Вокруг Чехова

После грандиозного путешествия жизнь в Москве показалась Антону Павловичу

неинтересной, и он уже через несколько дней105 уехал в Петербург повидаться с

Сувориным. Затем оба они вместе уехали за границу. До этого он еще ни разу не бывал в

Западной Европе.

Антон Павлович побывал в Вене, но «голубоглазая Венеция» превзошла все его

ожидания. Он пришел от нее в детский восторг. Ее каналы, здания, плавание в гондолах,

площадь святого Марка и прекрасные вечера заставили его, побывавшего в земном раю на

Цейлоне, сознаться, что ничего «подобного Венеции он еще не ви-{232}дал. Хочется здесь

навеки остаться», – писал он брату Ивану. Из Ниццы он отправился в Монте-Карло, где

проиграл в рулетку 900 франков, но этот проигрыш он ставил себе в заслугу. Он получил

благодаря ему новое впечатление, вероятно, подобное тому, какое он испытывал в

Индийском океане, когда бросался на всем ходу с парохода в воду: это было его купанием.

Он писал мне по поводу проигрыша: «Я лично очень доволен собой». Побывав в Неаполе,

где он влезал на кратер Везувия, и в Париже, где вкусил всей его премудрости, Антон

Павлович повернул, наконец, обратно в Москву.

А тем временем подкрадывался уже май, когда необходимо было подумать о даче,

так как нельзя же было прожить все лето в Москве.

И вот мне было поручено найти дачу под Алексином – «во что бы то ни стало». Мои

поиски помещения в чьей-нибудь усадьбе оказались безрезультатными, а время не ждало,

и я снял одну из тех жалких ковригинских дач у железнодорожного моста на берегу Оки, о

которых писал выше.

3 мая, всего только на другой день по возвращении своем из-за границы, Антон

Павлович уже был в Алексине. Конечно, моя дача ему не понравилась, так как при ней не

было даже забора, а стояла она одиноко у опушки леса, было вообще неуютно и невесело,

и, к тому же, с первого дня задул такой ветер, что не хотелось выходить на воздух.

Поселившись под Алексином, мы тотчас же выписали «прекрасную Лику». Она

приехала к нам на пароходе через Серпухов вместе с Левитаном, и, откровенно говоря,

нам негде было их обоих положить. Начались смех, неистощимые остроты Антона

Павловича, влюбленные вздохи Левитана, который любил поманерничать перед дамами.

Вообще у нас на берегу Оки сразу как-то повеселело. {233}

Богимово. Усадьба Е. Д. Былим-Колосовского. В этом доме

А. П. Чехов написал повесть «Дуэль».

Рисунок С. М. Чехова, 1957.

Гос. музей-заповедник А. П. Чехова в Мелихове.

Вместе с Ликой и Левитаном ехал на пароходе, тоже до Алексина, молодой человек в

поддевке и в больших сапогах, оказавшийся местным помещиком, некто Е. Д. Былим-

Колосовский. Они познакомились. Узнав от Лики, что она едет к Чеховым, которые

поселились на даче у железнодорожного моста, Былим-Колосовский принял это к

сведению, потому что не прошло и двух дней, как он уже прислал за нами две тройки,

приглашая нас к себе. Это было ново для нас, и мы поехали. Путешествие было довольно

интересное и загадочное, {234} так как этого Былим-Колосовского мы, Чеховы, не видали

в глаза. Проехав 10–12 верст, мы увидели себя в великолепной запущенной барской

усадьбе Богимово, с громадным каменным домом, с липовыми аллеями, уютной рекой,

прудами, водяной мельницей и прочим. Комнаты в доме были так велики, что эхо

повторяло слова. В гостиной были колонны, в зале – хоры для музыкантов. Кончилось

дело тем, что, побывав в Богимове, Антон Павлович так пленился им, что решил

переселиться туда.

