Иной жизни для себя не представляю! Книга седьмая. Халявные баксы. (СИ)

приемлемом варианте. Владимир же, осмотрев нас как не

совсем здоровых, махнул свободной от ложки рукой и выдал

наболевшее:

«Здесь о себе пора подумать, как нищими в конце сезона не

оказаться, а они все о каких-то петлях, зайцах. Сдурели точно!»

К счастью, затевать еще одну полемику, теперь с

Владимиром на тему что нам делать нужно и не нужно, не

пришлось. К нам подходила Варя, с пакетом в руках, хотя в

вагончик столовую на ужин уже двигались первые самые

проголодавшиеся, и сейчас место поварихи было именно там.

Заметив наши удивленные физиономии, поспешила успокоить:

«Напарницу упросила ребяток покормить. Работы немного –

каждому по черпаку каши в миску выложить, да хлеб нарезать.

Больше то готовить не из чего!» - теперь изобразила на лице

скорбь и обиду, - «Надоело объяснять каждому, что не я

виновата, а те, кто продуктами снабжает!»

Жаркое из свеженины было уже готово, и Владимир понес

сковороду в домик. Дока моментально из своего ящика под

кроватью извлек бутылку вина, и потребив по стаканчику, три

мужика с таким остервенением принялись уписывать жареху, что

даже Варя, повидавшая работяг в разных стадиях оголодания,

не могла не удивиться.

«Бедненькие мужички, совсем без мясца не можете!

Смотреть на вас жалко!»

Владимир, не переставая работать зубами, нашел

возможность тут же ей посоветовать:

«Других можешь и жалеть, и кашкой кормить – мы не

обидимся. Но Юрочке (хорошо козелчиком не назвал!) где хошь,

а кусок колбасы в загашнике приберегай! Иначе с него как

мужика толку не будет!» - и посмотрел на женщину таким

«всезнающим» взглядом, что не смутиться та не могла.

«Ага,» - поддержал его и Дока, но будучи менее Владимира

ехидным, постарался перевести разговор на иную тему, - «только

ты лучше скажи (это он Варе), как к тебе сейчас «Милочка»

относится, ежели ему поручено по кухне кое в чем помогать,» -

это он вспомнил, что должен «бандюган» порубить на кусочки

мясо, сегодня нами добытое.

Варя вмиг стала серьезной: «А ничего относится, делает,

что велено – и все. Я о другом с ним и не разговариваю».

«Это правильно», - согласился Дока, но решил тему

расширить, - «А о шефе нашем, или о нас он что говорит?»

«Ну, о Володечке он ничего не говорит», - Варя на него и

посмотрела, и даже легонько улыбнулась, - «а вот о Юре и о

тебе, Евдоким,» - обвела теперь нас взглядом уже серьезным, -

«иногда вспоминает.»

«Как вспоминает: хорошо или плохо?» - Доку так это

заинтересовало, что он и жевать перестал.

«А как вспоминать может, когда один из вас ему руку чуть

не сломал, а другой синяк под глаз поставил?» - ответила Варя

вопросом. Немного подумала, и приняв наше молчание как

желание слушать ее и дальше, продолжила: «Уже не один раз

мне говорил, что рассчитается с вами за все. Мол, придет время,

и рассчитается. А когда придет – не знаю, от него не слышала».

После такого откровения три мужика снова начали

сосредоточенно жевать. Обдумывая услышанное. Дока, раз дело

касалось угроз в его адрес, мыслительный процесс завершил

первым – я уже говорил, как он в подобных случаях скор на

расправу. Но неожиданно, вместо привычного обещания

открутить кому-то голову, обратился ко мне с вопросом:

«Может, нам время тянуть не стоит, а первыми его и

навестить?» - наверное имел ввиду поставить «Милочке»

очередной фингал.

«Ой, ребята!» - не дала мне начать Варя, - «Не

связывайтесь вы с ним! Он же в тюрьме сидел, с него всего

можно ожидать, от бандита такого!»

«Ожидать точно не будем. Не на того гад напал, найдем как

ответить!» - пообещал Дока Варе, и посмотрел на меня, -

«Правильно говорю?»

