Григорий Шелихов

Радищеву. Окружавшие Шелихова и Радищева работные уловили, о чем шел

разговор, и Шелихов сказал:

- Это истина-с, так и я понимаю... Поэтому я и от солдат

Бентамовых, как и от товарищества, начисто отказался, а судно... судно

взял, счеты с ним были... После афронта и всякого безобразия, коего

натерпелся я в столице, - с горечью вдруг выговорил Шелихов, -

придется и от Славорос... Америки отказаться! Я теперь на Ледовитое

море гляжу, нацелился там дело завести и проход от Архангельска на

Колыму через льды сыскать, дерзания ермацких детей и Михаила

Васильевича Ломоносова выполнить, - щегольнул Шелихов знакомством с

трудами Ломоносова, о которых знал понаслышке от Селивонова. А заметив

пытливый взгляд Радищева, рассказал о своем замысле связать Сибирь с

Европой кратчайшей дорогой через Таймыр - Вайгач - Печорское, Белое и

Баренцево моря.

Идея Северного морского пути заинтересовала Радищева больше, чем

американские промыслы и торговля, но он сомневался, можно ли найти для

такого подвига подходящих людей и суда.

- Что вы! - воскликнул Шелихов. - Сибирь народом полным-полна!

Ермацких детишек по тайге и рекам у нас без счету бродит, дела ищут, и

суда на такое дело имеем испытанные - кочи!.. На них еще Семейка

Дежнев из Колымы на Анадырь прошел мимо Страшного носа.* Только на то

благословения спрашивать не надо в Петербурге - льдом задавит!.. (*

Так в старину называли Чукотский полуостров.)

Искренняя неприязнь Шелихова к Петербургу примирила Радищева с

теми неприятными наблюдениями, которые он было вынес из

непосредственного знакомства с открывателем Америки и его

деятельностью в России.

"Сколь много полезен может быть такой человек отечеству, если

взять его в руки и направить по истинному, доброму пути", - размышлял

вечером в горнице заезжего двора Семиволосых Радищев, перебирая в

памяти иркутские знакомства и готовясь при скудном свете сальной свечи

занести свои мысли в дневник.

Достоверным отражением настроений и размышлений Радищева были

письма его к графу Александру Воронцову. Автор "Путешествия" и оды

"Вольность" - образцов, которым следовал сам Пушкин, - вынужден был

писать свои письма в большинстве случаев по-французски, так как

Воронцов не любил и плохо знал русский язык.

"Панглосс, - таким философическим рассуждением начиналось одно из

писем Радищева, - говорил, что мы живем в лучшем из возможных миров.

Это потому, что этот простак философ отделался от виселицы ссылкой на

галеры. Я размышлял о превратностях мира сего... Бодрость, терпение!"

Размышляя о собственной участи и будущей судьбе, Александр

Николаевич Радищев при отвращении ко всему тому, что под внешним

блеском проступало как насилие и жестокость, сохранил доброжелательное

отношение к людям и делам, наполнявшим их жизнь.

В последующих своих письмах он не раз возвращался к запомнившейся

ему могучей фигуре купца-морехода.

"Я завязал здесь знакомство с неким Шелиховым... он каждую весну

ездит в Охотск встречать свои корабли, возвращающиеся из Америки.

...в компании с полковником Бентамом он построил и вооружил

корабль для торговли с Америкой, но (корабль) сел на мель, и Шелихов

принял на свое содержание капитана-англичанина..."

Зная об интересе Воронцова к начинанию Шелихова, полезному и

значительному для России, Радищев стремился вселить сиятельному

адресату мысль о необходимости поддержать морехода и тем дать

соответственное направление его колонизационным замыслам, к которым

Радищев относился с предубеждением и осторожностью.

