Петр Шелест

Одним из основных обвинений было такое: «В книге, которая имеет название «Украина наша Советская», непомерно много места уделяется прошлому Украины, ее дооктябрьской истории, при этом слабо показываются такие эпохальные события, как победа Великого Октября, борьба за построение социализма. При этом нарушаются ленинские принципы классово-партийного, конкретно-исторического подхода к анализу отдельных исторических событий и фактов. Особенно наглядно это проявилось в характеристике Запорожской Сечи. Автор в значительной степени идеализирует украинское казачество и Запорожскую Сечь, рассматривает их как однородную, так сказать, внеклассовую общность… Следует отметить, что в последние годы в нашей литературе появился ряд книг (Р. Иваничука, С. Плачинды, И. Билыка), для которых характерна идеализация патриархальщины. Приукрашивая прошлое, такие авторы противопоставляют его современности. Книга «Украина наша Советская» не только не помогает развенчивать подобные явления, а, наоборот, ограничивает возможности критики антиисторических тенденций в освещении прошлого украинского народа в художественных и научных изданиях».

Позже Петр Шелест вспоминал, как ему лично устраивал скандал Михаил Суслов: «…Мне Суслов кричал: «Архаизм – эти ваши казаки!» Я ему ответил: “Если бы не казаки, то и тебя бы тут не было – казаки закрыли грудью границы страны от кочевых орд, от турок. Казаков еще цари использовали для защиты Отечества, для освоения южных земель. И мы перед ними должны голову склонять, а вы тут такое болтаете. Обидно…”»

Младший сын Петра Шелеста, Виталий, вспоминал: «Наш род восходит к Запорожской Сечи, в летописях появляется наша фамилия, о запорожцах ему (П. Шелесту. – Ю. Ш.) рассказывал его отец, мой дед Ефим Дмитриевич, Георгиевский кавалер. Он с очень большим уважением относился к этому этапу украинской истории. Я бы даже сказал так: Запорожская Сечь для него была идеалом общественного устройства. Отречься от этого он не мог. Кстати сказать, ему советовали особенно не идеализировать и не романтизировать украинское прошлое, но он стоял на своем твердо». Но – как уже подчеркивалось ранее – не за свои симпатии к казачеству Шелест был устранен с влиятельной должности.

После выхода статьи в средствах массовой информации развернулась шумная «антишелестовская» кампания.

Итак, Леонид Брежнев и Владимир Щербицкий добились своего. Шелест был не просто устранен с должности, но еще и «вдогонку» заклеймен как националист. После этого Щербицкий послал «московским боярам», как он сам их иронично называл, сигнал, что хорошо помнит, на чем всегда «горели» руководители Украины: на национальном вопросе и на «хлебе». В последнее понятие включался, понятно, не только хлеб, а то, что в погромной антишелестовской статье 1973 года было обозначено как социально-экономическая жизнь украинского народа «в единой братской семье народов СССР».

Новый лидер Компартии Украины не собирался повторять ошибок прошлого, а поэтому решительно дистанцировался от «шелестовщины». Не случайно в последнее четвертое «каноническое» издание «Очерков истории Компартии Украины» Петр Шелест вошел как деятель, который «допустил серьезные недостатки в руководстве республиканской партийной организацией». А Щербицкий практически к началу 1980-х годов занимался тем, что «исправлял» ошибки своего предшественника.

Симптоматично и то, что в своих статьях, книгах и выступлениях Владимир Щербицкий всегда избегал употреблять выражение «украинский народ», используя эвфемизм «народ Украины». Да и украинский язык подчеркнуто игнорировал. Поскольку для местной номенклатуры он был примером под номером один, это крайне негативно влияло не только на языковую ситуацию, но и на национальную политику в УССР в целом.

В апреле 1973 года состоялся пленум ЦК Компартии Украины по кадровым вопросам. Здесь снова разоблачали проявления «национального чванства и ограниченности у отдельных руководителей». Все понимали, о ком именно идет речь. И тогда Шелест написал еще одно заявление в Политбюро ЦК КПСС об уходе и пошел на разговор с Леонидом Брежневым. Вот что он записал об этой встрече: «Я его в упор спросил: «В таком случае скажите, что мне ставилось в вину, когда решался вопрос о моем уходе с Украины?» Он долго елозил, но сказал: «Накопилось много материалов, часть правды, но много и наносного». Я настаивал на том, чтоб мне Брежнев сказал правду… Брежнев много думал и сказал: «Ты много проявлял самостоятельности в решении вопросов, часто не считался с Москвой. Были элементы местничества и проявления национализма». Я все это категорически отверг как клевету и наговор».

