Григорий Шелихов

понял Пьяных. Но он дорого дал бы, чтобы услышать отзыв Пьяных о

Шелихове, о самом Григории Ивановиче, в котором встретил единственного

пока в своей жизни покровителя, если не считать подслеповатого дьячка

Паисия на далекой Киевщине, - тот обучил Стеньку, круглого сироту,

грамоте и счету и поставил петь на клиросе, где рослый и красивый

парубок бросился однажды в глаза нечаянно наехавшему в Глуховку

Платону Александровичу Зубову и попал в его дворню, к Ольге

Александровне, вельможной "мартышке".

- Нажмись! Работа-ай! - заорал Стенька, бросаясь в гущу снующих

по палубе людей с огромными тюками драгоценной мягкой рухляди за

спиной.

- Ходи веселее, ребята! - кричал на берегу Охоты, где сгружали

тюки с мехами, Григорий Шелихов.

Покрикивал он, собственно, для того, чтобы разогнать уныние и

какую-то тяжесть на сердце. Причиной уныния было полученное с нарочным

гонцом-якутом коротенькое письмецо Натальи Алексеевны.

Наталья Алексеевна высоко ценила книги и читала довольно

свободно, но письмом владела плохо и, стыдясь, старалась не

обнаруживать этого.

"Кланяется тебе, Григорий свет Иваныч, жена твоя Шелихова Наталья

и с любовью шлет низкий поклон. Караван, с честными отцами и прочим

тебе нужным, выправила на Охотск под началом Мальцева, Максима

Максимыча, и Олешки-цыганка. А Ираклия в дому оставила, как он совсем

хворый и в последнюю дорогу собрался, про что письмишком через Сысойку

хочу тебя упредить..."

В этом месте Шелихов едва разобрал слова, расплывшиеся от упавшей

на них крупной капли, должно быть слезы из очей Натальи Алексеевны.

С трудом Григорий Иванович дочитал последние слова письма:

"Не тужи, друг бесценный, помни, что без воли божьей ни един

волос с главы не падает. Жена и раба твоя верная Шелихова Наталья".

Сысойка пробрался в Охотск от Якутска на коне в одиночку. На все

расспросы морехода он только глупо улыбался, бормотал непонятное и

мотал головой не то утвердительно, не то отрицательно.

Подавленный предчувствием беды, занятый одной мыслью, как бы

поскорей закончить дела - встретить караван, погрузить людей и кладь

на суда и отправить их за океан, чтобы с ветром вперегонку ринуться в

Иркутск, домой, Шелихов держался с необычной для него рассеянностью и

просто даже невежливо принял владельца бостонской легкой шхуны,

прибывшей на Охотский рейд следом за "Фениксом".

При этом разговоре Яков Егорович Шильдс был на редкость удачным и

точным переводчиком, хотя часто фыркал и недовольно морщил свой

крохотный, но гордо вздернутый нос в знак протеста против каверзных

отзывов незнакомца об отечестве Шильдса - Англии.

- Питер Дойбл, арматор! - отрекомендовался на берегу, выскочив из

шлюпки, небольшой, но крепко сбитый человек в морском смоленом плаще.

Веселые и умные глаза ирландца впивались в собеседника.

- Все, что мне нужно знать о вас, мистер Шеликоф, я знаю. И мне

верить, не проверив на деле, ни в чем не прошу. К вам я прибыл из

Дублина, посетив в пути Бостон и обогнув мыс Горн - пятнадцать тысяч

миль! Время - деньги. Выслушайте меня. Я предлагаю сделать вашу

страну, симпатичную мне и, увы, неизвестную Рэшэн - Россию, хозяйкой

Великого океана, а вас ее главным компрадором... Покупателем,

посредником! - пояснил Дойбл, заметив, что Шелихов не понимает его. -

Мой интерес в этом деле - быть вашим помощником и компанионом в

некоторых предприятиях... Надеюсь, вам ясно, что я не филантроп и не

квакер, заботящийся о спасении человеческих душ? И мне представляется,

что для начала следовало бы открыть конторы и склады компании в

Манилле на острове Лукон* и в порту Амой, против острова Тайван в

Южном Китае. Я уверен, что Испания и Китай согласятся положить предел

притязаниям Великобритании и беспокойному нраву английских моряков,

если вы, мистер Шеликоф, будете в силах побудить свое правительство

мирно договориться об этом с Китаем и Испанией. (* Лусон, крупнейший

из Филиппинских островов.)

