Какая она, победа?

прыжок, а хлопот прибавится, станет не до восхождений. Тем более врачу.

Это уж «док» Шиндяйкин знал точно.

Собственно, идти на вершину ему необязательно. Более того, он должен

быть на площадке, ибо самолет мог пожаловать в любое время. Но как

лишить себя возможности побывать на пике Ленина, если от вершины отде-

ляют буквально считанные метры! Очень близко! Как хочется испытать себя

на семи тысячах, знать не понаслышке, а самому преодолеть этот

психологический барьер, о котором так много говорят альпинисты, — рубеж

семи тысяч! Это важно для него как для врача. Но ведь он еще и альпинист.

И он прекрасно себя чувствует!

Шиндяйкин выходит вперед. Наст хорошо держит, ноги почти не

проваливаются, «док» сразу отрывается от группы и так резво, что Захаров

забеспокоился. Он кричит, требуя, чтобы Шиндяйкин немедленно вернулся.

Это приказ.

«Док» согласно машет рукой и. . усиливает темп. Потом он скажет, что

не понял Захарова, подумав, что тот просит поспешить с возвращением уже

после вершины. Но, конечно, он отлично понял Захарова. Наверное, со

стороны его рывок и в самом деле выглядел эдаким психозом, приступом

эйфории. Но у него нет никакого приступа. Все четко. Надо успеть побывать

151

на пике до выброски, успеть вернуться к площадке.

Буква Т выложена из ярких полотнищ парашютного шелка. Шелк

пламенеет на снегу, как праздничное украшение, и все немного возбуждены,

поглядывают наверх. Самолет уже здесь, он появляется и исчезает, но пока

занят выброской на 6100, так что время сходить к туру у Шиндяйкина еще

есть.

По высоте остается сделать не более трех десятков метров. Но как

обманчива эта близость, этот бесконечный гребень, каждый взлет которого

невольно принимаешь за вершину. А это не вершина. До нее еще целый деся-

ток таких же взлетов, и это может вывести из себя кого угодно. На вершину

Шиндяйкин врывается, как на вратарскую площадку, и, не отдышавшись,

тотчас принимается щелкать фотоаппаратом. Он спешит. Он снимает вер-

шинный тур. Ребята у тура. Снимает барельефы Ленина, снимает панорамы

на юг и север, запад и восток, сует аппарат ребятам, чтобы они сняли и его на

первом в жизни семитысячнике. Он счастлив! И эту радость не может

омрачить даже предстоящее объяснение с Захаровым. А ведь наверняка

попадет. И крепко!

Теперь вниз. Но это просто. На площадке Божуков, Путрин, Петрук,

другие ребята — весь спасотряд. По-прежнему солнечно, лишь кое-где на

фирновых полях стынут тени невидимых на фоне белизны облаков. С шур-

шанием ожил на снегу шелк креста. Он казался очень безобидным, этот

ветерок, но, когда появился самолет и бросил пристрелочные, их снесло за

площадку, за перевал, куда-то на южные склоны. Связи с Петриченко не

было, и о том, что намерены были делать там, на самолете, можно было

только гадать.

Самолет появился вновь над площадкой в 13.30 местного времени, когда

его уже почти не ждали. Как-то буднично, разом он высыпал в небо десять

цветных точек, и чем ниже они спускались, тем отчетливей становилось

видно, что десант уходит за крест. Парашютисты быстро скользили за

перевал, за гребень южного склона. Казалось, что они просто не видят ни

152

креста, ни встречающих и что, если окликнуть их, докричаться до них, они

тотчас повернут, исправят ошибку, и все будет хорошо и здорово, как тогда,

год назад, на фирновом плато. Но изменить, предпринять что-либо было уже

нельзя.

Доктор Шиндяйкин находился чуть поодаль от креста, у палаток

ночевки. Здесь лежал рюкзак с медикаментами, и это было первое, о чем он

подумал в ту минуту. С верхней кромки скал по склону катился человек чуть

ли не кубарем. Это был Прокопов.

