А. Блок. Его предшественники и современники
А. Блок. Его предшественники и современники читать книгу онлайн
Книга П. Громова – результат его многолетнего изучения творчества Блока в и русской поэзии ХIХ-ХХ веков. Исследуя лирику, драматургию и прозу Блока, автор стремится выделить то, что отличало его от большинства поэтических соратников и сделало великим поэтом. Глубокое проникновение в творчество Блока, широта постановки и охвата проблем, яркие характеристики ряда поэтов конца ХIХ начала ХХ века (Фета, Апухтина, Анненского, Брюсова, А. Белого, Ахматовой, О. Мандельштама, Цветаевой и др.) делают книгу интересной и полезной для всех любителей поэзии.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Судьбы», толкал к дальнейшему художественному шагу — построению
конфликта на взаимоотношениях характеров. Новый опыт, и в особенности
работа Блока-публициста, требовал сейчас, в «Песне Судьбы», не просто
групповой социальной характеристики, но введения социальной
характеристики уже в индивидуализированный характер героя. Иначе не могла
возникнуть в самом действии драмы сложная социально-историческая
динамика общественных проблем, решения которых искал Блок Единство тем
публицистики и лирики могло быть художественно реализовано только в
сложном, динамическом соотношении личного и общественного в самих
индивидуальных характерах драмы. Иначе не мог реализоваться конфликт
драмы. Сам характер героя должен был проникнуться историзмом. Очевидно, к
этому и стремился Блок.
Однако в рукописном варианте пьесы прямое историческое обоснование
имеется только в поступках Германа, и то частично. Одно в его поведении
понятно: то, что он стремится порвать со своей средой, уйти в новое
историческое окружение. Этот мотив в характере Германа является
единственным действенным элементом в конфликте драмы Все остальное в его
индивидуальности находится вне конфликта. Поэтому-то и выпадает из
действия Елена, и поэтому так беден характер самого героя. В драме он делает
только одно: рвет с семьей и тянется к Фаине. Как бы то ни было, кульминация
и развязка держатся лишь на «действиях» Германа.
Совсем иначе, но также парадоксально обстоит дело с характером Фаины.
Блок попытался перенести в драму лирический характер, складывавшийся в его
поэзии, но не придал ему при этом сколько-нибудь действенного
драматического мотива. В общем это характер несколько более индивидуально-
красочный, но в нем нет главного для Блока на этом этапе: ясного социально-
исторического мотива поведения. Поведение Фаины мотивируется
психологически — личной причудливостью, эксцентричностью, восходящей во
многом к характеру Настасьи Филипповны. Немотивированным остается
главное: причины ее влечения к Герману и отталкивания от него. Первое еще
как-то может быть обосновано сказочными мотивами. Второе же —
окончательный отход от Германа — не мотивировано. По-видимому, были у
Блока попытки социально конкретизировать поведение Фаины в уничтоженной
сцене в игорном доме — об этом мог бы дать представление только
кропотливый анализ черновиков, здесь невозможный и неуместный. В итоге
центральный персонаж социально не раскрыт в кульминации и в развязке, т. е. в
решающих пунктах конфликта.
При таком построении связать воедино вереницу персонажей драмы можно
было только посредством драматургических суррогатов. Таких ложных
драматических приемов в пьесе два: во-первых, персонажи постоянно
характеризуют себя самих и своих партнеров посредством цитат из стихов и
публицистики Блока, превращая сами эти цитаты из первоклассных вещей в
риторику. Такова в драме судьба всякой цитаты, не становящейся элементом
действенного раскрытия героя. Во-вторых, герои становятся двойниками друг
друга, подсказывая читателю тем самым возможные мотивы их поведения. Так,
двойником Германа оказывается Монах, в первых вариантах пьесы
аллегорически объясняющий тревогу Германа и его уход из дому «кометными»
мотивами, извлеченными из лирики Ап. Григорьева. В сложные «двойниковые»
связи вовлекаются далее Фаина и Елена и т. д. Все это никак не может
способствовать тому, чтобы кульминация и развязка были идейными центрами
произведения, но, напротив, ослабляет драматизм в пьесе.
