Григорий Шелихов

вечера сидел на юте верхней палубы "Иерархов", упрямо высматривая

через подзорную трубу на сбегающих к Охотску взгорьях застрявший

почему-то в пути караван из Иркутска.

Штурман Бочаров, который должен был вести "Иерархов" в Америку,

на цыпочках ходил вокруг морехода, опасаясь вспышки гнева сумрачного

хозяина, удрученного предчувствием самых невероятных несчастий на пути

каравана по рекам и в тайге.

- Корабль с моря! Чужой! - заорал вахтенный, сидевший в бочке,

подвешенной к грот-мачте. - И за ним еще... еще корабль! - донеслось с

вершины мачты.

- Кого черти морские в гиблое место сюда принесли? - буркнул

мореход, оборачиваясь и переводя подзорку на восток, на широкую,

распростертую под нависшими слоистыми облаками дорогу с океана.

В тревожном ожидании иркутского каравана с миссией, под началом

Ираклия Боридзе, Шелихов совсем позабыл о возможном в это время

приходе своих, как и чужих, кораблей с востока, из Америки - от

Баранова и мало ли из каких еще земель и каких флагов...

- Хороший бриг, и капитан дельный, ловко в бейдевинд держится, -

поделился мореход наблюдением с Бочаровым. - А сопутника его не

разглядел, далеко от первого ныряет... завидны у дозорного гляделки.

Эй, там, наверху, как тебя зовут? - заорал мореход, задрав голову к

бочке на мачте.

- Михаила Гла-азов! - донеслось сверху.

- Молодец Стенька, всюду поспевает, - похвалил мореход и осекся,

не заметил ли Бочаров, что он хвалит Стеньку наместо четко

назвавшегося Михайлы. - Гостей честью встретить надобно бы, Дмитрий

Иванович, как думаешь? Заодно и пушки на "Иерархах" и "Катеринке"

прочистим... Распорядись пальнуть им встречу, знали бы, что русские

порох всегда сухим держат!

Часа через три, добравшись на байдаре к отдавшему якоря

"чужестранцу", мореход горящими от волнения глазами пожирал имя

корабля "Феникс", выведенное на носу под бушпритом славянскими, от

руки топором вырубленными и киноварью раскрашенными буквами.

- Александр Андреевич... Баранушка... голубчик мой!

Выстроил-таки... выпустил первенца крылатого из Славороссии!.. Ах, и

чем же я отблагодарю тебя, старинушка, друг бесценный?! - несвязно

ронял слова Шелихов, объезжая и восхищенно оглядывая корабль со всех

сторон.

На палубу корабля Григорий Иваныч не взобрался - взлетел по

спущенному трапу с ловкостью молодого матроса-лихача, будто скинув с

плеч груз лет и надломивших былую силу тревог и напастей.

Польщенный пушечным салютом, маленький поручик Шильдс встретил

Григория Ивановича сияющей улыбкой. Он прибыл капитаном первого рейса

выстроенного им совместно с Барановым американского первенца

компанейского флота.

- Порядочный корабль, лучших и в Глазго не построят, - докладывал

Шильдс, когда мореход, выпустив его из объятий, поставил на палубу. -

Три шторма выдержали, нигде "Феникс" течи не обнаружил... Пика и смолы

мы от вас так и не дождались, пришлось "барановским" составом

конопатку пропитывать... Черт его знает, что придумал Александр

Андреевич и варил в кузне запершись: еловая и горючая сера, охра и

китовый жир... Не верите? Но я должен в барановское месиво верить, раз

имею честь видеть вас, уважаемый господин президент...

Шелихов, не вникая и не слушая, что рассказывал Шильдс о

замечательном изобретении Баранова, ринулся на осмотр корабля в трюм,

оглядел камбуз и даже гальюн...

- Вы недослушали, Григорий Иваныч, самого важного, - обиженно

встретил выбравшегося наконец на палубу морехода Шильдс. - Я привез на

полтора миллиона рублей бобровых и прочих шкур, которые добыты в

девяносто третьем и даже в девяносто втором году.

