Григорий Шелихов

волнах над зарослями морской капусты черно-бурую тушку морского бобра

- калана. Истощенный потерей крови от поразивших его после первой еще

нескольких стрел, драгоценный зверь всплывет на волнах и будет поднят

на деку байдары.

Под вечер, покрыв на утлом баркасе за долгий июльский день около

ста двадцати верст хляби морской, Баранов пристал на ночевку к

лесистому и безлюдному мысу острова Цукли, с тем чтобы на зорьке снова

пуститься в путь и при дневном свете пройти последние

шестьдесят-семьдесят верст вояжа через усеянную бесчисленными

островками и подводными камнями Воскресенскую губу.

В глубине этой губы, в расщелине узкого и длинного фиорда,

лепилась у подножия крутых скал, заросших прекрасным корабельным

лесом, заложенная два года назад крепость Воскресенская. Место, где

быть крепости, еще семь или восемь лет назад выбрал сам Григорий

Иванович Шелихов и наперед дал ей пышное имя - Славороссийск, но так

как закладка пришлась на день воскресения господня, промышленные

окрестили ее Воскресенской.

"Рано еще ей Славороссийском именоваться! - разглядывал Баранов с

баркаса лепившиеся к скалам, подобно черным грибам, шалаши и землянки

и среди них полтора десятка изб и две казармы. Сложенные из обтесанных

бревен постройки почернели за год от сырости и ветров сурового края. -

Вот направит ум российский промыслы, принесет с собой заведения

добропорядочные, тогда и окрестим Славороссийском... А так, пустым

местом, чего отечество срамить!" - укрепился Баранов в правильности

своего решения.

6

Сойдя с баркаса, приставшего к свайной пристани в центре

поселения, Баранов спешно зашагал по берегу к остову корабля,

стоявшего в стороне на рештовках стапелей. От корабля навстречу бежал,

размахивая руками, небольшого роста голубоглазый человек в

непромокаемой кухлейке.

- Здоров будь, Яков Егорыч! - приветствовал правитель

Джемса-Георга Шильдса, искусного кораблестроителя-англичанина,

обрусевшего на службе в только что зарождавшемся на купеческие деньги

российском тихоокеанском флоте. - Медленно с делом поспешаешь,

однако... С прошлой осени, как я на Кадьяк вернулся, не можешь

"Фениксу" нашему крылья приладить! А промедление в деле, как говаривал

великий государь Петр Алексеевич, смерти подобно... Что же и чему

помеха?

- О-о... - задохнулся Шильдс от негодования, теребя рыжую

бородку. - С кем вы меня оставили? Разве это люди? Бездельники,

бунтовщики и пьяницы! Что вы мне оставили? Обещали весной все

прислать, а где пик, смола и деготь для засмолки? Я буду жаловаться, я

дойду...

- Уже дошел, друг... Криком, однако, делу не поможешь, - спокойно

перебил его Баранов. - "Святители" с Кусковым и людьми только этой

весной, без мачт и снастей, добрались до Кадьяка, а из Охотска еще в

прошедшем году перед Покрова вышли... Пришлось им зимовать на

Уналашке! Чего не натерпелись люди, а кои и поумирали, однако семена,

картофель, коз и собак на Кадьяк доставили. И твои человечки не хуже,

Яков Егорыч. С людьми умеючи надо! - Правитель решил перейти в атаку.

- А еще доставили извещение, Яков Егорыч, что соплеменник твой Кокс

взялся по научению Швеции поселения наши разорить и русских в Америке

со свету сжить, - вот и рассуди, что мне было делать? Кинулся я Коксу

навстречу, чтоб до Воскресенской не допустить, а про твою нужду,

каюсь, и забыл... Не будем людей в соблазн вводить - пойдем в избу,

пораскинем, чем делу помочь: ум хорошо, а два лучше! - заметив

растерянность Шильдса, смягчился Баранов.

