Двенадцатая карта

Лакиша Скотт сидела на скамейке в парке Маркуса Гарви уже полчаса после смены в ресторане, где работала официанткой.

Закурив очередную сигарету, она подумала: «Есть то, что мы делаем, потому что нам хочется, а есть то, что нам приходится делать. Вопрос выживания».

И сейчас она готовилась к тому, что сделать придется.

Какого хрена?! Женева могла бы просто сказать, что после такой передряги собирается уехать к чертовой матери из Нью-Йорка и больше не возвращаться!

Куда когти рвешь? В Детройт или Алабаму?

Киш, извини, но больше мы не увидимся. В смысле уже никогда. Прощай.

И никаких бы тогда проблем.

Ну почему-почему-почему?..

Так нет же, ей надо было точно сказать, где ее можно найти в ближайшие часы. Теперь у Киш нет повода ее упустить. Конечно, говоря с Женевой по телефону, Киш сыпала уличными словечками, чтобы та ничего не заподозрила. Но сейчас, сидя здесь наедине с собой, Киш погружалась в отчаяние.

Черт, как же погано.

Но выбора нет.

«Вопрос выживания…»

Ну давай, подруга, надо себя преодолеть. Вперед, заведись и не останавливайся…

Она затушила окурок, вышла из парка и направилась сначала на запад, затем на север вдоль вереницы церквей: пятидесятнических, адвентистских, а больше просто баптистских.

И еще лавки и магазины: «Папая-кинг», шаманская лавка, прокат смокингов, точка обналичивания чеков. Она миновала гараж таксистов, где у ворот сидел толстый владелец-цыган, держа в руках перемотанную изолентой рацию, шнур от которой терялся где-то в сумраке офиса. Как же она им завидовала: пасторам за давно не мытыми стеклами под неоновыми крестами, беззаботным торговцам, сующим хот-доги в горячие булки, этому толстяку на стареньком стуле.

Им никого предавать не надо.

Тем более — лучшую подругу.

Она пощелкивала жвачкой, покрепче обхватывая ремешок сумочки пухлыми пальцами с черно-желтыми кончиками ногтей, стараясь в открытую не поглядывать на трех подростков-доминиканцев.

Присвист.

Она уловила «пердак». И еще «сучка».

Снова свист.

Киш опустила в сумочку руку, сжала складной нож. Уже хотела откинуть лезвие, просто чтобы посмотреть, как они отскочат, увидев длинное острое лезвие. Свирепо на них уставилась, но нож открывать не стала, решив, что неприятностей будет еще с избытком, когда она доберется до школы. А пока надо полегче.

Свист за спиной.

Не сбавляя шага, она пошла дальше, пальцами лихорадочно разрывая обертку жвачки. Сунув в рот две фруктовые пластинки, Лакиша изо всех сил попыталась себя разозлить.

Давай, заведись, подруга. Вспомни все, что тебя бесит в Женеве, что такого есть в ней, а у тебя никогда не было и не будет. Ее сообразительность — вот что может задеть. А еще она ни одного урока не пропустит, умудряется держать фигурку беленькой девочки и не выглядеть при этом спидозной шлюхой, не разводит ни перед кем ноги и других отговаривает, как какая-нибудь ханжа.

Словно она лучше всех остальных.

Да нисколечко! Одна из многих, у кого мамаша загнулась на крэке, а папаша бросил семью ради очередной юбки. Такая же, как мы все.

Или эта ее манера уставиться прямо в глаза и сказать: «Подруга, ты справишься, справишься, справишься… Ты можешь отсюда выбраться, перед тобой целый мир».

Так вот тебе мое мнение, стерва: иногда без посторонней помощи не справиться. Иногда это просто невыносимо, и тебе нужен кто-то, у кого есть бабки, кто мог бы за тобой приглядеть.

На мгновение ненависть к Женеве вспыхнула с новой силой, пальцы еще сильнее вцепились в ремешок сумочки.

Но удержать гнев она не смогла. Он улетучился, вылетел из нее, словно облачко коричневатой присыпки, которой она пудрила попки своих двойняшек-кузенов, когда меняла подгузники.

Словно на автопилоте, Лакиша шла мимо «Ленокс-террас» к школе, где скоро должна была появиться Женева, убеждаясь, что взвинчивать себя бесполезно.

