Смейся, паяц!

Открытие фестиваля происходило в Тель-Авиве, огромном дворце спорта на пять тысяч зрителей. Когда я пришёл пригласить туда мэра Рони Мило, это ошеломило его ещё больше, чем юбилей Березина в «Синераме».

– Ты – сумасшедший, – воскликнул он, – там проводят только спортивные соревнования или, в редких случаях, концерты «суперзвёзд», таких как Майкл Джексон… Где ты возьмёшь столько зрителей?

– Они сами придут! – уверил его я.

На постановку фестивального супершоу я пригласил Виктора Топаллера, тогда ещё живущегов Израиле. Мы заплатили сумасшедшую аренду, плюс – кучу денег фирме, которая освещала и озвучивала этот огромный дворец, плюс за его охрану, плюс за страховку пяти тысяч зрителей (в Израиле так положено). На это ушли почти все деньги спонсоров, но это нас не остановило: по придуманному мной сценарию открывать фестиваль должен был марширующий духовой оркестр. Но, как выяснилось, в Израиле все оркестры – «сидячие» – евреи не любят делать сразу два дела: ходить и играть. Наконец, мы нашли «шагающий» оркестр полиции, приняли все их требования, поставив лишь одно условие: они должны быть одеты в яркие цветные костюмы. Конечно, это было красиво, когда после вступительных фанфар на поле, маршируя, вышли 50 разноцветных музыкантов и выстроились в каре у сцены. И когда ведущий Ян Левинзон вызвал для открытия Фестиваля меня и мэра Тель-Авива, оркестр грянул соответствующий марш, мы стали поднимать флаг, а, совершенно одуревший от всего этого Рони Мило, блаженно улыбался и приговаривал на иврите что-то вроде нашего: «Ну, ты даёшь!».

Я очень хотел, чтобы в фестивальном концерте участвовали и израильские «звёзды». Мне удалось уговорить двух популярных эстрадных артистов Ривку Михаэли и Шломо Бараба, предупредив, что денег нет, но вместо гонораров – они оба получат звания первых лауреатов Первого международного фестиваля смеха и каждому будет вручён приз: керамическая эмблема фестиваля – смеющийся Кактусёнок. Эти фигурки делали Юра и Галя Кармели, поэтому, когда мы показали их и Шломо и Ривке – оба радостно заулыбались и согласились. Призы им вручали артисты, к тому времени уже очень популярного в Израиле театра «Гешер», Женя Додина и Леонид Каневский, что очень обрадовало новоиспечённых лауреатов – вручение завершилось потоком благодарностей, объятиями и поцелуями.

Вообще, в представлении было много придумок. Например, мы вынесли на поле гандбольные ворота, в них стоял вратарь сборной Израиля по футболу Александр Уваров и принимал мячи, которые ему пытались забить артисты. Кто пробивал мяч, тот получал от представителя известной туристической компании путёвку в трёхдневный круиз по Средиземному морю. А чтобы Уваров не поддавался, мы объявили, что при сухом счёте он получает две путёвки в семидневный круиз. На игроков и на вратаря надели специальные майки с надписями «Фестиваль Смеха» и «Водка «Брильянт» (тоже подарки от Маши) и игра началась.

Артисты били изо всех сил, Уваров стоял насмерть, и всё-таки, один гол он пропустил – его забил художественный руководитель ансамбля «Бим-Бом» Валерий Лёвушкин, но мы, вопреки условию, выдали путёвки не только ему, но и Уварову.

Что касается бриллиантовых колец, то я выдержал настоящую битву со всем нашим женским составом («Саша, неужели вы отдадите это богатство посторонним людям?.. Это должен выиграть кто-то из своих!») . Конечно, они были правы – эти кольца могли бы стать наградой за их безразмерное напряжение и сил, и нервов. Но я упёрся, мол, всё должно быть по честному, и оба кольца были разыграны среди пяти тысяч зрителей и перешли в руки двух обалдевших от счастья женщин. Одна, молодая, стала прыгать и кричать: «Какой подарок жениху! У меня послезавтра свадьба!», вторая, пожилая, наоборот, онемела и, молча и ожесточённо, отгоняла всех, кто хотел взглянуть на кольцо. Правда, назавтра к ней речь вернулась: она позвонила к нам и сообщила, что ей нужны ещё деньги, чтобы купить билет в Карловы Вары, куда она собралась на лечение (наверное, после вчерашнего потрясения). Мы ей посоветовали продать кольцо.

