А. Блок. Его предшественники и современники

откровенно подчеркнуто в эпиграфах драмы), — он развивает далее, по-своему

решает ситуации и идеи, во многом восходящие к Достоевскому. Отчетливее

всего это видно в эпизодах, приближающих драму к развязке. Первый и третий

акты драмы не просто зеркально повторяют друг друга, есть в них и

существенное различие. В первом, «простонародном», акте есть своеобразная

поэзия — она заключена в летящем за окном снеге, в белых платочках девушек,

мелькающих в том же окне, в городской фольклорной песенке о любви

Девушки в платочке, выпрашивающей двугривенный у своего спутника,

наконец, в бессвязном, но искреннем бреде Семинариста о голой танцовщице. В

гостиной об этой же танцовщице говорят брезгливые приличные пошлости; все

грубые подчас детали первого акта, повторяясь, превращаются в тошнотворную

скуку в третьем. Третий акт выполнен со злой иронией, первый — пронизан

своеобразной лирикой. В этом контрасте и заключен основной смысл драмы,

это не столько вопрос об «атмосфере» действия, сколько о его глубочайшей

сути. Дело в том, что все разрозненные детали первого акта в совокупности

создают единую трагическую тему женской судьбы, женского страдания и

унижения, столь существенную для зрелого Блока-лирика. Эту тему и ведет

сама Незнакомка. В первом акте — это тема «двугривенного», тема купли-

продажи, социальная трагедия. В третьем акте ее пытаются превратить в

«приличную» по форме пошлость. В этом смысл повторения оборванной

фразы: «Костя, друг, она у дверей дожидает!..» В первом акте с этой фразой

обращались к человеку с лицом Гауптмана. В третьем она обращена к

Господину в котелке. За дверями стоит Незнакомка, ведущая тему «девушек в

платочках». Незваная, она явилась в светский салон.

Фразу: «Костя, друг, она у дверей дожидает!..» — драматург логикой

действия обращает не только к Господину в котелке, но и к Поэту: именно в

момент прихода Незнакомки он начал читать стихи о высокой любви, и приход

Незнакомки оборвал чтение на полуслове. В этот момент сюжет стихов может

воплотиться, все зависит от того, узнает ли Поэт Незнакомку. Сцена

неожиданного прихода Незнакомки, несомненно, откровенно повторяет

ситуацию непрошеного визита Настасьи Филипповны к Иволгиным, где

произошла ее первая встреча с Мышкиным. (Один из эпиграфов к драме взят

как раз из этой сцены «Идиота».) Однако эпизод из Достоевского

художественно решается иначе. У Достоевского Мышкин узнает Настасью

Филипповну, хотя он ее никогда не видел. В философском подтексте романа это

означает готовность Мышкина служить тому человеческому страданию,

которое воплощено в лице Настасьи Филипповны. По Блоку, мечтатель нового

времени уже на это не способен. Он вообще ни на что не способен, кроме

писания стихов. Поэтому он душевно беднее, грубее и площе, чем герой

Достоевского. У него нет характера, он знак своей профессии, Поэт, Голубой,

мастер слов, но не дел. В противовес Мышкину, он уже видел Незнакомку, и

притом не раз: он ее видел в образах девушек в платочках, и он ее видел в

образе падучей звезды, слетевшей на окраину города, но он ее не узнает. Это и

есть развязка.

Развязка зеркально повторяет кульминацию. Когда высокая любовь явилась

в виде поэтической стихии, падучей звезды, Поэт узнал ее, но отказался

принять в ней реальную женщину и тем самым толкнул ее к пошляку. Сейчас,

когда высокая любовь пришла в виде женщины с улицы, униженной

пошляком, — он ее просто не узнал. Господин в котелке улизнул, узнав о

приходе Незнакомки. Поэт сделал нечто более ужасное: он глядит прямо в лицо

своей мечте — и не узнает ее. Это означает, что он внутренне причастен к тому

социальному кругу, в котором читает стихи о высокой любви. Поэтому высокая

любовь исчезает. В кульминации звезда превращалась в прекрасную женщину, в

развязке женщина превращается в звезду, «недостижимую и единственную».

Параллелизм планов у Блока в данном случае социально-исторически

конкретизирует, объясняет распад характера, личности, невозможность героики

в современном обществе, т. е. то, что в иной форме уже рисовалось в

«Балаганчике».

Трилогия лирических драм в целом с большой силой обнажала тот перелом,

который произошел в творчестве Блока под воздействием революции 1905 г. У

недавних друзей-символистов и его стихи этого периода, и лирические драмы,

наиболее обобщенно, концентрированно выражавшие те же процессы, которые

происходили в его творчестве в целом, подвергались осуждению и осмеянию.

«Один из роковых недостатков Блока: отвращение от объективности и

реализма, субъективизм, возведенный в поэтическое credo»266 — так писал о

творчестве Блока переходного периода символист С. М. Соловьев. Под

«реализмом» и «объективностью» здесь понималось наличие цельного,

законченного религиозного мировоззрения. Это было призывом к примирению

с существующими отношениями, к принятию мира в его религиозной

«цельности» и «полноте». Наиболее законченно выразил такого рода идеи

Андрей Белый в рецензии на отдельное издание лирических драм, показательно

названной «Обломки миров». Под «мирами» разумелась также цельность

религиозно-идеалистического отношения к действительности, — Блок с этой

266 Весы, 1908 № 10, с. 87.

точки зрения объявлялся «изобразителем пустоты», «гибели ни за что ни про

что»267. Гораздо точнее смысл творческой эволюции Блока уловил

С. М. Городецкий, в рецензии на то же издание утверждавший, что кризис в

творчестве Блока нужно объяснять «критическим возрастом русской жизни»,

т. е. революцией, и что в области театра Блок ищет путей к «общенародной

драматургии»268.

3

После спада революционной волны в стране в творчестве многих

литераторов (крайне остро это ощущается у тех из них, кто был связан с

символизмом) появляются упадочные настроения. Важнейшая особенность

развития Блока в эту пору заключается в том, что в течение ближайших лет

наметившиеся в его творчестве новые тенденции не затухают, но, напротив,

углубляются и усложняются. В самом общем виде можно сказать так, что он

идет не вправо, а влево. Явное выражение эти процессы находят в своеобразной

публицистической прозе Блока. Необходимо еще раз подчеркнуть, что в

углубленном, хотя и противоречивом накоплении и развитии духовного опыта

революционных лет большую роль сыграла трилогия лирических драм. В

лирических

драмах

своеобразно

скрестились

устремления

Блока-«общественника» и Блока-поэта.

После создания трилогии лирических драм общее движение творчества

Блока разделяется на два потока. В каких бы абстрактных формах ни выражал

Блок свои темы в лирических драмах, сами эти темы не мелкие и не частные:

это темы революционного кризиса и социальных контрастов в стране,

преломившихся в характере героя, в современном человеке. Поэтому не

случайно то, что статья «Безвременье», открывающая путь Блока-публициста,

является в своем роде параллелью к лирическим драмам и началом целой новой

линии творчества Блока. Дальше можно и нужно было идти путями

исследования общественных контрастов, к которым неизбежно приводил анализ

противоречивости личности, а также продолжать художественное постижение

самой этой личности. Первая из этих линий более открыто осуществляется в

публицистике Блока, вторая — в лирике.

В 1907 – 1908 годы появляется целая серия статей, в которых Блок

анализирует состояние современного искусства; анализ производится столь