Смейся, паяц!

В середине 90-х Миша прилетел в Израиль делать операцию на сердце: не мог ходить, задыхался. Такая операция стоила очень дорого, но деньги любимому артисту собрали его почитатели. Я свёл его с врачами Иерусалимской больницы, в которой эти операции делали много и успешно. Когда он вышел из больницы, я показал ему афишу, в которой сообщалось о его выступлении в Центре Юмора. Он пришёл в ужас: «Ты – сумасшедший! Мне же оперировали не палец, а сердце!.. Я полгода буду приходить в себя!». Я улыбнулся и ответил: «Это – Израиль! Через десять дней ты будешь купаться в море, а ещё через неделю – попросишь дополнительные концерты». Так и произошло: он выступал ещё на нескольких площадках. Безумно мнительный человек, он сперва медленно и осторожно выходил на сцену, мерил пульс до и после концерта, а потом, поверив в это чудо, стал даже подтанцовывать во время выступлений и требовать ещё концертов.

После выхода его книги воспоминаний «Разговоры по телефону», он прислал мне её с трогательной надписью: «Дорогому Шурику! Брату моему! С любовью! Много лет здоровья тебе! Будь всегда, всегда молодым!». Сегодня Миша – ведущий артист прославленного Ленинградского Театра комедии, в фойе продаются его книги воспоминаний, на стенах висят его портреты и фотографии в разных образах из разных спектаклей… При его появлении на сцене зрительный зал взрывается аплодисментами. Он – любимец публики, и он это заслужил.

Романа Карцева знаю давно и очень люблю, считаю его самым ярким комедийным актёром на эстраде, одарённым от рождения – Бог взял и бросил ему глыбу таланта. Его монологи и сценки, как бы они не были смешны, всегда печальны. Под впечатлением его выступлений, я сказал ему:

– Рома, ты – трагик, который всю жизнь играет комика.

Особенно я стал его уважать после такого случая. Это было ещё в Киеве. Приближалось Первое мая, готовился праздничный концерт, на котором будут присутствовать члены правительства, партийные бонзы и как всегда в очередной раз приедет дорогой гость из Москвы – Никита Сергеевич Хрущёв. В таких концертах непременно участвовали Тарапунька и Штепсель. Задача была веселить зрителей в скучных, чугунно-идейных, культурно-отчётных акциях. Все номера просматривали лично министр культуры, секретарь ЦК по идеологии и их многочисленные референты. Поэтому ни в коем случае нельзя было касаться острых тем, даже шероховатых – разрешалось подшучивать только над футболистами, плохими строителями, супермодницами и нерадивыми управдомами. Писать заказные интермедии было противно и очень трудно: репризы должны были быть без подтекста, без иронии, без смысла. И мне, и Роберту очень не хотелось этим заниматься, но мы не могли бросить наших друзей и мучительно «выжимали» смех. На этот раз идеологи праздника решили, что интермедию должны исполнять четверо комиков: помимо Тимошенко и Березина – ещё Карцев и Ильченко. За неделю их вызвали из Одессы, чтобы начать репетиции. Первым приехал Рома. Мы собрались в моём прославленном баре, я сделал всем по коктейлю, а Фима прочитал интермедию. Наступила пауза, мы все смотрели на одесского гостя, ожидая его реакции.

Я видел, что ему трудно начать, тяжело, неловко, но, наконец, он решился:

– Я снимаю шляпу перед Робертом и Сашей: как им удалось из ничего выкрутить смешное. Но я выступать не стану: не могу выйти на сцену и просто хохмить – мне будет стыдно перед мамой.

Мы все были поражены: артист областной филармонии отказывается от «правительственного» концерта, участие в котором сулит и звания и награды!.. Тимошенко по-отечески положил ему руку на плечо:

– Ромочка, эти люди редко делают добро, чаще – гадости, они не простят тебе отказа, а тебе ещё жить и жить.

– Не дадут работать артистом, пойду чинить швейные машины – у меня есть диплом техника.

Когда он ушёл, мы молча выпили ещё по рюмке. Потом Юра произнёс:

– А знаете, ребята, я его зауважал.