Неделю спустя он уже писал той же Лике, которая уже успела возвратиться обратно в

Москву: «Золотая, перламутровая и фильдекосовая Лика... мы оставляем эту дачу и

переносим нашу резиденцию в верхний этаж дома Б.-Колосовского, того самого, который

напоил вас молоком и при этом забыл угостить вас ягодами», а на следующий день после

этого письма отправил к А. С. Суворину следующие строки: «Ликуй ныне и веселися,

Сионе... Я познакомился с неким помещиком Колосовским и нанял в его заброшенной,

поэтической усадьбе верхний этаж большого каменного дома. Что за прелесть, если бы Вы

знали! Комнаты громадные, как в Благородном собрании, парк дивный, с такими аллеями,

каких я никогда не видел, река, пруд, церковь для моих стариков и все, все удобства». И

еще через три дня – ему же: «Я перебрался на другую дачу. Какое раздолье!.. Когда мы

устанавливали мебель, то утомились от непривычного хождения по громадным комнатам.

Прекрасный парк, пруд, речка с мельницей, лодка – все это состоит из множества

подробностей, просто очаровательных».

В Богимове мы уже застали «готовых» дачников; это были В. А. Вагнер,

впоследствии известный профессор зоологии, живший там с женой и тетушкой, и семья

известного художника, академика А. А. Киселева, кото-{235}рая состояла из премилых

детей-подростков, угощавших Антона Павловича спектаклями из ими же самими

инсценированных его рассказов. Таким образом, в интеллигентной компании недостатка

не было, и жизнь потекла далеко не скучно.

Лидия Стахиевна Мизинова.

Фотография 1890-х годов.

Брат Антон занимал в Богимове бывшую гостиную – громадную комнату с

колоннами и с таким невероятных размеров диваном, что на нем можно было усадить

рядком с дюжину человек. На этом диване он спал. Когда ночью проносилась гроза, от

ярких молний вспыхивали все громадные окна, так что становилось даже жутко. Каждое

утро Антон Павлович поднимался чуть свет, часа в четыре утра, и вставал вместе с ним

спозаранку и я. Напившись кофе, Антон Павлович усаживался за работу, причем всегда

писал не на столе, а на подоконнике, то и дело поглядывая на парк и на подымавшийся за

ним горизонт. Писал он свою повесть «Дуэль» и приводил в порядок сахалинские

материалы, что действительно представляло собой каторжную работу. Занимался он, не

отрываясь ни на минуту, до одиннадцати часов утра, после чего ходил в лес за грибами,

ловил рыбу или расставлял верши. В час дня мы обедали, причем на моей обязанности

лежало приготовить какую-нибудь {236} вкусную горячую закусочку, о чем всегда

просила меня мать, – и я изощрялся на все лады и достиг такого совершенства, что из меня

выработался потом довольно сносный и изобретательный кулинар. И сам брат Антон

настолько привык в Богимове к моему творчеству, что всякий раз, выходя к обеду,

обращался ко мне с вопросом:

– Миша, нет ли у тебя чего-нибудь такого-этакого подзакусить?

Часа в три дня Антон Павлович снова принимался за работу и не отрывался от нее до

самого вечера. Вечером же начинались дебаты с зоологом В. А. Вагнером на темы о

модном тогда вырождении, о праве сильного, о подборе и так далее, легшие потом в

основу философии фон Корена в «Дуэли». Интересно, что, побывав на Сахалине, Антон

Павлович во время таких разговоров всегда держался того мнения, что сила духа в

человеке всегда может победить в нем недостатки, полученные в наследственность.

Вагнер утверждал: раз имеется налицо вырождение, то кончено, возврата обратно нет, ибо

природа не шутит; а Чехов возражал: как бы ни было велико вырождение, его всегда

можно победить волей и воспитанием.

Между прочим, в Богимово были перевезены также и мангус с пальмовой кошкой.

Как-то в июле мангус дал нам представление. Мы сидели большой компанией в парке, в

одной из липовых аллей, как вдруг выползла длинная, в метр величиной, змея. Дети

художника Киселева испугались и повскакали с мест, да и нам, взрослым, стало противно.