На вечерней заре пронзительный свист боцманских дудок собрал

полторы сотни работных Воскресенской перед избой Шильдса. Баранов

вышел к ним без картуза, в сопровождении вызванных в дом десятников,

Шильдса и Чандры с Саргачом. В разноязычной и пестрой толпе

промышленных в Воскресенской было втрое больше белых людей, чем в

партии, оставленной в заливе Нучек, - кроме русских, в ней были финны,

плотники из Або, попавшие в Америку из Охотска, куда их насильно

переселили после недавней войны со Швецией. С помощью неотразимого

аргумента, "барашка в бумажке", Шелихов уговорил охотского коменданта

Готлиба Коха списать этих людей на корабельные верфи компании в

Америке. Финны, несмотря на привилегированное положение, держались

враждебно и угрюмо.

Еще больше хлопот и огорчений доставляли работяге Шильдсу десятка

полтора беглецов с английских, датских и испанских кораблей. Они чаще

и чаще забирались в эти далекие воды в погоне за пушниной, китовым

жиром и усом. Несколько рослых негров и гавайских канаков, сбежавших

от тяжкой неволи с кораблей пронырливых "бостонцев" со страхом

разглядывали Саргача, как бы узнавая в нем одного из свирепых псов

бывших хозяев: те с такими же вот псами держали в повиновении "черную

скотину". Неужто справедливый правитель - в его руках они никогда не

видели кнута, которым бы он стегал людей, - преобразился в

"инпич-босса"?

Баранов, - а ему уже были известны имена отпетых лодырей и

зачинщиков беспорядков и разбойных действий в его отсутствие, - молча

оглядывал притихшую толпу.

- Господа промышленные! - начал он спокойно и внушительно. -

Благодарю всех трудившихся и душевное удовольствие чувствую, видя в

долгую мою отлучку успехи трудов ваших к славе отечества и к чести

российского народа, но удовольствие то, кое я желал ощутить,

затмевается, с другой стороны, досадой и огорчением... Узнав здесь про

разные скопы и заговоры, разделение на партии, обиды одних к другим,

наглое своевольство и разврата, почитаю себя крайне несчастливым, что

в управление мне вверены люди таких развращенных нравов. Имеете ли вы

право отказываться от послушания в работах и прочем? - Голос Баранова

приобрел неожиданную силу. - Требовать таких кормовых запасов, каких

либо вовсе нет, либо мало и сберегаются на непредвиденные нужные

случаи? Бездельники, стараясь истребить юколу, бросали ее собакам,

требовали всегда пироги, оладьи и затуран... - Правитель грозно

оглядел чужеземцев-беглецов и стоявшего с ним "богомола" Яшку

Плотникова, метившего выйти в попы, но не раз уже уличенного в

склонении наивных алеуток к таинствам отнюдь не христианской любви. -

Требую чистосердечно объявить, был ли здесь недостаток в кормовых

припасах и кто голодовал?! Поелику целость общественная, успехи и

благосостояние зависят от доброго и единодушного согласия, буду

ожидать от всех вас чистосердечного объяснения и признания в

происшедшем. Раскаявшиеся могут надеяться на мое человеколюбие и

мягкосердечие...

- Ты покайся, а он те сто линьков влепит аль на березу подвесит!

- донесся до Баранова голос Яшки Плотникова.

- Зачем линьки аль березу дермом поганить? Не тронь дерма - само

засохнет, - безмятежно отозвался Александр Андреевич, шуткой

подчеркивая, что не намерен злобиться. - Беседу закрываю. Вред и

глупость некоторых, полагаю, все уразумели? С Цыпанова берите пример,

с кузнеца нашего. Кровью человек харкает, а не пожалел сил - перековал

и наварил более шестисот топоров и гвозди поделал, болты, якоря,

брашпиль. Такому человеку отечество истинно помощью одолжено! Завтра с

солнцем всех за работой ожидать буду!

Баранов отменил распоряжение Шильда очистить для начальника одну

из изб, занятых промышленными, и устроился с Чандрой и Саргачом в

наскоро сколоченном шалаше, рядом с избой-конторой Шильдса.

"Барчерова рука!" - уверенно определил правитель источник смуты,