В творческой истории «Песни Судьбы», как это засвидетельствовано самим
Блоком, исключительную роль сыграло общение автора с руководителями
МХТа, к постановке на сцене которого предназначал он свою новую пьесу. В
мае 1908 г., в связи с гастролями МХТа в Петербурге, Блок читал пьесу
руководству театра, и «Станиславский страшно хвалил», однако «велел
переделать две картины» (VII, 187). Блоковская работа по переделке,
документальный материал свидетельствуют о том, что речь шла о
неудовлетворительности характеров и их связей в основной коллизии, т. е.
практически о том, что было в пьесе самым слабым, — о ее кульминации.
Сопоставление второго варианта пьесы с первым не оставляет сомнений в том,
что решающие изменения произошли в пьесе после бесед со Станиславским.
Вновь созданная кульминационная сцена — на пустыре — стала ядром
нового варианта пьесы. Именно содержание сцены на пустыре продиктовало
автору и другие изменения в пьесе, ту перестройку структуры поведения,
которая была единственно возможна для Блока в границах намеченного им
конфликта и характеров. Перелом к развязке, новое расхождение Фаины и
Германа является здесь не результатом словесной перепалки между Германом и
его друзьями-интеллигентами по вопросу о современной семье и о праве на ее
разрушение. Именно спор такого рода оставлял в стороне от конфликта Фаину,
делал ее просто свидетельницей коллизии, но не участницей. Нужно было
найти мотив, объясняющий и ее поведение, то, почему же она в конце концов
уйдет от Германа. В сцене на пустыре драматически взаимодействуют Фаина и
Герман, а не Герман и интеллигенты, как это было раньше, и происходит это не
в присутствии друзей-интеллигентов, не имеющих отношения к внутренней
жизни Фаины, но в присутствии нового для пьесы персонажа — Спутника
Фаины. Этот символический персонаж имеет необъяснимую власть над
Фаиной, и попыткой вырваться из-под его воздействия и связать свою судьбу с
Германом и объясняется поведение Фаины в новой кульминации драмы.
Создавая образ Спутника Фаины, Блок попытался непосредственно, прямо
скрестить в образе центральной героини лирическое и историческое начала.
Тем самым этот сплав общественно-исторического и психологического
элементов должен был войти органически в конфликт пьесы, по-новому — в
большой исторической динамике и перспективе — организовать и отношения
Германа как с Фаиной, так и со всеми другими персонажами пьесы. Л. Д. Блок
утверждала, что образ грузного, зловещего человека, сопровождающего Фаину,
одновременно рабски поклоняющегося ей и имеющего темную, недобрую
власть над центральной героиней, был навеян автору фигурой царского
сановника Витте269. Во втором варианте пьесы сама Фаина так характеризует
эту власть над ней Спутника: «А он, ты знаешь, хоронит меня от всех напастей,
никому не дает прикоснуться, и сказки мне говорит, и лебяжью постелю стелет,
и девичьи мои сны сторожит. Только — не хочу я, не хочу я спать! »270 В таком
освещении фигура Спутника чрезвычайно значима не только и не столько для
неудачной в целом драмы «Песня Судьбы», но прежде всего для всей
творческой эволюции Блока. Этот образ имеет символическое значение для
Блока. Он связан, вероятно, со сложным и глубоко лирическим восприятием
Блока творчества Гоголя, и в особенности с образами «Страшной мести». В
«Песню Судьбы» этот образ вошел для исторического обоснования поведения
Фаины, для объяснения того, что же отделяет ее от интеллигента Германа. В
этом контексте он может обозначать только темное, жуткое самодержавие,
«заколдовывающее», «усыпляющее» красавицу Россию. Дальнейшим
развитием этого образа, в «Песне Судьбы» аллегорически тяжеловесного и
странно неловкого, будет гениальная поэтическая характеристика
269 Медведев П. Н. В лаборатории писателя. Л., 1971, с. 223.
270 Литературно-художественные альманахи издательства «Шиповник».
СПб., 1909, кн. 9, с. 230.
«победоносцевского периода» в поэме «Возмездие». В связи со своими
театральными поисками Блок открыл здесь для себя нечто необычайно