Григорий Шелихов

Шантарам не доставишь, я и зазимовать где ни попадя могу... Гляди!

На участие Шильдса в плавании до Шантар Шелихов настаивал потому,

что хотел снять надежную лоцию побережья Охотского моря к югу. Себя и

помощника Шильдса, штурмана Толоконникова, он считал в этом деле

малосведущими, Шильдс же был силен в навигаторских науках.

В конце концов Шилъдс сдался.

Плавание к Шантарам, в Удскую губу, на шестисотверстном

расстоянии, из-за противных ветров затянулось до двух недель. Шелихов

поселился в капитанской каюте вместе с Шильдсом и ни на шаг не отходил

от капитана, наблюдая за приемами составления лоций.

- Я тоже домой поспешаю, а от дела не спешу... Мы помрем, а труды

наши останутся! - примирительно утешал Шелихов Шильдса, неистовавшего

из-за задержки в пути.

На пустынном берегу Удской губы Шелихов и Шильдс с помощью

тунгуса проводника едва разыскали в чахлом березовом лесу поселок

рыбаков-орочей.

Никаких средств передвижения, кроме легких рыбачьих лодок, у

прибрежных орочонов не оказалось, но и на них они не соглашались

доставить партию Шелихова - десять человек - в Удский острог,

расположенный на реке Уди, верстах в полутораста от берега моря.

- Не вернемся ли в Охотск, пока "Феникс" не отплыл? - съехидничал

Шильдс.

- Не препятствую! - ответил Шелихов. - Токмо денег, Яков Егорыч,

до моего возвращения из Голикова не выжмешь, все едино дожидаться меня

будешь. - И, с удовольствием отметив растерянность на лице Шильдса,

сурово приказал: - Чтоб себя и людей не смущать, прикажи Толоконникову

в обратный, а мы с тобой двинем сухопутьем... - "Шильдс и на сухопутье

пригодится, - рассуждал Шелихов, - для верного решения землемерных

задач", - и поэтому настаивал на его участии в своей землепроходческой

разведке.

Через два часа "Феникс", дав прощальный выстрел из пушки,

двинулся на север. Наполненные попутным муссоном белые паруса растаяли

в тумане сентябрьского дня...

После отплытия "Феникса" орочи стали сговорчивее. Бедный род,

разместившийся в десятке прутяных и обмазанных глиной хижин,

испугался, что оставшаяся на берегу партия бородатых русских уничтожит

их скудный запас рыбы на зиму. Несколько бутылок водки и одеяла,

подаренные старикам, окончательно расположили орочей к мореходу.

На другой день утром шелиховцы были рассажены в три самые большие

лодки. Ороч с шестом, стоявший посредине лодки, и другой на корме с

веслом быстро и ловко гнали рыбачьи посудины вдоль берега Уди. Река

медленно и лениво катила свои воды по тундровой равнине.

Орочи были неутомимы. После ночевки в показавшемся у реки ельнике

ватажка Шелихова снова тронулась в путь, и к вечеру второго дня люди

высадились под Удским острогом, что стоял на высоком берету

убыстрявшей свое течение реки. Два топора, несколько папуш табаку и

бутылка водки развеселили удских орочей, надолго оставили среди них

память о необыкновенном, добром и щедром русском "купезе".

Тунгусы-нанайцы на оленях под седлом, кладь - на вьючных,

доставили Шелихова и его людей на Зейскую пристань и передали их своим

сородичам для дальнейшего движения через хребет Нюнжа на Албазин. От

Албазина тропы русских землепроходцев - нет нужды, что были они трудны

и опасны, - вели на Шилку и дальше на Читу. Все особенности пути и

важные точки были отмечены астрономическими выкладками и наблюдениями

Шильдса. Приглядываясь к его возне, Шелихов еще и еще хвалил себя в

душе за предусмотрительность.

С Читы через Кару, страшную каторжной стражей и ее нравами, шел

тракт на Верхнеудинск, по которому сменившие нанайских оленей

крепконогие бурятские кони могли двигаться рысью. С верхнеудинской

пристани полноводная Селенга донесла ватажку Шелихова до большого села

Кудары на восточном берегу Байкала.

