исследования Головнина, Коцебу, Васильева и Шишмарева, Литке и других замечательных моряков внесли ценный вклад в науку, а открытие Антарктического материка экспедицией Беллинсгаузена — Лазарева явилось в полном смысле слова великим географическим открытием. Сенявин был лично знаком с некоторыми выдающимися русскими мореплавателями и высоко ценил их научный подвиг.

В годы своей отставки Сенявин был дружен с адмиралом Мордвиновым, с которым сблизился еще в период своей службы на Черноморском флоте и затем поддерживал связь в течение трех десятилетий. Николай Семенович Мордвинов в течение своей службы занимал ряд видных постов на флоте. Но он был неважным моряком, слабо разбирался во флотских делах и, что еще хуже, не замечал в себе этих недостатков. В полемике с Ушаковым он часто становился на неверные позиции. Однако отсюда отнюдь не следует, что он был вообще бесталанным и отсталым человеком. Мордвинов видел многие пороки существовавшего строя и отстаивал частные реформы в области народного хозяйства, государственного управления и военного дела.

К чести Мордвинова нужно сказать, что в годы аракчеевской реакции он открыто заявлял, что «правители, окружающие царя, много делают зла», что «губернаторы самовластны, чиновники канцелярий их неблагонамеренны», что «они могут самого дурного представить к награде, а самого честного опорочить», что полиция «составлена из лихоимцев». Мордвинов протестовал против

переобременении крестьян налогами и чрезмерного их притеснения. Он отстаивал проведение реформ в вооруженных силах, предлагал ликвидировать военные поселения, сократить сроки военной службы и создать в стране обученный резерв солдат и матросов ^,3.

В правительственных кругах косо смотрели на дружбу Сенявина и Мордвинова. Л некоторые современники склонны были приписать этой дружбе опалу, в которую попал Дмитрий Николаевич. В анонимном письме, которое распространялось в большом количестве списков и оценивалось правительством как «дерзкое», было сказано: «Сенявин, заслуживший своею храбростью и поведением всеобщее уважение народа, притесняем и нетерпим потому только, что он воспитанник Мордвинова, того Мордвинова, который любит говорить правду монарху» ¹⁴.

В действительности Сенявин не был воспитанником Мордвинова. Но они были близки друг другу. Мордвинов несомненно делился с Сенявиным своими критическими замечаниями и планами и во многом должен был встретить у него сочувствие. Оба адмирала во всяком случае были единодушны в своем отрицании аракчеевских порядков в вооруженных силах.

КАНДИДАТ В ЧЛЕНЫ РЕВОЛЮЦИОННОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА

Едва ли не самым важным в жизни русского флота после Отечественной воины было распространение среди лучшей части моряков революционной идеологии. Эта новая идеология проявлялась не только в политической программе, которой придерживались революционно настроенные офицеры, но и в их взглядах на военное дело, с отношении к солдатам и матросам. С большей или меньшей последовательностью они выступали против самодержавно-крепостнического строя в целом и против таких его проявлений, как плац-парадная муштра, невыносимо тяжелая и бесконечно долгая солдатская и матросская служба, хозяйничанье скалозубов в армии и на флоте.

Среди революционеров десятых и двадцатых годов было немало представителей известных дворянских фамилий. С делом декабристов были связаны кое-кто из семей Суворова и Кутузова и старший сын адмирала Се-нявина Николай Дмитриевич, поручик лейб-гвардии Финляндского полка. Непримиримое отношение Сенявнна-отца к мерзостям аракчеевщины определяло духовную атмосферу в его семье и оказало влияние на Сенявина-сына. Оно подготовило почву для восприятия молодым поручиком политических идей значительно более радикальных, чем идеи его отца.

В 1820 году под влиянием усилившихся волнений в стране и в армии, а также под влиянием известий об освободительной борьбе в Испании и других западно-

европейских государствах еще более окрепли революционные настроения среди передовой части русского офицерства. Именно в этот год поручик Сенявин вступил в члены революционного кружка Федора Глинки и даже стал вовлекать в этот кружок других офицеров. Но не имея никакого опыта работы в тайных организациях, Николай Дмитриевич сразу допустил оплошность и доверился корнету Ронову, оказавшемуся доносчиком. Ронов сообщил в полицию, что некто Перетц пригласил Сеня-вина, а через Сетшииа и его, Ронова, вступить в тайное общество, «занимающееся конституцией)».

Делу был дан ход, и поручика Сеня вина стали таскать на допросы. Но он категорически отрицал свою причастность к тайным обществам. Л па очной ставке с Роновым, устроенной петербургским генерал-губернатором Милорадовнчем, он заявил, что речь шла о' вступлении в открыто существующую и не занимающуюся никакой политикой масонскую ложу, а вовсе не в тайное антиправительственное общество. И так как Ронов ничем не мог подтвердить свой донос, Милорадович назвал его лжецом и даже посадил под арест. Г1о этому поводу петербургский генерал-губернатор говорил, что полицейский следователь, который раздул дело, стянул с него, Милорадовнча, 700 рублей, «чтобы потчевать уланских офицеров и выведывать. Но уланы спокойны и офицеры в истории (речь идет о восстании 1820 года в Семеновском полку. — А. Ш.) совсем не участвуют; Ронов — молодой мальчик, л Сепявии оказался прав». На этом дело могло бы закончиться, если бы им не заинтересовался министр внутренних дел и полиции Кочубей, доложизшин обо всем самому царю.