Григорий Шелихов

- Законы святы, да исполнители лихие супостаты! - ругался

Григорий Иванович, прося зятя исхлопотать обещанные компании триста

пудов пороху и другой огнестрельный запас, а равно наблюсти за

погрузкой этого в Рамбове* и выпроводить обоз из столицы. (* Так в

просторечии назывался Ораниенбаум, отстроенный в начале XVIII века

Меншиковым.)

- В дороге, где ростепель застигнет, переждете, - наставлял

Шелихов отправлявшегося с Резановым приказчика, - на колеса

перегрузите - и к лету жду обратно...

В начале лета жара иссушила землю. Огромный спиртовой термометр

Фаренгейта, подвешенный к кедру в конце шелиховского сада, показывал

115 градусов* - такая жара не часто выпадает в Иркутске, привычном к

короткому летнему зною. (* 38 градусов по термометру Цельсия.)

- Гришата, - сказала Наталья Алексеевна, едва разыскав мужа,

занятого подвязкой кустов в малиннике близ пасеки, - прискакал

казачишка и говорит, тебя к генералу требуют, к Пилю. "Пусть

поспешает", - говорит...

"Разрешение на Китай доставили, что ли?" - думала она с

замиранием сердца, но тревоги своей не обнаруживала.

- Разрешение? - задохнулся, спрашивая, Григорий Иванович.

Проходили все сроки для выхода на поиск собранной и жившей при его

усадьбе партии.

- Уж не знаю, что будет говорить... Куда же ты? - остановила она

мужа. - В таком образе генералу объявишься? Одеться надо, цирюльника

позвать... Ты погляди на себя, на кого похож стал!

- Камзол надеть? Шпажонку прихлестнуть? Парик нахлобучить? -

спрашивал мореход и тут же рассмеялся, оглядев измазанные холщовые

порты и снятый с головы гречишник.* - Ин, быть по-твоему! (*

Широкополая с высоким дном мужицкая летняя шляпа из гречишной соломы.)

Через час, на излюбленной тройке, с неизменным Никишкой на

облучке, Шелихов подкатил к наместническому дому - дворцу, как

называли его в Иркутске: именитые сибирские купцы обычно пешком из

дому не выходили.

Скинув на руки дежурного унтера морской плащ и оставшись в

атласном камзольном костюме кофейного цвета, Григорий Иванович оглядел

себя в тускловатое зеркало - все ли в порядке - и, придерживая рукой

жалованную царицей шпагу, зашагал в кабинет наместника.

- С виду дворянин или бери повыше - почетный иностранный гость,

случаем занесенный в сибирские края, а на деле самый что ни на есть

простой купчина! - шептались, завистливо оглядывая его, попадавшиеся

навстречу знакомые чиновники.

При входе в кабинет Шелихов замешкался у порога, почувствовав

сразу что-то неладное, когда увидел у Пиля членов совестного суда и

какого-то дородного незнакомца в добротном суконном мундире столичного

покроя.

"Пришел за разрешением, - подумал Григорий Иванович, - а тут,

похоже, вязать собрались". И, смешавшись, поклонился, как заправский

купец, вперегиб - низким поклоном, забыв и про камзол и про шпагу,

которые отличали в нем не купца, а морехода.

Пиль по свойству своей сангвинической натуры обычно встречал

Шелихова добродушной шуткой или грохочущим водопадом деловых

расспросов, на этот же раз принял морехода сухо и официально. Видно

было, что его превосходительство чем-то крепко недоволен и озабочен.

- Вот и Шелихов, - сказал Пиль подавая мореходу знак приблизиться

к столу.

Над столом, за спиной наместника, висел портрет Петра I в копии,

намалеванной с работы знаменитого английского придворного живописца

Кнеллера. На столе по правую руку высилось зерцало.* На лицевой

стороне зерцала Григорий Иванович успел прочесть слова: "суд божий

есть..." и "...яко первое и важное дело ведать все уставы

государственные и важность их". (* Трехгранная призма, увенчанная

двуглавым орлом, по ее сторонам были наклеены (иногда выгравированы)

три печатных указа Петра, относящиеся к отправлению законности и

правосудия в империи.)