Осенний Байкал штормовал. Прождав сутки, Шелихов потерял терпение

и, благо Шильдс, приученный сулоями американских берегов к опасностям

на воде, не протестовал, двинулся на надежной парусной лодке из Кудары

на Лиственичное, пристань у истока Ангары из "Святого" моря. Переход

через штормовый Байкал закончился благополучно, хотя Шильдс, сходя на

берег в Лиственичном, заметил:

- Предпочитаю десять раз провести судно через сулои под Нучеком,

чем еще раз переплывать осенью ваше сибирское озеро...

- Что русскому нипочем, то англицу трудно одолеть... Аминь! -

подхватил Шелихов.

Настроение у него было хорошее. Первая точная лоция Охотского

моря по пути к "незамерзающей" до Шантарских островов и удача

землепроходческой попытки найти кратчайшую дорогу из Охотска в

Иркутск, пусть для грузов она и не годится, окрылили Шелихова. Он даже

как-то забыл на время о том, что случилось у него дома. Любопытно, на

сколько дней он обогнал караван, который Мальцев повел за семь дней до

его выхода в дорогу?

2

Выйдя из Лиственичного на двенадцативесельном длинном и узком

паузке, птицей перелетевшем через острозубую каменную гряду в устье

Ангары, Шелихов в три часа покрыл шестьдесят верст от Байкала до

Иркутска. Недаром скорость самого течения Ангары превышает две сажени

в секунду...

Григорий Иванович не хотел осведомлять иркутчан о своем

возвращении и, не доплывая до Иркутской пристани, причалил версты за

две от нее к берегу под высоким обрывом, откуда головоломной тропой,

выбитой среди гранита и сланцев, можно было подняться в сад и к дому.

"А и кто, скажи, без меня в дом наведывался, меды мои пил?" -

пробираясь домой по тропе над обрывом, внутренне усмехнулся он над

пришедшим в голову нелепым сравнением себя с мужем, внезапно

появившимся и проверяющим жену - это ее-то, Наталью Алексеевну!

Проходя садом в сопровождении своей ватажки, Григорий Иванович,

как он ни был угнетен, хозяйственно оглядывал проведенные в его

отсутствие работы по подготовке заветных яблонь к зимовке. На

огородном участке с удовольствием убедился, что урожай картофеля, по

видимости, был давно и вовремя убран, участок тщательно перекопан и

даже, как он распорядился, присыпан старым, перепревшим навозом.

Наталья Алексеевна сидела в светелке Ираклия, в которую

перебралась Катенька после его гибели. Чертежи молодого зодчего в

любовном порядке, вперемежку со своими рисунками цветов, выполненными

под руководством Ираклия, Катенька развешала по стенам светлицы.

Наталья Алексеевна не смогла отказать Катеньке в настойчивом желании

перебраться в светелку, но, опасаясь, не наложила бы она на себя руки

в порыве отчаяния, проводила с дочерью дни и ночи, укладываясь спать

на нарочито для того поставленной узенькой лежанке.

- Наталья Алексеевна, опять в саду братские бродят... Целая

шайка! - вбежала в комнату горничная девушка Шелиховых.

- И пусть себе ходят - походят и уйдут... Пошли кого из мужиков

спросить, зачем пришли! - подавив собственную тревогу при виде

побледневшего лица и полных ужаса глаз Катеньки, спокойно ответила

Наталья Алексеевна.

- Хозяин приехал, Григорий Иваныч!.. И наши с ним, в дом идут! -

с радостным воплем вслед за первой ворвалась вторая. За спиной ее,

молча сверкая глазами, стояла индианка Порумба, всем своим видом она

как бы подтверждала радостную весть.

От нечаянной радости кровь отхлынула от сердца и помутила в

глазах Натальи Алексеевны белый свет. Хотела кинуться навстречу и не

могла: свинцовая тяжесть налила ноги... "Приехал, вернулся! И, видно,