— Кто-то разбился! — прокричал сверху Егор Кусов.

Шиндяйкин выволок из палатки свой рюкзак и двинулся вслед за

ребятами.

ГРУППА ЗЫКОВА — БОБРОВА. ПОЛКА 6100

Едва ли когда руководителю альпинистской экспедиции приходилось

решать столь сложные по организации задачи, нежели те, что взвалил на свои

плечи Виктор Галкин. Высотная экспедиция — дело само по себе чрезвы-

чайно хлопотное, здесь же действия альпинистов надо было тщательнейшим

образом увязать с выброской десанта на 7100, с десантом на 6100, с

действиями армейских альпинистов Рацека и Артюхина, которые должны

были встретить парашютистов на 6100, с экипажами самолетов и вертолетов,

с военным командованием, чьи подопечные принимали участие в памирском

эксперименте. Наверное, это было самым трудным — добиться полной

слаженности действий. Чего-то вовремя недовезли парашютистам — от-

срочка. Непогода сломала график альпинистских выходов — еще отсрочка.

А тут буквально за несколько дней до выброски где-то в горах пропал

самолет местной авиалинии, и все вертолеты были брошены на поиски.

Галкина ждали в базовом лагере, а он все эти дни «выбивал» вертолет и в

конце концов вынужден был добираться машиной вкруговую, через Ош,

потеряв еще целые сутки. Ему бы отлежаться денька два, отоспаться, но где

153

они, эти два дня? Сразу наверх!

С тех пор как число побывавших на пике Ленина стало выражаться

трехзначными цифрами, восхождения на эту гору стали восприниматься как

нечто обыденное и простое. И к самой вершине появилось несколько снисхо-

дительное отношение, тем более что о неудачах как-то не принято особенно

вспоминать. Да и не так уж было много этих неудач. На счету любого

городского перекрестка куда больше жертв, чем у этого семитысячника. И

все-таки главная вершина Заалая оставалась и остается достаточно трудным

испытанием для любой группы, а каждое восхождение может дать на этот

счет убедительные примеры.

Кандидат

в

мастера

спорта,

инженер-механик

научно-

исследовательского института Володя Бобров должен был вместе с Юрием

Зыковым, Виктором Горячем и Александром Александровичем Поздеевым,

проректором Пермского политехнического института, подняться на «полку»,

как называли альпинисты выбранный для приземления десанта пологий

уступ склона на 6100. Надо было затащить туда полотнища парашютного

шелка, выложить из них посадочный крест, затем идти на вершину. А

Галкина не было. Они ждали день, другой, третий, потому что выходили

первыми и надо было уточнить кое-какие вопросы. Понятно, что отсутствие

руководителя в канун решающих событий отнюдь не способствовало

хорошему настроению. А тут еще погода! На редкость капризная,

неустойчивая, то дождь, то снег, и так изо дня в день. И холод! Даже в

базовом лагере, на Луковой поляне!

А идти надо. Не без труда, медленно поднялись на полку, переночевали,

выложили крест. К вечеру 25-го числа были на 6800, встали на ночевку. В

сумерках неожиданно появился Борис Соустин. Его трудно было узнать. Он

ввалился в палатку, чуть не перевернув примус. На его лице белела корка

льда.

— Там... Виктор. Помогите ему.

Полнейшая неожиданность! Галкин? Здесь? Откуда? Бобров надел

154

кошки, взял еды, спустился к Галкину. Виктор не дошел до палаток метров

сто. Он сидел на рюкзаке, вымотанный до предела, но крепкий чай, горячая

еда помогли собраться с силами. Потихоньку уже в полной темноте

добрались до палатки. Но ведь палатка, даже высотная, это все-таки только

палатка. А отдых на 6800 — это относительный отдых, подчас он забирает

^ил больше, чем, казалось бы, дает. Утром не смог продолжать подъем