- Как звать? Откуда родом? Занятие или ремесло? - спрашивал

наместник, как обычно допрашивают подследственных или подсудимых

людей.

- Извольте видеть, тот и есть, кто нам нужен, - обратился Пиль к

незнакомцу в сером мундире. - С чего угодно приступить, господин...-

Пиль сделал вид, что забыл фамилию прибывшего из столицы чиновника.

- Кайданов, ваше превосходительство! - подсказал тот с

невозмутимым видом. - Если не возражаете, зачитаем предписание и

отберем расписку, а уж потом...

Чиновник встал и, слегка прокашлявшись, ровным, монотонным

голосом прочел взятую из лежавшей перед ним на столе стопки бумаг ту,

для оглашения которой он проделал шесть тысяч верст до Иркутска.

- "Его превосходительству Восточной Сибири и Колыванского края

наместнику, генерал-поручику и кавалеру Ивану Алферьевичу Пилю.

Между несчетными благами, коими Россия облагодетельствована от

Екатерины Вторыя, приятнейшими почитать должно добрые сношения с

китайским двором и мир на дальней восточной границе нашей державы.

Поелику ненужное и вредное устремление иркутского первой гильдии купца

Григория Шелихова, хотя и поддержано вашим превосходительством, явно

угрожает нарушением заключенных высокими сторонами трактатов и

вытекающей из оных обоюдной пользы, предписываем направляемому в ваше

распоряжение младшему советнику коллегии иностранных дел Кайданову

объявить ему о сем под вашим наблюдением и отобрать подписку в

объявлении означенного Шелихову нашего распоряжения.

Президент коллегии иностранных дел генерал-фельдцейхмейстер и

наместник Таврический 3убов".

- Уразумели? Подпишитесь! - протянул петербургский чиновник

прочитанную бумагу Шелихову. В голосе его явно звучала недопустимость

сомнений в "благодеяниях" императрицы, от которых изнывала Россия, и -

еще более - убеждение в ненужности "вредных устремлений" купца

Шелихова.

Совершенно ошеломленный, мореход молчал, с лицом, залитым краской

стыда и посрамления, склонился над столом и после мгновенного

колебания вывел крупными размашистыми буквами: "Иркутский первой

гильдии купец, именитый гражданин города Рыльска Григорий Шелихов".

- Титулование при подписании правительственных указаний излишне,

- поморщился Кайданов, но, увидев бешеные глаза Шелихова, отступил от

него на шаг и обратился к Пилю: - Разрешите приступить к опросу, ваше

превосходительство?

Пиль молча кивнул и, не выдерживая бесстрастия, которое следовало

бы соблюдать как тон, приличествующий в присутствии представителя

верховной власти, сказал членам совестного суда:

- Старая кляуза! Господа заседатели уже немало приложили труда,

чтобы распутать ее злонамеренность. Я полагал, что адмиралтейская

коллегия, удостоверившись из представленной журнальной мореходческой

записки и свидетельских сказок, в которых отнюдь не утаивались все те

покушения, какие были от американцев на компанию Шелихова и от него на

них, признала законность самозащиты. А сейчас вижу, в дело вошла

иностранная коллегия по причинам, которые прибывший к нам в сей оказии

господин... - Пиль упорно забывал фамилию петербургского чиновника и,

услыхав скромно подсказанное "Кайданов", произнес отчетливо: -

...господин Капканов разъяснить мне не мог, то и нам остается,

выполняя волю высшего начальства, заново рассмотреть донесение

подлекаря Бритюкова капитану Биллингсу от второго ноября тысяча

семьсот восемьдесят седьмого года... Впустить Бритюкова!

В кабинет наместника в сопровождении тюремного конвойного солдата

вошел и остановился на пороге, испуганно щуря подслеповатые гноящиеся