Иной жизни для себя не представляю! Книга седьмая. Халявные баксы. (СИ)

было место для Чапы, потом усадил и его, выпрямился, и

поинтересовался:

«Как геолог, прикинь: сколько золота в тех камнях», - и

кивнул на брезентовые мешки.

«Камней килограмм двести, не меньше», - прикинул я на

глаз, - «отбирал он только с видимым золотом, даже, как ты

говорил, с «клопиками». Значит золота содержание от ста до

двухсот грамм на тонну. У него от тонны пятая часть, стало быть

чистого золота от двадцати до сорока грамм, как минимум. Хотя

может быть и больше».

«Ни фига себе!» - Дока не только удивился, а и изобразил

на лице абсолютную серьезность. Что-то про себя просчитал:

«Это же он за лето золота пол кило огребет! Если в тюрягу не

загремит!»

Я и отвечать не стал, потому что ничего толкового в голове

не появилось. И молча начал устраиваться на мотоцикле. Доку

же количество благородного металла в люльке, а может и еще

сколько то, Владимиром в горках возле нашего домика

припрятанного, покоя не давало. Потому что уже в партии, когда

я вытаскивал рюкзак из люльки возле своего дома, он меня не

очень и удивил:

«Может и нам пора также делать?» - кивнул в сторону

люльки с камнями, и в оправдание крамольной мысли добавил,

- «Дела в артели, как знаешь, на ладан дышат».

На эту тему сейчас говорить мне не хотелось, тем более

причина была уважительная:

«Позже обсудим. А сегодня», - я постарался попривлекательней

 улыбнуться, - «у нас вино, пиво в кругу друзей. Давно

не виделись и стаканы не поднимали!»

Часть двадцать четвертая.

За калиткой, некрасиво скособочившейся на оставшейся в

живых единственной верхней петле, царило полное запустение.

Плодовые деревья зеленели – по моей просьбе, Паша обязался

их поливать, - но это была зелень мелких и сморщенных

листочков и таких же некрасивых редких плодов, которые даже

местные пацаны оставили без внимания. Виноград же наоборот,

без обязательной обрезки и прореживания вымахал в буйные

заросли, в каких нормальных гроздей налиться и не могло.

Грустно вздохнул, бросил на пыльное крыльцо рюкзак, и прошел

к бывшему огороду. Сейчас на месте когда то ухоженных грядок

желтели засохшие без полива сорняки, а за ними темнел сухой

бетон моей гордости – личного бассейна. Еще раз с грустью

вздохнул.

Квартира встретила пылью, неухоженностью и непонятным

запахом не человеческого жилья. В таких условиях находиться в

ней было невозможно, и я с ходу схватил ведро и тряпку. Через

час в комнатах посветлело – уже и жить можно! А когда постоял

под душем, смыл пыль и с себя – повеселело и на душе. И очень

во-время – в коридоре забухало, в комнату ввалился Паша.

«Вот ты где!» - это вместо приветствия, - «Я и Володьку, и

Доку видел, уже и за стол пригласил, за встречу выпить! А их

бабы не отпускают, соскучились по мужикам. Ну а ты холостой,

одному скучно! Давай ко мне!»

«Пока скучать времени не было!» - улыбнулся приятелю,

примеривая на себя чистую обнову.

«Вижу, вижу», - Паша оценил качество проведенной мною

уборки, - «теперь можно и за встречу выпить. Так что пошли, у

меня все готово»,

Через пятнадцать минут мы сидели за столиком под

знакомой зеленой раскидистой корягой, а жена Паши Людочка

хлопотала в основном возле меня, подсовывая поближе

тарелочки со всевозможной вкуснятиной, удивительной в наше

время сплошного дефицита.

«Всего попробуйте, Юрий Васильевич», - уговаривала меня,

что можно было и не делать – витающие в воздухе ароматы

говорили сами за себя, - «соскучились по вкусному, у вас же там

(наверное имела ввиду артель) из общего котла кормят!»

