Григорий Шелихов

видели и вспоминали с одобрением.

Из Якутска, поднаняв проводников из надежных якутов, Шелихов на

местных малорослых, лохматых, но необычайно выносливых лошадках

тронулся в Охотск через тайгу и горные хребты. Он не захотел терять

время на передвижение вверх по течению Алдана, Майи и других больших и

малых рек, связывавших Якутск с охотским побережьем.

Обычно сибирские купцы-торговцы и господа чиновники пробирались в

Охотск, если имели в том нужду, на паузках вверх по сбегавшим с

Яблонового хребта притокам Лены - Алдану, Майе, Юдоме. Ватага нанятых

или согнанных по повинности храпов, из русского таежно-бездомного люда

и "немаканых" якутов и тунгусов, тянула паузок против быстрого течения

изо всех сил, хрипя и задыхаясь под лямками, закрепленными на голове и

груди. Крутой же водораздел между реками Юдомой и Охотой одолевали

волоком, спускали паузок с загорбков на охотской стороне и долго потом

перевязывали ветошью пораненные в буреломе ноги. Зато совсем иначе

чувствовал себя купец под охраной нескольких приказчиков и подручных

людей с ружьями или господин чиновник с солдатами. И тот и другой,

вальяжно отлеживаясь на палубе паузка, лишь постреливали временами

через головы яремных в померещившегося в прибрежной чаще медведя.

Чиновники ездили бесплатно, "по государственному делу", купцы же

платили гроши. Словом, и те и другие крови и поту людского брали

много.

Шелихов пренебрегал таким обычаем передвигаться, да и временем

всегда дорожил. И в этот раз посадил он ватаги на-конь да в телеги,

нанятые в дороге, и сам уселся - ноги до земли - на мохнатого буланого

жеребчика под якутским, бисером расшитым, с серебряными поковками

седлом. В защиту от страшнейшего врага в тайге - сибирского гнуса -

наготовил медвежьего сала с дегтем, сам обмазался и людям приказал

сделать то же.

- Не жалей дегтярки, мажься, душу и кровь сбережешь, а в Охотском

в бане отпаримся! - хохотал Шелихов. Под деготной раскраской он

уподобился в своем волчьем малахае всамделишнему лешему.

Проводники-якуты, нечувствительные к таежной мошке, боязливо

оглядывали людей ватаги, отыскивая за деготной маской знакомые черты

веселого купца и его товарищей.

Последний, самый трудный тысячеверстный переход прошел гладко. В

середине июня Григорий Иванович с ватагой спускался со взгорий к

Охотску. Убогий городок распластывался в низине между устьями рек

Охоты и Кухтуя и походил скорее на кучу больших черных раковин,

неведомо кем разбросанных на плоских болотистых берегах Охоты, чем на

сборище людских деревянных домишек.

В разговорах с большими людьми столицы, в бесчисленных докладных,

подававшихся в правительственные коллегии, в письмах к Баранову

Шелихов не упускал случая пожаловаться на "гнусность" и непригодность

этого единственного в его время выхода России в Тихий океан. Попадая

сюда по делам, он впадал всякий раз в отчаяние и от этого терял

присущее ему легкодушие и покладистое отношение к людям.

Порт Охотск - казармы, магазины и несколько служебных домиков,

построенных лет пятьдесят назад Витусом Берингом, - ежегодно

затоплялся рекой Охотою и ее соседом Кухтуем. С моря к порту вел узкий

фарватер, шириной в двести футов и в два с половиной фута глубиной.

Без крайней надобности корабли в этот порт заходить не отваживались.

Они отстаивались в четырех-пяти верстах от него на открытом рейде, где

грузились и разгружались, хотя и на рейде до конца июня, а иногда и

позже носились льды. Льды шли с 65^o северной широты, из Пенжинской и

Гижигинской губы.

