Григорий Шелихов

всегда будет доволен Чандрой! (* Первый европейский театр в Индии был

построен в 80-х годах XVIII века в Калькутте русским путешественником

Герасимом Лебедевым, сыном ярославского купца. ** Жанры индийского

народного театра, сходные с итальянской комедией масок и русским

Петрушкой. *** Скоморохи, уличные актеры.)

Баранов плохо понял нескладно переведенную Ларкиным взволнованную

речь Риг-Чандра, но упоминание имени какого-то Лебедева, забравшегося

в столицу Индии Калькутту русского человека, заинтересовало его.

Припоминая недавний разговор с Мором, Баранов решил переговорить с ним

об оставлении Чандры среди русских.

- Very well!* - перевел Ларкин Чандре ответ правителя. -

Александр Андреевич обещается попросить капитана Мора списать тебя на

берег... (* Отльчно! (англ.).)

Чандра понял переданный Ларкиным ответ по-своему и молча встал

вместе с Саргачом за спиной правителя. Баранов едва заметно

усмехнулся.

Обстреляв по приказанию Баранова лес картечью шести пушек,

сведенных в одну батарею, Пуртов окончательно убедил якутатцев в

готовности русских перейти в наступление, и к утру напавшие на лагерь

колоши, унося своих убитых и раненых, были за пределами досягаемости.

В лагере в ту ночь никто не ложился спать. Разыскивали

растащенное в ночной суматохе имущество. Исправляли ущерб, причиненный

редуту нечаянным нападением. Правитель с бритвой в руках

собственноручно делал раненым операции, извлекая обломки стрел, сшивая

кожу, накладывая перевязки на промытые водкой раны. Тяжело

изувеченных, а их набралось человек десять - с перерезанным горлом,

проломленной головой, раздробленным позвоночником, - последних

особенно много было среди алеутов, во время боя лежавших ничком на

земле, - снесли в избу Баранова и приставили двух женщин поить их,

отгонять мошку и комаров. Смерть и выздоровление изувеченных людей

пионеры Аляски, хочешь не хочешь, предоставляли "воле божьей".

На рассвете похоронили четырех убитых русских добытчиков:

тотемского Полуярова, шенкурского Кораблева да двух устюжан, братанов

Земсковых. Срубили и поставили над могилой крест, на котором

деревянными клинышками закрепили доску с надписью полууставом,

сделанной рукой Александра Андреевича.

Прiими господи души

четыръ рабовъ твоихъ

Домiана Филиппа Iоанна Илiи

iже за Русь i людiе ея

животъ безвремени

положили.

Тела убитых алеутов и чугачей Баранов позволил родичам и

соплеменникам забрать для захоронения по своему обычаю и приказал на

поминки каждого убитого выдать по штофу водки.

Народы и племена Аляски, находясь на промысле вдали от родных

стойбищ, хоронили своих мертвых, выезжая на байдарах в океан, навсегда

отдавая могучему и щедрому кормильцу его работника.

Обещая быть на поминальной игрушке,* правитель решительно отказал

чугачам в выдаче трех якутатцев, оглушенных кистенем Пуртова и в

беспамятстве попавших в плен. Он знал обычай индейцев, с которым

всячески боролся, умерщвлять пленных на поминальных игрушках для

сопровождения в загробную жизнь в качестве калгов - рабов,

обслуживающих нужды убитых победителей. (* Сопровождаемые плясками,

музыкой, разными играми обряды по поводу рождения детей, удачной

охоты, похорон с обязательным угощением и одариванием гостей.)

- Чугачи храбро бились, но тлинкитов взял Пуртов - он им и

господин... Могу дать вам три папуши табаку, но отнять добычу у воина

не могу.

Когда чугачи ушли обряжать своих мертвых, правитель приступил к

допросу пленных через имевшегося при партии толмача, старого

угалахмюта Семейку. Лица якутатцев, изуродованных кистенем Пуртова,

были страшны и жалки, и только стоявший впереди рослый и сильный воин,

оглушенный ударом кистеня через высокий шишак, не имел на себе

устрашительных следов пуртовской руки.