Конечно правильно, но не при женщине же нам обсуждать

что и как нужно сделать с бандитом. Вот я и покивал головой,

соглашаясь не то с Докой, не то с Варей, улыбнулся всем сразу и

беспечно махнул рукой:

«У нас сейчас праздник – жареха на столе, вино не все

выпили. Радоваться нужно, а не бандитов вспоминать!» -

посмотрел на Владимира, - «А ты, тамада хренов, почему без

дела сидишь, в стаканы не наливаешь, тост не предлагаешь?»

Отвлек кампанию от разговора на неприятную тему.

Часть двадцать вторая.

Через день Дока после обеда подкрался ко мне, когда

рядом не оказалось Владимира:

«Я все приготовил. После работы рванем тухлятину

выкапывать!»

«Как пожелаешь», - обрадовал приятеля, излучающего

серьезность. И конечно понял, чем такая поспешность с

раскопками вызвана: Дока недавний разговор не забыл, и если

в подозрительном захоронении окажется действительно труп,

причем бывшего артельского работника, то с «Милочкой»

придется разбираться по серьезной программе. Только по какой –

пока не представляю, потому что при полном раздрае по всей

стране аппелировать к закону, милиции – значит впустую

колебать воздух. А мы этого делать не привыкли.

Дока тут же убежал к своим железякам – что бы я

ненароком не передумал. И после работы меня поджидал у

домика возле мотоцикла в полном боевом – в люльке Урала

сидел Чапа, из нее же высовывались две лопаты, и в ней же где-

то точно было припрятано ружьишко.

Водила тут же мотоцикл завел и призывно махнул мне

рукой, приглашая на заднее сиденье. А на вопрос удивленного

Владимира: «Вы куда?» - не менее удивительно ответил:

«Золотишко в сопках ковырять! Ты на отвале с ним

занимаешься, а мы подальше умотаем, где его побольше, и

сплошные самородки!» - во как придумал, что бы

заинтриговать мужика!

Владимир махнул рукой – что с ненормальных возьмешь,

считая, что мы мотанулись за очередной сайгой. Дока этот жест

не пропустил, и как только немного отъехали, с уверенностью

заметил:

«Сейчас на отвал побежит, пока нас нет – там и будет

ковыряться!»

По знакомому проселку докатили до нужной долинки,

дальше в ней по бездорожью - до подозрительного захоронения.

И только выключив тарахтелку, Дока вздохнул озабоченно, но с

надеждой на лучшее:

«Дай бог, что бы дохлятина оказалась, а не чей-то труп».

Молча с мотоцикла слезли, так же молча разобрали лопаты.

Тревога в сознании у меня появилась, как только мы отъехали от

лагеря, по дороге она нарастала и нарастала, и если честно, то

сейчас ее можно было считать предчувствием большой

неприятности, которая обязательно сбудется, как только мы

заработаем лопатами. К тому же Чапа, выпрыгнув из люльки,

начал подозрительно принюхиваться, изредка порыкивая. Что он

никогда не делал, находя останки падших диких животных.

Очень не хотелось начинать раскопки, потому топтался с лопатой

вокруг засыпанной ямы, надеясь что Дока примется за дело

первым. Тревогу видел и на его лице, но в то же время и

намерение довести дело до конца. Наконец он буркнул:

«Хватит баклуши бить», - и первым воткнул лопату в землю.

Мне осталось последовать его примеру, и пока можно было

работать лопатами вдвоем не мешая друг другу, яма начала

быстро углубляться. Я помнил, что монтировка, которой Дока

вытянул из захоронения на поверхность рваный вонючий носок,

длину имела пол метра. И когда первый слой суглинка –

сантиметров тридцать мы на поверхность выбросили, приятеля

остановил:

«Стоп. Теперь пора в яму прыгать и уже на дне ковыряться.

А мы там вдвоем не поместимся, места мало и будем мешать

друг другу. Так что дальше давай копать по очереди, и

осторожно, в пол лопаты».

Дока осмотрел уже сделанное, вытер со лба пот, и кивнул

головой, - но почему-то прыгать в яму первым не спешил.