- М-мм... - захмыкал в ответ Шелихов, - М-мо-гу, конечно, могу! -

Вспомнил о своих первых попытках в этом направлении, сделанных в

Петербурге, и поморщился: - Токмо пользы для себя в хлопотах таких не

вижу...

- Позвольте не поверить вашим словам, - резко отклонил Дойбл

попытку Шелихова замять разговор. - Сами рассудите: за один только

чай, что идет из Кантона, Ост-Индская компания, захватив в чайном деле

монополию, платит три миллиона фунтов стерлингов налога. Расход чая в

Англии при восемнадцати миллионах населения превышает за год двадцать

семь миллионов весовых фунтов... А в России с ее пятьюдесятью

миллионами населения, если положить хотя бы три четверти фунта чая в

год на мужчину, не принимая в рассуждение женщин, а они тоже весьма

любят пить чай, - что? Какова стоимость этого чая? А доход на фрахтах?

Он пока остается в руках иностранцев...

В ответ на выкладки Дойбла Шелихов только безнадежно махнул

рукой: где уж, мол, нам чай пить да еще от чая доходы иметь! Заметив

этот жест и по-своему расценив его, арматор Дойбл продолжал с особой

настойчивостью:

- Сибирь и особенно Камчатка, почитаемая как Finis mundi,* они

одни могут поставлять все, в чем нуждаются острова Великого, или, если

вам больше нравится, Тихого океана. Камчатка через Сибирь станет

снабдителем России и всей Европы продуктами райских островов. Климат

Камчатки на десять - пятнадцать градусов умереннее петербургского.

Авачинская губа на Камчатке в окружности не менее сорока верст, при

ней три безопасные и удобные гавани, она - произведение одного из

превосходнейших усилий природы и может вместить соединенные флоты всей

Европы. Такой порт должен бы иметь величайшую важность в политическом

отношении и владычествовать над морями Востока... (* Конец света

(лат.).)

Шелихов усмехнулся.

- Да, да, и владычествовать! - вспыхнул Дойбл. - Но если ваша

компания не будет действовать с большей отважностью и

предприимчивостью и если колонии ее не будут деятельно защищаемы

императорским военным флотом, то вас скоро подорвут и ограбят. Но и

морские силы иметь мало. Нужно снабжать туземных жителей и колонистов

дешевле и способнее... Выгоды России и Испании требуют - please attend

to your affairs* - я говорю как ирландец, не допускать английских и

бостонских заселений в ваших краях. Англичане и бостонцы беспрестанно

скитаются по испанским бобровым промыслам да и по русским промысловым

водам. Испанские колонисты в Манилле и Калифорнии желают установления

твердых связей с Россией. В порту Манилла основать депо или место

складки и торговли с Камчаткой, Японией и северо-западными берегами

Америки. Россия, если утвердится там, может стать звеном в торговле с

малайцами. Раньше эту торговлю вели в небольшой степени через Батавию

голландцы, а ныне она уничтожилась... (* Прошу внимания (англ.).)

Мореход не выдержал пытки, слушая в изложении ирландца

собственные мысли, отвергнутые и схороненные в петербургских

канцеляриях, и грубо прервал разговор:

- Скажи, Яков Егорыч, господину арматору, что, мол, благодарю за

добрые советы, а кончать разговор, так как я сейчас занят, приглашаю

его годика через два-три в Славороссийск, в Америку... Передай -

беспременно договоримся!

Дойбл недоуменно и обиженно выслушал ответ морехода, развел

руками и отплыл на свой корабль. В тот же день он ушел в море.

Через двадцать лет после смерти Шелихова, будучи уже старым

человеком, настойчивый ирландец Питер Дойбл появился в Петербурге и