- Откуда вы пришли? Как зовут тойона? - спрашивал индейцев

Баранов.

Пленные, ожидая пыток и смерти, явно не хотели отвечать.

- Пуртов, поднеси воинам, однако, по стаканчику для разговора! -

приказал правитель, решив испробовать такое необычное доказательство

добрых намерений и великодушия русских.

Пуртов принес штоф, налил кружку и со вкусом - не яд, мол, даем -

выпил. Налил вторично и протянул кружку индейцу с раздробленной

челюстью.

- Клехчак, ильтлиль катлеце! Умертви, не насмехайся!- отвел

индеец протянутый ему, соблазнительный напиток.

- Тляакуски! Дурак! - презрительно пробормотал Семейка, не

выдерживая роли беспристрастного толмача.

- Ахчиите... Дай... - недоверчиво сказал якутатец с выбитым

глазом.

Отпив половину, поднес кружку к уцелевшему глазу посмотреть,

много ли осталось, затем медленными глотками допил до дна и, протянув

Пуртову вынутую из-за пазухи трубку, сел на пол, где стоял, - знак:

набьешь табаком - буду говорить.

- Зачем пришли сюда? - спросил правитель, выждав, пока индеец

несколько раз затянулся дымом.

- Чтобы убить, - мирно ответил индеец, смахивая кровяную слезу на

пол.

- Что я должен сделать с тобою?

- Также убить, - не задумываясь, ответил одноглазый. - Ахтут!

Руби! - и индеец вытянул шею, ожидая удара.

- Нет, русские сильны и справедливы... Пойдете домой... Кусун

хунас? Где твои родные? - спросил правитель. - Отнесете им от нас

посох дружества, убранный цуклями и бисером. Тойону скажите: жду его в

гости. Он и вы, когда придете с ним, получите табак, огненную воду и

большие русские ножи...

Индейцы с недоверием смотрели на правителя и толмача Семейку,

принявшего такой важный и торжественный вид, будто он сам был

источником неожиданной милости и щедрот.

Шум и крики в дальнем конце лагеря прервали допрос. Демид

Куликалов в сопровождении охотников своего отряда появился перед

Барановым. Подходя к правителю, люди опускали на землю носилки с

засоленным мясом убитых животных. Солонина была сложена в мешки из

коры хаача - душистого кипариса. Такие мешки у индейцев, сплетенные из

древесного лыка, служили в летнее время для хранения мяса, жира и

заменяли ведра для доставки воды.

- С удачей, однако, Демид Софронович! - приветствовал правитель

утомленных людей.

- Пудов сто промыслили, - не входя в подробности, коротко

подтвердил Демид результаты опасной и нелегкой экспедиции в

окрестностях, занятых враждебными и неведомыми красными племенами.

4

Баранов был необыкновенно доволен благополучным возвращением

Куликалова. Правитель понимал, что охота в глубине края, на которую не

мог отважиться даже смелый Мор, укрепит в глазах англичан прочность

положения и престижа русских на берегах далекой и оторванной от России

страны, к которой по русскому следу тянутся руки претендентов на

разделение, - но не труда и лишений, нет! - только бобровых и

котиковых шкурок...

Несмотря на добрые отношения и доверие, которое вызывал Мор,

Баранов не хотел обнаружить перед иностранцами богатства залива Нучек.

И было досадно, что уходило драгоценное время летних промыслов...

Судно Мора приведено в порядок, вода доставлена, оставалось снабдить

провизией, - и пусть плывет восвояси. Баранов подозрительно оглядел

слонявшихся по лагерю матросов с "Феникса". Некоторые держали в руках

по нескольку шкур бобров и котиков, выменянных у алеутов на разные

безделки. Промышленным запрещалось менять и продавать пушнину кому бы

то ни было помимо компании, и в другое время правитель не постеснялся

бы отнять добычу у нарушителей правил компании, но с храбрыми