Самый городишко Охотск - сотня черных, покрытых мхом и плесенью,

источенных дождем и ветрами бревенчатых домиков - благоразумно

раскинулся в трех-четырех верстах выше порта. Но и здесь все тонуло,

когда разливалась Охота и шли дожди. Тритон Охотск, пребывая в воде,

не имел питьевой воды. В страшные зимние стужи и ветры воду

приходилось доставлять в бочках, с людской и конной упряжкой, из ключа

верстах в пяти от города. Впрочем, потребность во влаге охотские

жители привыкли утолять больше водкой, чем водой.

Иностранцы хорошо знали это гиблое место и редко заходили в

Охотск. А Шелихов из-за каприза недовольной им самодержицы на троне и

происков тех, кто толпился около трона, вынужден был отказываться от

самого насущного поиска незамерзающей гавани на азиатском берегу и

преодолевать невероятные трудности, чтобы поддерживать из этого

гнилого закута связь с заокеанскими владениями России.

2

Забрать с собой в Охотск всю партию отъезжающих в Америку

Шелихов, конечно, не мог. Это было бы необдуманно. Люди не могли бы

найти для себя здесь жилья до погрузки и отправки судна. Среди них в

этот раз было много семейных, с женами, ребятишками, домашним скарбом.

А Миколетти со своими собаками и девчонками - куда бы они здесь

делись? Жилые строения компаний Шелихова были невелики; обширны,

правда, шелиховские склады, но товар из складов на улицу не выставишь.

Сотня же домишек охотских старожилов забита сибирским бродячим людом,

собиравшимся в Охотск для поживы и заработка, да и кто за постой будет

платить, когда охотчане, пользуясь горячими днями, за переночевку по

полтине с рыла спрашивают.

На горьком опыте минувших навигаций Шелихов убедился, к чему

приводит людей даже недолгое пребывание в Охотске. От тесноты и грязи,

от испарений болот и свалок люди начнут болеть лихорадкой. Бессемейные

же от баб охотских, а они все гулящие, еще подарков венерических

наберутся и повезут такую пропастину в Новый Свет. А кое-кто в

ожидании отплытия просто сопьется и разбалуется, глядя на угрюмое

море, в размышлениях о своей судьбе...

Самому-то Григорию Ивановичу в Охотске никакого времени на

размышления не оставалось. Просыпаясь под полуночным незаходящим

солнцем северных широт, он будил измученных в труде людей и в ответ на

недовольное их ворчание отшучивался: "Не зовут вола пиво пить, зовут

вола воду возить".

Шелихова поглотили заботы по снаряжению к предстоящему плаванию

только что выстроенных и за несколько дней до его приезда спущенных со

стапелей на воду двух кораблей, никогда еще не пересекавших океан:

двухпалубного галиота "Три иерарха" и однопалубного шнита "Св.

Екатерина".

На этих двух судах предстояло разместить, не считая команды и

запаса пресной воды, до ста восьмидесяти пассажиров и двадцать тысяч

пудов груза, включая домашний скот, птицу, десять упряжек ездовых

собак, бороны, сохи разные товары и продовольствие.

При недостатке материалов и умелых рабочих рук нужно было

поломать голову над приспособлениями по погрузке! Шелихов дневал и

ночевал на рейде, не сходя с заякоренных кораблей. Он сам кузнечил,

выделывая скрепы, болты, наугольники, сам плотничал, нашивал

фальшборты, возводил навесы для людей, строил загоны и стойла для

скота, подвесные клетки для домашней птицы и собак.

Платил Григорий Иванович, не зажимая копейки, и рассчитывался по

субботам сполна. Однако количество работавших на оснащении кораблей с

каждой получкой уменьшалось. И к третьему от начала работы

понедельнику пять шлюпок не вернулось из Охотска, на корабли не

явилось и половины людей.

"Придется Коху кланяться и облавой сгонять сукиных детей. Все

они, поди, у Растопырихи водку хлещут", - подумал Шелихов. А тут как

раз заладил дождь, и Григорий Иванович съехал на берег в байдаре.

Под вечер того же дня со штофом сладкой и крепкой облепихи