"...и то, что имеет спрос в Китае, добывается на Алеутских

островах и других... Вы не ошибетесь, ибо этот царек Шелихов не зря

просил солдат. Мне говорили, и это вполне правдоподобно, что полковник

Бентам давал ему 100 человек из своего батальона для завершения

завоевания... хищнической торговли, которая в зародыше заглушает в

человеческом сердце сострадание".

Горячая и глубокая душа Радищева жаждала подвига более трудного и

значительного, чем открытие доселе неведомой части Америки. В памяти

великого революционера Шелихов сохранился как носитель смелой мысли об

открытии более важного для России Северного морского пути.

В то время подвиг Дежнева, похороненный в сундуках якутского и

тобольского приказов, был мало кому известен, ничего не знал о нем и

Радищев. Замыслы Шелихова представлялись Радищеву первым почином на

этом пути и восхищали уверенностью в силе русских людей осуществить

грандиозное предприятие.

"...Ему, - имея в виду Шелихова, писал Воронцову изгнанник, -

привиделись еще потомки сподвижников Ермака, чтобы искать и открыть

проход через почитаемые непроходимыми льды Северного океана и тем

непосредственно связать Сибирь с Европой... Легкая (через Карское море

- Вайгач), короткая и прямая дорога в эти края... Я вызвался бы

охотником найти этот проход, несмотря на все опасности, связанные с

такого рода предприятием...

Ваш сердцем и душой А. Радищев"

Радищеву не суждено было принять участие в этом предприятии. Он

выехал в конечный пункт ссылки - в затерянный на хмурых бесплодных

сопках Илимский острожец, и связь с Шелиховым порвалась. Несомненное

влияние, которое приобрел и оказывал на морехода непреклонный дух

революционера-борца, уже не могло иметь должной силы и действенного

значения.

Рассказывая жене о посещении Александра Николаевича, Шелихов

сконфуженно жаловался:

- И надо было, чтобы на этот момент подвернулся мне под руку

охломон какой-то с кучей гнилой пушнины!.. Хватил я его по загривку и

осрамился перед господином Радищевым... Он подумает, что я и диких

таким манером уму-разуму учу, - беспокоился Шелихов о своей репутации

просветителя алеутов, простодушно полагая, что рукоприкладство в

применении к "российским людям" законно и непредосудительно. -

Беспременно, как соберусь опять в Петербург, забегу к нему в Илимск, -

проговорил Григорий Иванович, думая, что этим самым он загладит свою

вину.

- В Илимск? - переспросила Наталья Алексеевна. - Тысячу верст в

сторону от тракта - такой-то крюк?!

- Ну что ж, пусть крюк! - сказал Шелихов. - Может, облегчение

жизни какое ни на есть доведется сделать и услужить - письмо али

посылку сродникам отвезти...

Из встреч с Шелиховым на складах компании и у себя в горенке, под

храп беспробудно пьяных фельдъегерей, Радищев выведал все подробности

как торга с Китаем, так и странствований морехода в океане. Однако от

соблазна побывать в доме Шелихова, несмотря на горячие просьбы

морехода и Резанова "осчастливить посещением", Радищев уклонился,

ссылаясь на предостережение губернатора Пиля.

- Что ты носишься с ним, обнаковенный человек и одна заслуга на

нем - гонимый! - сердито прервала однажды Наталья Алексеевна сетования

мужа на то, что никак не может залучить господина Радищева в дом,

чтобы удивить его вывезенными из-за океана редкостями и поговорить по

душам. Шелихов знал Илимск и живущих в нем людей, к которым предстояло

ехать Радищеву, и тешился мыслью подсказать изгнаннику возможность -

только захотел бы - выбраться на волю, в Новый Свет. "Я его правителем

рядом с Барановым поставил бы. А за такими плечами устояла бы земля

моя, - думал он, строя фантастические и несбыточные планы. - Я, ежели

бы со мной такое, сбежал бы, видит бог, сбежал бы!.."

Радищев, подавленный сложностью собственных переживаний, не