Какая она, победа?

времяпрепровождением, так это либо больные, либо футбол, в котором

альпинисты увидели один из способов активной акклиматизации. В футбол

Шиндяйкин играл свирепо, в духе канадского профессионального хоккея.

Среднего роста, самой, казалось бы, обыкновенной комплекции, он

преображался, едва на импровизированном футбольном поле появлялся

кожаный мяч. К воротам противника, обозначенным красными газовыми

баллонами, Шиндяйкин устремлялся с агрессивностью носорога, и те, кто

знал за ним эту «слабость», предпочитали сами уступить ему и мяч и поле, не

без оснований полагая, что ноги для альпиниста все-таки дороже. Даже если

тебя «подкует» сам врач.

На фирновое плато Шиндяйкин поднимался с группой Валентина

Иванова. Даже после того, как накануне здесь прошли четверки Юрия

Бородкина и Валентина Божукова, ребро «Буревестника» не стало простым

— очень сыпучие гребешки, где не вбить ни скального, ни ледового крюка,

очень крутые снежные и оледенелые взлеты, то и дело переходящие в

стенные участки. Расслабился Шиндяйкин уже на плато, когда все

технические трудности остались позади, а теперь надо было только топтать и

топтать снег. Да и не расслабился, просто развезло. Никогда не думал, что на

шести тысячах может быть такая жара, такая духота, это среди вечных-то

снегов! Ну и день! Ни ветерка. Ни облачка. Только темно-синее небо,

слепящий, жарко искрящийся снег и солнце, сфокусированное в вогнутых

зеркалах фирновых полей и оттого, кажется, прожигающее насквозь через

пуховку и все прочие одежды.

Но вот решающая минута. И все позабыто. Недомогание, жара — какое

это имеет значение! Самолет. Он подходит со стороны Гандо, из-за пика

Крошка. И шесть цветных куполов! Защелкали затворы фотоаппаратов. Еще

136

бы, разве можно упустить такую возможность — купола над Памиром!

Ребята спешат к парашютистам. Видно, как те избавляются от запасных

парашютов — это позволяло снизить скорость приземления. Объятия. Смех.

Но Шиндяйкин уже не просто один из встречающих, человек, которому

повезло стать свидетелем редкостного зрелища, теперь он прежде всего врач,

ему предстоит увидеть и проследить в чистом, классическом виде горную

болезнь от начала и до конца. Ему предстоит бороться с нею!

Типичная эйфория. Все возбуждены, у всех восторженно-приподнятое

настроение.

— Как себя чувствуете?

— Отлично!

Да и в самом деле давление у всех нормальное, только слегка частит

пульс. Особенно возбужден Володя Бессонов. Это подозрительно. Во время

акклиматизационных выходов он поднимался до 5500 и чувствовал себя

неважно... Хорошее самочувствие у самого старшего из шестерки,

тридцатичетырехлетнего Вячеслава Томаровича. Но ведь он вовсе не был на

акклиматизационных выходах, как это объяснить? Слава восхищен горами,

громадой пика Коммунизма, бесконечностью горных далей, открывающихся

взгляду с высоко вознесенного над миром трамплина фирнового плато. Мир

прекрасен! И непонятна та суровость, с которой Овчинников забросил

далеко в снег злополучную бутылку сухого вина: все так здорово!

Первым почувствовал недомогание Володя Прокопов. И очень скоро.

Ребята еще фотографировались, еще вертели во все стороны головами, а он

слег.

Сам собою отпал вопрос о футболе. Валяется в снегу забытая всеми

бутылка какого-то редкостного сухого вина. Альпинисты торопят. Так не

хочется уходить, совершенно непонятно, зачем надо куда-то спешить, когда

толком даже не успели сфотографироваться? Не хочется уходить? Да нет,

просто тяжело подняться. Откуда такая слабость, такая сонливость? Пока

идешь вниз, ноги еще несут, но чуть начинается очередной подъем, пусть са-

137

мый небольшой и пологий, ноги отказывают, воздуха нет, как их осилить,

бесконечные волны фирнового плато?