– А мне почему-то стало стыдно, – тихо добавил я.

Юлик Гусман , прославился как один из лучших капитанов Бакинской команды КВН, потом выступал в концертах, ставил спектакли, и в Баку, и в Америке (он отлично владеет английским языком), писал киносценарии, снимал фильмы… Будучи директором Центрального Дома кино, придумал телефестиваль «Ника», сам режиссировал его и вёл.

Мы сблизились с ним, одновременно работая в Доме творчества кинематографистов в Матвеевском, обедали за одним столом, делились своими планами, выпивали по вечерам, и я получал огромное удовольствие от его неиссякаемого остроумия. Школа КВН научила его мгновенной ответной реакцией на любой подвох или подколку. Его шутки пересказывали как анекдоты. Вспоминаю одну из них. Будучи членом Госдумы, он несколько раз «скрещивал шпаги» с Жириновским, и тот всегда терпел поражение. Естественно, он ненавидел Гусмана и, где мог, «поливал» его. Однажды, когда Юлик опоздал на заседание, «сын юриста», злорадствуя, обратил на это всеобщее внимание: «Ну, где этот психиатр? Где?». Тут появился Гусман и громко на весь зал крикнул: «Я здесь! Кому это требуется психиатр? Можем начинать лечение!» Это вызвало всеобщий хохот и, понятно, ещё больше увеличило любовь к нему Владимира Вольфовича.Когда-то Юрий Тимошенко, на дне рождения своего друга Бориса Каменьковича, так завершил свой тост: «Я решил подарить тебе самое-самое дорогое, что у меня есть!». И с этими словами сорвал с себя усы и протянул их имениннику. («Технологию» этого подарка он потом раскрыл: сбрил свои и приклеил накладные.) Рассказывали, аналогичную шутку проделал и Юлик. Неизвестно, кому принадлежит пальма первенства, но уверен, что и тот и другой это действительно проделали!

Володя Вишневский со своими афористичными стихами и одностишиями ворвался не только в поэзию, но и в нашу повседневную жизнь. Уже давно вошли в обиход и стали народными фразы, подобные этим: «Я кишка тонкая, но прямая» или: «Тебя сейчас послать или по факсу?».

Я не раз публиковал подборки его стихов в «Балагане». К одной из таких подборок режиссёр Леонид Хаит написал короткое предисловие, в котором назвал Володю «поэтом Русского Дорубежья, стихотворцем отечественного Беспредела, лидером поэтического Арьергарда». И закончил это предисловие так: «Он фантастически молод и преступно красив. Его успех у читающих девушек и женщин призывного возраста выходит за все мыслимые и немыслимые границы. Цветы, которыми его забрасывают, он увозит грузовыми машинами». В этой шутке есть большая доля правды: красивый, элегантный, Володя хорошо смотрится и на сцене, и на телеэкране, его книжки раскупают, он постоянный участник всех фестивалей, презентаций, тусовок… Когда я улетал в Израиль, он дал мне все сборники своих стихов и ещё не опубликованные рукописи, чтобы помочь мне открыть журнал.

Потом мы часто встречались в Израиле: я приглашал его участвовать в моих творческих вечерах, организовывал ему встречи со зрителями. Последний раз мы виделись спустя пятнадцать лет после моего отъезда: сейчас он уже солидный мужчина, чуть усталый, но по-прежнему, красивый. Это такой типаж, который никогда не превращается в старика, а до конца дней своих остаётся «мужчиной в возрасте». С десяток сборников Вишневского, которые он не успел забрать с собой, уже несколько лет катаются в багажнике моего усталого «Форда». Когда он начинает хандрить и портиться, я ему читаю из Володиной книжки: «… С годами яснее я стал понимать, что в этой стране мне такси не поймать», и тогда моя машина собирает последние силы и мчится вперёд, к нашей новой встрече с Володей Вишневским.

ПРОЩАНИЕ С ФИЛАТОВЫМ

Когда-то я услышал по радио «Песенку о дуэлях» и очень порадовался стихам: