Невидимые силы

Владимир Иванович и Валя встали напротив нее. Разговор начал Жгут.

– Скажи-ка, девочка, с тобой случалось что-нибудь необычное?

Настя хмыкнула.

– Кроме того, что вчера вечером я убегала от бешеной миллионерши? – Она покачала головой. – Нет, больше ничего.

– Вы уверены? – вмешалась в разговор Валя. – Подумайте, пожалуйста, получше.

– А почему со мной должно было что-то случаться? – сухо спросила Настя.

Ее собеседники переглянулись.

– Способности, даже в такой свернутой и скрытой форме, как у вас, должны были проявить себя, – объяснила Валя. – Хотя бы косвенно.

Настя недоверчиво посмотрела на нее.

– Хотите сказать, что я экстрасенс?

– В каком-то смысле да, – ответила Валя. – Но очень необычный. Или в вас сочетается множество одаренностей, как полезных, так и никчемных. Или…

Валя остановилась, не закончив фразу.

– Или что? – спросила Настя с тревогой в голосе.

Валя хотела ответить, но Жгут ее перебил:

– Слушай, дочка, а может, ты просто хорошая спортсменка? Спортом занимаешься?

Настя перевела взгляд на него:

– Вообще-то занимаюсь.

– Каким?

– Кендо.

– Кендо? – Владимир Иванович непонимающе приподнял брови. – Это что? Типа карате?

– Бой на бамбуковых мечах, – пояснила Валя. – Тренирует тело, закаляет волю и дисциплинирует разум. Я права?

Настя слегка смутилась.

– В общем, да.

– И как успехи в кендо? – живо поинтересовался Владимир Иванович.

– Успехи пока средние, – призналась Настя. – Сэнсэй говорит, что я не чувствую противника. И не умею выкладываться в бою на полную. Я не умею «сгорать дотла».

Жгут чуть прищурил холодные, блекло-голубые глаза.

– Зачем же тогда занимаешься? – спросил он.

Настя пожал плечами:

– Не знаю. Просто нравится. А может, привыкла.

– Значит, спорт здесь ни при чем, – задумчиво проговорил Владимир Иванович. Он потер пальцами колючую щеку, посмотрел на Валю и добавил так же задумчиво: – Потенциал остался неопределенным.

– Ничего, – успокоила его Валя. – Платон Багратович определит.

У Насти неприятно засосало под ложечкой.

– Послушайте, – заговорила она, – а может, вы сами как-нибудь справитесь? Судя по всему, ваш шеф – очень занятой человек. Зачем тревожить его понапрасну?

Валя посмотрела на Настю своими небесно-голубыми глазами, улыбнулась и вежливо объяснила:

– Мы должны выявить ваш дар, чтобы раскрыть его. А раскрыть в человеке его дар, особенно такой свернутый, как у вас, сложнее, чем диагностировать язву желудка по фотографии в паспорте.

Кабинет Платона Багратовича Хамдаева был просторным и светлым. Посередине располагался замысловатой формы широкий стол, а вокруг него – несколько небольших кожаных кресел.

Сам Платон Багратович Хамдаев стоял спиной к окну, засунув руки в карманы. Одет он был в белый кашемировый свитер и темные брюки. Седые волосы коротко острижены, а лицо – гладко выбритое, загорелое – похоже на лицо отставного военного или врача. Азиатское происхождение в нем выдавали лишь глаза – темные и чуть раскосые.

Платон Багратович пристально смотрел на долговязого человека, сидящего в кресле. Тот был очень худ, скверно одет, а в иссиня-черных волосах у него серебрилась седая прядь.

– Как ты себя чувствуешь, Мигель? – спросил Платон Багратович по-испански.

– Нормально, – сипловатым голосом ответил долговязый. – Ты же знаешь, на мне все зарастает, как на собаке.

Хамдаев еще внимательнее вгляделся в худое, смуглое лицо своего гостя.

– Ты больше сорока лет не покидал Вальдемосский монастырь, – негромко проговорил он после паузы. – За исключением того случая – пятнадцать лет назад. Да и тогда ты не вышел дальше ближайшей деревни. За это время мир здорово изменился. Да и ты не помолодел.

Мигель сдвинул черные брови:

– Я медленно старею, Платон, ты же знаешь. Мой биологический возраст отличается от реального, – в его прищуренных глазах промелькнула ирония. – Когда мы виделись в прошлый раз, ты был почти подростком. А теперь мы с тобой ровесники.

– Ну, не такие уж и ровесники, – нахмурившись, возразил Платон Багратович.

Было видно, что разговор о возрасте ему не очень-то по душе (как и многим мужчинам, недавно разменявшим пятый десяток).

– Значит, Кулон Чивера был украден из хранилища на Майорке почти месяц назад, – подвел черту Платон. – Напрашивается вопрос: почему вы сообщили мне об этом только сегодня?

– Падре Стациавелли опасался навлечь на себя гнев Центрального Бюро. Он даже в СЕСИД [1] не сообщил. Думал, что мы сможем сами расследовать это дело и вернуть кулон в монастырь.

– Вернули?

– Как видишь, нет. Я шел по следу похитителей, и след этот привел в Советский Союз…

– В Россию, – поправил Платон Багратович. – Советского Союза уже давно нет.

– Прости, я забыл, – извиняющимся тоном сказал испанец. – Я отследил кулон до магазинчика «Лавка древностей», который находится на Тверском бульваре. Наведался в лавку, но опоздал. Хозяин сообщил, что вещицу у него уже купили. Я вышел на след покупательницы, но снова опоздал. Птицын и Литовцева убили ее и завладели кулоном.

Платон некоторое время обдумывал его слова, затем открыл ящик стола, достал белую пластиковую карточку с электронной полоской и протянул Мигелю.

– Это пропуск в частную гостиницу, которой владеют наши люди. Адрес указан на обороте. Отдохни один день, приведи себя в порядок. Выспись, наконец. А за кулон не беспокойся. Он нашелся. Сейчас он в надежном месте.

Брови Мигеля удивленно взлетели, лицо просветлело.

– Ты уверен? – недоверчиво спросил он.

– Да. Я передам его тебе после согласования с Центральным Бюро. Но, возможно, они решат сменить хранилище. – Платон Багратович развел руками. – Тогда уж не обессудь.

Мигель на секунду нахмурился, но потом вздохнул и сказал:

– Да. Это будет справедливо. Прости, что не рассказал тебе обо всем раньше.

Платон Багратович хмыкнул:

– Проехали.

Мигель поднялся с кресла.

– Hasta luego [2], – сказал он с легким старомодным поклоном.

– Nos vemos al rato [3], – отозвался Платон Багратович и тоже слегка склонил голову.

Мигель повернулся и вышел из кабинета. Когда дверь за ним закрылась, Платон Багратович с досадой проговорил:

– Ну, испанцы, ну, разгильдяи! А еще Европа.

Он откинулся на спинку стула и напряженно сдвинул брови. Задумался о кулоне, о Келлере, вспомнил тот роковой день у московских баррикад, после которого жизнь его изменилась раз и навсегда, – и тяжело вздохнул. Двадцать лет назад он и представить себе не мог, что привычный реальный мир имеет столь страшную и неправдоподобную изнанку. И как хорошо, что нормальные люди не видят и не знают всего этого!

Платон Багратович посмотрел на фотографию в рамке, стоящую у него на столе. Юная девушка, весело глядя на Платона Багратовича, улыбалась счастливой улыбкой, ветер развевал ее длинные рыжие волосы.

Платон Багратович протянул руку к фотографии, нежно провел кончиками пальцев по лицу девушки и пробормотал:

– Ника…

– Далеко еще? – спросила Настя.

Жгут качнул головой:

– Нет. Здесь рядом.

Он остановился посреди коридора и полез в карман за своим портсигаром.

– А кто такой этот шеф? – спросила Настя, глядя, как Владимир Иванович вынимает из портсигара леденец.

– Начальник Московского Бюро.

– И что в нем такого особенного?

– Кроме того, что он гений, ничего. Я знал много хороших контролеров, дочка. И всему, что они умели, они научились у Платона. Благодаря ему мы можем противостоять эксам.

Сунув леденец в рот, Жгут убрал портсигар в карман плаща.

– Может, не будем его тревожить? – осторожно сказала Настя. – У него наверняка много дел.