ПЛАТО В АЛЬПИНИСТСКОЙ ДОЗИРОВКЕ

Три альпиниста, один парашютист. Три альпиниста, один парашютист. .

Когда все поднялись и отправились в долгий путь через плато, поднялся и

Прокопов. И шел ничуть не хуже других, поскольку. . другие чувствовали

себя немногим лучше его. Полетели в стороны от тропы пустые кислородные

«книжки». «Книжка» — плоский футляр емкостью на десять минут дыхания.

Далеко ли уйдешь за десять минут? Много ли можно было взять с собой этих

кислородных «книжек»?

Нет, все-таки хорошо, что здесь, в горах, не бывает ни болельщиков, ни

зевак, ни просто прохожих. Уж больно непохожи сейчас ребята на

победителей, на тех счастливых, сильных и уверенных в себе людей,

которыми восхищаются, которым аплодируют и вручают награды. . То один,

то другой парашютист в изнеможении повисает на терпеливых

альпинистских плечах, набираясь сил для очередных пятнадцати шагов.

Всегда казалось, что они, парашютисты, накоротке с высотой, что это их

стихия, их родной дом и т. п. И вот оказывается, что одно дело — крылатое

мгновение прыжка, и совсем иначе выглядит высота, если хватить ее в такой

вот альпинистской дозировке. А ведь впереди еще спуск по стене к

Фортамбеку. Альпинисты обнадеживают, что потом будет легче. Потом —

это когда они начнут сбрасывать высоту. Жаль, что так второпях провели они

акклиматизационную подготовку в «Ала-Арче». Уж в следующий раз...

Неожиданно стало плохо Володе Бессонову. У него началась одышка,

нарушилась координация движений. Он шел какими-то странными

зигзагами, то и дело вылезая из тропы, пробитой альпинистами в глубоком

снегу. Ему мало помогал даже кислород. Бессонов начал терять сознание.

Первая ночевка была запланирована на самом краю плато, у спуска к

138

Фортамбеку. Там были приготовлены палатки, все необходимое для

парашютистов и групп сопровождения. До этой ночевки шли весь день.

Особенно тяжело дались склоны пика Парашютистов. Их преодолели уже в

сумерках, и в палатку Володю Бессонова втащили в бессознательном

состоянии. Диагноз был неутешительным. Двустороннее воспаление легких

плюс острая форма горной болезни. Легочная недостаточность! На высоте в

шесть тысяч метров опасность самая что ни на есть смертельная.

— Ну, док, все от тебя зависит, — сказал Шиндяйкину Валя Сулоев,

когда они стояли у палатки с Бессоновым и думали, что делать. . Сердечное?

Антибиотики? «Доц» взялся за шприц.

НЕУЖЕЛИ ВСЕ ЭТО БЫЛО!

Рано утром начали транспортировку Бессонова вниз. Конечно, в

альпинистской опеке нуждался каждый парашютист. Володю же надо было

спускать на руках. Это было нелегким делом даже на простых участках, где

бок о бок могли работать сразу несколько человек, на стенках же вся

нагрузка ложилась на плечи одного альпиниста.

Взяли рюкзак, вырезали боковины. В эти дыры просовывались ноги

больного, а сам больной сидел по шею в рюкзаке, который водружался на

спину очередному носильщику. Так Бессонов и ехал. Со стороны эта висящая

на веревках пара напоминала диковинного паука. Еще и шутили. Как,

дескать, удачно получилось. Ведь заболеть мог и не Бессонов, а, скажем,

Саша Петриченко. Каково было бы носильщику с Сан Санычем на спине? Да

и где было бы взять соответствующий рюкзак?

Чаще других тащить приходилось Юре Бородкину, поскольку Борода

был чуть ли не вдвое больше Бессонова. Кроме того, Юра был всегда

невозмутим, философичен и имел тяготение к производственно-

интеллектуальному юмору. И когда Борода начинал что-то «излагать», от его