Остается рассчитывать на инстинкт. Бывает — иначе нельзя: надо позаботиться о себе и соглашаться на то, что тебе предлагают.

Вопрос выживания…

ГЛАВА 37

В школе Женева забрала задания на дом. И кто бы мог подумать — для доклада по культуре речи ей достался роман Клода Маккея «Возвращение в Гарлем». Книга тысяча девятьсот двадцать восьмого года, ставшая первым бестселлером, который написал черный автор.

— Можно, я лучше возьму что-нибудь из Эдварда Каммингза? Или Джона Чивера? — спросила она.

— Жен, эта книга в программе по афроамериканской традиции, — с улыбкой заметил ее учитель литературы.

— Тогда Фрэнка Йерби или Октавию Батлер, — не сдавалась Женева.

— О, авторы замечательные, — ответил учитель, — но они не пишут о Гарлеме, а тема в этом разделе как раз о нем. Но я рассчитывал, что ты с удовольствием возьмешься за Маккея. Он один из наиболее полемичных представителей Ренессанса, его много ругали за то, что он писал о неприглядной стороне Гарлема. Такой подход очень тревожил Дюбуа и других мыслителей того времени. Тема как нельзя лучше тебе подходит.

«Может, папаша разобраться поможет, — с издевкой подумала Женева, — раз уж так обожает Гарлем и то, как здесь говорят».

— Ты начни. А там, может, самой понравится, — сказал учитель.

«Да нет, это вряд ли», — подумала девушка.

Выйдя из школы, Женева вернулась к отцу. Вместе они дошли до автобусной остановки и разом зажмурились, когда холодный порыв ветра закрутил вокруг них облако пыли. У них установилось своего рода перемирие. Женева даже согласилась сходить с отцом в какой-то ямайский ресторанчик, который он мечтал посетить все последние годы.

— Может, его там и нет уже, — заметила девушка.

— Не знаю. Но уверен, что-нибудь подвернется. Обещаю, что будет здорово.

— У меня мало времени. — Она поежилась от вечерней прохлады.

— Ну где этот чертов автобус? — сказал отец.

Женева посмотрела через дорогу, нахмурилась. О нет… Лакиша. Как всегда, в своем стиле. Как будто она не с ней разговаривала, все равно прискакала.

Киш помахала рукой.

— Кто это? — поинтересовался отец.

— Подруга моя.

Лакиша бросила сомнительный взгляд на отца Женевы и поманила ее рукой.

В чем опять дело? Лицо Лакиши сияло улыбкой, но на уме у нее явно что-то было. Может, ее смущало присутствие рядом с Женевой взрослого незнакомца?

— Подожди здесь, — бросила она отцу и направилась к Лакише. Та заморгала и судорожно вздохнула. Затем, расстегнув сумочку, запустила в нее руку.

«Это еще что за новость?» — удивленно подумала Женева. Она пересекла улицу, остановилась у края бордюра. Киш замешкалась, затем подступила ближе.

— Жен… — Она помрачнела.

Женева нахмурила брови.

— Что…

Киш замерла на месте, когда за спиной подруги на противоположной стороне улицы остановилась машина. Женева обернулась, удивленно моргая. За рулем сидела миссис Бартон, школьный консультант. Она жестом подозвала девушку к себе. Женева помедлила, сказала Киш подождать минутку и подошла к машине.

— Привет, Женева. Не успела застать тебя в школе.

— Здрасьте, — осторожно сказала Женева, гадая, много ли та знает о ее родителях.

— Помощник мистера Райма мне сообщил, что человек, который на тебя покушался, пойман и вернулись твои родители.

— Только отец. — Она указала на него рукой. — Вон он как раз стоит.

Женщина-консультант внимательно оглядела крупного мужчину в заношенной футболке и куртке.

— И что, все нормально?

Издалека за их разговором мрачно наблюдала Лакиша. Она казалась еще тревожнее, чем прежде. Во время телефонного разговора голос ее звучал бодро, но сейчас Женеве в голову пришла мысль, что ее подруга ломала комедию. И что это был за парень, с которым она говорила?

«Да так, никто…»

Ну-ну.

— Женева? — Голос миссис Бартон. — Что с тобой?

Она повернулась к женщине:

— Простите. Все в порядке.

Миссис Бартон снова внимательно изучила ее отца, затем вновь посмотрела на Женеву. Та отвела взгляд.