«Все слопаем», - пообещал Паша и свое участие в

дегустации, и потянулся за бутылкой, налить в стаканы по

первой.

После нее, как и положено, разговор пошел о работе.

Вначале я рассказал о делах артельских, умолчав о возникших и

там сложностях. Вроде как работа рядовая, слава богу при

деле, и хвалиться особо нечем. Отмолчался и о желании

Владимира отобрать побольше камней с хорошим содержанием

золота

и поиметь на этой операции дополнительный

приработок.. Паша и Людочка послушали, и задали еще один

вопрос:

«А деньги вам когда заплатят? У нас же инфляция, все

обесценивается!»

На что их приятно удивил:

«Обещали рассчитаться долларами». После чего Людочка с

возмущением пожаловалась:

«А у нас только рубли, и даже их не выплачивают! И в

магазине шаром покати! Счастье, что Павел Петрович (начальник

партии) человек хороший, из города кое-что привозит, и под

запись в долг между всеми работающими потом делят!» Как

говорится, дожили. Пришлось мне и здесь, в который уже за день

раз, грустно вздохнуть.

Бутылку водки у Паши мы только располовинили, и я ушел,

к его удивлению, пообещав ближе к вечеру вернуться. Было у

меня дело для головы трезвой – встретиться с главным геологом,

поговорить с ним по душам.

По душам получилось, но без обычного в прошлом

удовольствия. Потому что и он мне говорил вещи не радостные,

как партия на глазах разваливается. И я его ничем хорошим

порадовать не мог, имея ввиду дела артельские.

«Вовремя ты с ребятами в старатели подался», - это он в

завершении разговора, - «До зимы хоть что-то заработаете. А мы

здесь и не знаем, придется ли проект на работы следующего года

писать!»

Домой от Игоря Георгиевича я вернулся затемно, и не

включая света – на огонек мог завалиться любой знакомый –

завалился в кровать. Больше не только говорить, а и думать о

неприятностях не хотелось.

С утра прокатился на копейке до Мирного – отправить

Варюхины денежки ее родичам, заодно пробежался по

магазинам, убедился, что в них в основном пустые полки. Заехал

в пивбар, с надеждой отовариться пивком – плюнул,

чертыхнулся, и вернулся в машину – в запредельной очереди

нужно было стоять часа три не меньше. Пустым вернулся в

партию, поставил машину в гараж.

Из обязательных работ оставалось написать письмо жене, и

вместе с моим авансом отнести Лене, который отправит их с

оказией в город. И надо было с этим делом поспешать, потому

что кто-нибудь из моих приятелей, а может быть и не один,

должен вот-вот объявиться, с предложением отметиться в

теплой кампании - время уже шло к обеду. Поэтому я тут же

устроился за столом с ручкой в руках. И хорошо, сделал – не

прошло и десяти минут, как в комнату, зная что жена далеко в

городе и ругать их некому, без стука ввалились Леня, Дока и

Паша. Не заметив с ними Владимира, я не удивился – завуч

школы после долгой разлуки точно не выпустит мужа из

семейного круга, причем до последней минуты, да и с камнями,

привезенными Докой, должен мужик определиться. Как и

ожидал, ребята предложили «компанию», теперь у Доки, и мы

сразу пошагали к его дому, все кроме Лени – тот побежал к себе

спрятать врученный мною пакет с письмом и деньгами.

То, что было дальше, компанией назвать язык не

поворачивался. Обед был, обычный обед, с приглашенными на

него мрачными занудами. И разговоры велись занудливые, без

смеха, приколов, анекдотов и всего-всего, что повышает

настроение. Нечему было радоваться! И даже Дока, с его

постоянными прикольными анекдотами, и хохотушка Ниночка

развеселить гостей не сумели. Так и просидели пару часов,

толком ни разу не улыбнувшись, и из-за стола вылезали с

видимым облегчением. Ни у кого повода для радости не

нашлось! Вот тебе и перестройка!

Через час мрачный Дока вез меня на Урале в артель –

Владимира с нами жена не отпустила, считая что в семейном