- Да ну?.. Это здорово! Очень даже замечательно! - живо отозвался

купец Шелихов и тут же, как мореход, подумав: "Бобров успеем

сосчитать", с величайшим интересом спросил: - А второй такой же, что

"Феникс", аль поменее будет?

- Какой второй? - недоуменно воззрился Шильдс на Шелихова.

Респектабельный и деловой, англичанин по рождению, Шильдс не знал, как

ему следует отнестись к безалаберности президента компании, к которой

он пошел на службу в Америке.

- Брось со мной в прятки играть, Яков Егорыч, - сердито сказал

Шелихов. - Я тебя про то суденышко спрашиваю, что за тобой идет...

Какой должины, на сколько тоннов?

- А-а... вы о том, что за мной вслед в Охотск пробирается? -

сообразил Шильдс. - Не знаю, не знаю. Иностранец какой-то, надо

думать. Я и сам его только дней пять сзади себя заметил, пройдя третий

Курильский пролив за Парамуширом. Я уменьшил паруса, и он, видно, то

же делал, не шел на сближение... Завтра он здесь будет - завтра

узнаете.

- Тогда о чем толковать, прости, Яков Егорыч... Я и "Феникса" за

иностранца посчитал, а когда тебя увидел, подумал: ты еще один корабль

выстроил, за собой ведешь... Захвати реестры, поехали на берег, чай,

ты в-во как по бане соскучился! - сказал Шелихов, теряя интерес к

нырявшему в море кораблю.

На другой день началась разгрузка "Феникса", доставившего

огромную добычу, тысячи мест драгоценных мехов. Разгрузка судна на

рейде требовала большого опыта и предусмотрительности, так как она

производилась на неуклюжих шняках, ботах и малоподъемных байдарах.

Дары Америки легче легкого могли быть затоплены на бурунах

преграждавшего вход в порт каменного бара. Нужно было обезопасить груз

и от всяких ухищрений охотской "кобылки" - старожилов и пришлых людей,

падких на чужое добро.

В помощь боцману "Феникса", Прохору Пьяных, Шелихов поставил

Стеньку, благо обнаружил в нем хорошую грамотность и знание счета.

На коварных бурунах каменного бара в легкой байдаре безотлучно

находился Шильдс, а на берегу по записке с корабля груз принимал сам

Шелихов с комиссионером и смотрителем складов компании. На каждой

шняке, как и на каждом боте, находился солдат из гарнизонного взвода,

наряженного за солидную мзду Кохом.

Работы было так много и она была такой напряженной, что Стенька,

безотлучно находясь на корабле, как ни хотел, долго не находил

подходящего момента расспросить прибывших матросов об Америке, куда он

со дня на день готовился отплыть.

- Расскажи-ка, дядя, каков есть край Америка, какая там доля для

нашего брата, простого человека? - улучив удобную минуту, спросил он

боцмана Пьяных, оставшегося на корабле за капитана.

- Кому и "дядя", а кому господин боцман и не меньше как Прохор

Захарыч, - отрезал Пьяных. - С расспросами не приставай... Попадешь

туда - узнаешь свою долю... - И добавил, смягчаясь, когда увидел не

испуг, а огорчение на открытом красивом лице Стеньки: - Для простых

людей и света мало, чтобы долю найти. Америка тоже не мед, а голодовка

да цинга, работа да Баранов... Не скажу - худой человек Баранов, но

рука у него тяжелая. Себе, замечено, богатства не ищет, но и нашему

брату нажить не даст. Для России, говорит, трудимся, а того не видит,

что нашим трудом-потом едино купцам мошну набивает. Они оба, хозяин

наш главный Шелихов и Баранов, одного поля ягода и одним миром мазаны,

но в святые не попадут... Простых они кровей!

Любивший при случае пофилософствовать и немало видевший на своем

веку старый океанский моряк, заметив, с каким жадным вниманием ловит

Стенька его слова, резко оборвал разговор: кто их знает, незнакомых

людей из амбаров компании... Мне что, пусть мое при мне и останется!

Стенька весь подобрался и рьяно набросился на работу. Он так и не