Шелест попросил Брежнева прекратить травлю, установить ему пенсию и положенные льготы, перестать третировать семью, а в будущем предоставить какой-либо участок работы, только на производстве. Брежнев пообещал. Еще Петр Шелест сказал, что не сможет быть на пленуме ЦК КПСС. 26 апреля 1973 года его вывели из Политбюро ЦК КПСС (по «состоянию здоровья»), лишили государственной должности (об этом было опубликовано в газете «Правда» 8 мая 1973 года на последней полосе) и отправили на пенсию. 27 апреля Шелест записывает: «Закончил работу пленум ЦК КПСС. Черные силы сделали свое грязное дело. Я уже не в составе руководства – пошел на «отдых по состоянию здоровья». Народ ухмыляется: ведь всем известно, что в составе Политбюро я был самым крепким человеком и довольно работоспособным».

Шелест слег с сердечным приступом. После ухода из Совета Министров он почти год не работал. На даче остался по существу в изоляции. Правительственную связь отрезали, от продуктового магазина открепили и лишили автомобиля. Он тяжело переживал потерю «статуса». Виталий Петрович Шелест отмечал: «Этап депрессии и очевидной обиженности завершился, когда после окончательной отставки он решил пойти на работу по специальности».

Итак, Петр Ефимович решил, что еще может работать по специальности. Он начал сам ходить на разные заводы в поисках работы. Встречали приветливо, а потом оказывалось, что работы как раз нет, но может позже появится… Шелест понял, что существует некое табу на его самостоятельное трудоустройство.

Тогда он обратился к Леониду Брежневу. Тот сначала хотел его «отфутболить», однако по настоянию Шелеста позвонил секретарю ЦК КПСС Дмитрию Устинову. Тот в свою очередь – министру авиационной промышленности СССР Петру Дементьеву. Последний устроил Петра Шелеста на работу начальником опытно-производственного конструкторского бюро на заводе при Долгопрудненском исследовательско-конструкторском бюро автоматики, где партийный «националист» проработал свыше десяти лет. Получал, кстати, 50 рублей в месяц, так как пенсия его была 450 рублей. Вот почему от полной зарплаты потребовали отказаться. «Там, – вспоминал Шелест, – 4,5 тысячи работало людей. Конструкторы заготавливали чертежи, а я делал самолет – опытно-конструкторский образец и отправлял на серийный завод».

В конце 1984 года он ушел на настоящую (не политическую) пенсию. Новый министр авиапромышленности Аполлон Сысцов (П. Дементьев скончался в 1977 году) Шелеста даже не хотел отпускать на пенсию, но пришлось. Дали грамоту, объявили благодарность. «Министр, – вспоминал Петр Шелест, – на память оставил удостоверение постоянное, чтобы на любое предприятие Министерства авиационной промышленности я мог без пропуска проходить». После этого Петр Шелест работал только в Комиссии партийного контроля Краснопресненского райкома КПСС.

Характерно, что в том же 1984 году на пенсию вышел и старший сын Петра Шелеста Борис Петрович. Как уже говорилось, в 1975 году его отправили в Ворошиловград, а потом, в 1977-м, «вытеснили» и оттуда. Он переехал в Москву, где работал до пенсии в одном из научно-исследовательских институтов. В Москве оказался и младший сын – Виталий Петрович. Он вспоминал, что к осени 1973 года Щербицкий и его окружение определились: «Нам Шелестов в Украине не надо». Руководство Академии наук УССР посоветовало заместителю директора Института теоретической физики искать варианты. Виталию Петровичу помог с устройством в Институте математики в Москве академик Николай Боголюбов. И тут у Виталия Петровича на нервной почве открылась язва. Лишь через два месяца он пришел к президенту АН УССР Борису Патону и сообщил о своем переезде. Тот сказал: «Вы правильно сделали. Вы – мудрый человек».