Фестивальное шоу длилось более трёх часов, зрители горячо аплодировали, скандировали, вызывали артистов на «бис». Перед финалом, когда я, усталый, выжатый, как лимон, но счастливый, стоял за кулисами и довольно улыбался, сзади негромко прозвучал вопрос Вити Биллевича, президента фестиваля «Золотой Остап»:

– Во сколько влетел?

Это вернуло меня к действительности, и я ответил:

– Тысяч в пятьдесят.

– Молодец! На первом фестивале у меня был такой же долг, но мне помог наш мэр Собчак, а ты на кого рассчитываешь?

– Только на себя, – ответил я, потому что рассчитывать, действительно, больше было не на кого. Этот долг мы отдавали в течение последующих трёх лет: и «Центр Юмора», и редакция журналов «Балаган» и «Балагаша», и лично я, из семейного бюджета.

Конечно, я никогда бы не смог своротить такую гору, если бы рядом не было Миши Кислянского и Ирины Блат. Про Мишу я уже писал, теперь скажу несколько слов о Ире. Она досталась мне по наследству от Вали Лернер, первого директора «Балагана», с которой мы очень подружились и работали душа в душу, пока она вместе с мужем и дочкой не переехала в Чехословакию. Перед отъездом она привела и усиленно рекомендовала на своё место Иру. Ира тогда не владела компьютером, поэтому я взял её очень неохотно, только под Валиным нажимом. Но очень скоро, обаятельная умница Ира стала душой нашего маленького коллектива и моей самой верной и самоотверженной помощницей. Она совершенно не оправдывала свою фамилию: была кристально честным и обязательным человеком. Ира занималась нашими административно-финансовыми делами, безропотно несла на себе груз постоянного безденежья, и как я, и как Миша Кислянский, месяцами не получала зарплаты.

После закрытия «Балагана» и по сей день Ира остаётся для меня очень близким человеком, одним из тех подарков, которые мне преподнёс Израиль. Не случайно, в моём редакционном кабинете висела фотография, где она была запечатлена вместе с Майей – а сверху надпись, парафраз названия популярной кинокартины: «Любимые женщины механика Каневского».

Когда мы проводили последних гостей Фестиваля, я отпустил всех сотрудников на два дня в отпуск, чтобы они могли попить валокордин и отлежаться – все были вымотаны и обессилены. Но зато, после такого испытания, нас уже ничто не пугало, и мы стали делать фестивали каждый год, но уже не международные, а Всеизраильские, с участием артистов-выходцев из разных стран: России, Украины, Молдавии, Аргентины, Марокко, Польши, Испании, Эфиопии…

Я придумал интересное оформление: на заднике – огромное солнце, в котором смеющаяся физиономия нашего Кактусёнка. В прологе выходил детский танцевальный коллектив, где дети выносили разные флаги разных стран, выходцы из которых участвовали в фестивале, а в эпилоге – флаги переворачивались и становились израильскими. Эти фестивали, под девизом «Рассмеши народ мой!», проходили в разных городах и всегда собирали полные залы, о них писали, их снимали для телевидения.

В какой-то газете меня назвали «Главным фестивальщиком страны». Эх, если б эта должность ещё бы и оплачивалась!..

«НЕ ШЕЙТЕ ЛИВРЕИ, ЕВРЕИ!»

Однажды меня пригласили на приём к Шимону Пересу, который был тогда премьер-министром. Я не разделял его взгляды, но знал, что это разумный и эрудированный человек, поэтому очень хотел рассмотреть его «поближе», с удовольствием принял приглашение и пошёл на эту встречу, которая происходила в Иерусалиме, в здании Кнессета. Мы сидели за большим столом, человек двадцать, артисты, режиссёры, писатели. Вокруг – журналисты, фотографы, телеоператоры, их было раза в три больше, чем нас, гостей. «Вы будете выступать?» спросила секретарь премьер-министра перед началом. Я отказался: хотелось больше увидеть и услышать. Вошёл Перес, приветливо поздоровался и попросил рассказать о своих проблемах. Поднялся известный писатель и стал жаловаться на трудное положение литераторов, потом поднялся известный режиссёр и стал говорить о том, как театры нуждаются в помощи, с просьбой о помощи выступили и известный певец, и композитор, и кто-то из артистов… Почему-то мне стало досадно и я жестом попросил слова. Когда мне его дали, я сказал: