Невидимые силы

– Несколько раз мне казалось, что за мной следят, – сказала она после паузы. – Но я в этом не уверена.

Жгут вздохнул:

– Хреново. Эти зря следить не станут. Наверняка ты что-то у них забрала. Ну, колись – забрала, а?

– Ну… была одна вещь, – нехотя призналась Настя. – Только я ее не забрала, а нашла. И хотела вернуть, но эти бандиты…

– Что за вещь? – перебил Жгут.

Настя вздохнула и полезла в карман куртки. Вынув из кармана кулон, она показала его Владимиру Ивановичу.

– Вот. Его обронила та женщина. Литовцева. Перед тем, как… как все началось.

Владимир Иванович прищурил свои серые глаза и внимательно оглядел вещицу.

– Гм, – задумчиво проговорил он. А затем спросил: – Ты ее кому-нибудь показывала?

– Да, – кивнула Настя, чуть покраснев. – Сегодня утром я носила этот кулон в ломбард.

Жгут посмотрел на нее строго-ироничным взглядом.

– Хотела заложить чужую вещь?

Настя покраснела еще больше.

– Ладно, не напрягайся, – успокоил ее Владимир Иванович. – Лучше скажи, почему кулон все еще у тебя?

– Ломбардщик был какой-то странный, – объяснила Настя. – Когда я отказалась продавать кулон за три тысячи рублей, ростовщик тут же предложил мне тридцать. И глаза у него при этом были такие, словно он готов оторвать у меня кулон вместе с рукой. Тогда я запросила… десять тысяч долларов.

Жгут присвистнул.

– Неслабо. А он?

– Он согласился.

Владимир Иванович искоса посмотрел на Настю.

– Почему же ты его не продала?

– Ростовщик сказал, что у него нет при себе таких денег, и попросил подождать.

– Чего подождать?

– Пока он позвонит какому-то богатому другу, и тот подвезет ему деньги. Но пока он звонил, я подошла к двери подсобки и подслушала его разговор. И этот разговор очень сильно мне не понравился.

– Почему?

– Мне показалось… – Настя запнулась, но сделала над собой усилие и договорила: – Мне показалось, что они собираются меня прикончить. Чтобы забрать кулон силой. Это, конечно, чепуха, но…

Настя снова сбилась. Поглядывая на кулон, который она все еще держала в пальцах, Жгут задумчиво поскреб пальцами небритую щеку.

– Интересно, интересно… – пробормотал он. – Так, говоришь, ростовщик сильно заинтересовался?

– Ну да.

– Ты помнишь ломбард, в который заходила?

– Конечно. Он недалеко от Рижского вокзала, рядом с заброшенным складом стройматериалов.

– Знаю такой, – кивнул Жгут. – И ростовщика того знаю. Мандельштауб его фамилия. Гнусный тип. – Владимир Иванович проницательно прищурился: – Случалось бывать там прежде, да?

– Было дело, – призналась Настя.

И снова покраснела от неприятного воспоминания, а Жгут проговорил:

– Вот как мы поступим. Ты отведешь меня в ломбард и покажешь того ростовщика.

– А зачем он вам? – поинтересовалась Настя.

– Все вопросы потом, милая. Время не ждет.

Владимир Иванович взял в руку трость и поднялся со скамейки.

– А если он отнимет у меня кулон? – спросила Настя, недоверчиво глядя на «пенсионера».

– Не отнимет, – заверил Жгут. – Этот кулон нельзя отнять силой. Максимум, что он может, это убить тебя, а потом уже забрать кулон. Но это опасно.

– Почему?

– Ну, во‑первых, потому что последствия в данном случае плохо просчитываемы. Кровь есть кровь, и очень часто она «вопиет» об отмщении. Понимаешь, о чем я?

– Смутно, – честно сказала Настя. – А во‑вторых?

– А во‑вторых, я буду рядом с тобой. – Жгут усмехнулся. – А я очень серьезный противник. Идем!

– С Мандельштаубом будь осторожнее, – сказал Владимир Иванович, когда они подошли к двери ломбарда. – Он необычный человек.

– Необычный?

– Да, необычный. У него есть… кое-какие способности.

Настя скептически прищурилась.

– Он что, такой же, как Литовцева? – уточнила она. – Экстрасенс?

– Экс, – сказал Владимир Иванович. – Мы называем таких людей эксами. Так короче.

Жгут склонился к электронному замку, поколдовал над ним секунд десять, и дверь с тихим щелчком приоткрылась.

– Идем! – сказал Владимир Иванович и первым вошел в ломбард.

Настя нерешительно последовала за ним.

В помещении ломбарда было прохладно и тихо. Ростовщик Мандельштауб сидел один за прилавком и разглядывал сквозь лупу какую-то золотую побрякушку. Завидев в дверях Настю, ростовщик просиял.

– Таки решили вернуться, барышня? – проговорил он. – И это правильно. Никто не даст вам за кулон лучшую цену, чем я. Прошу вас, девушка, прошу – проходите.

Но заметив вошедшего следом Жгута, хозяин ломбарда замер с открытым ртом, и по лицу его пробежало что-то вроде судороги.

– Ко… Контролер? – непонятно пробормотал он и сглотнул слюну.

Жгут сдвинул кепку на затылок, затем поднял трость и положил ее конец на прилавок.

– Ну, здравствуй, Иосиф Самуилович, – сказал он с улыбкой, полной ледяного холода. – Говорят, ты интересуешься Кулоном Чивера. С чего бы это вдруг, а?

Ломбардщик зыркнул в сторону Насти, она невольно отступила на шаг.

– А чего бы мне не поинтересоваться? – сухо произнес Мандельштауб. – Вещь-то редкая. Думал, куплю, потом перепродам. Простой бизнес.

Жгут вдруг резко подался вперед и рявкнул:

– Кому ты звонил? Келлеру? Где он? В городе?

Ломбардщик слегка опешил от такого напора, но тут же овладел собой и, хмуро глядя на Жгута, просипел:

– Не понимаю, о чем вы.

Тогда Владимир Иванович сдвинул брови и сухо проговорил:

– Ты поедешь со мной.

– Куда? – спросил Мандельштауб.

– В контору, – тем же тоном ответил Жгут.

Глаза Мандельштауба превратились в две злобные черные щели.

– Не имеешь права, контролер, – процедил он сквозь зубы.

Владимир Иванович осклабился:

– Ошибаешься. Я оперативный сотрудник Бюро с широкими полномочиями. Если понадобится, могу разрубить тебя на куски и помочиться на останки.

– Хам, – с ненавистью прошипел Мандельштауб. – Люберецкий жлоб.

– Люберцы не трогай. А то огребешь по полной.

Мандельштауб сверкнул глазами и процедил сквозь сжатые зубы:

– Ты превысил свои полномочия, контролер. Я буду жаловаться на тебя твоему начальству.

– Жалуйся, кому хочешь, – холодно ответил Жгут. Затем прищурил серо-голубые глаза и холодно произнес: – Сегодня утром эта девушка приносила тебе кулон, и ты согласился заплатить ей десять тысяч долларов. Потом ты вышел в подсобку и кому-то позвонил. Я хочу знать, с кем ты разговаривал по телефону.

Иосиф Самуилович вытаращил налитые кровью глаза и глухо пророкотал:

– Я не понимаю, к чему эти вопросы. Назначать цену за товар – мое законное право.

Несколько секунд Жгут внимательно смотрел на ростовщика, а потом медленно и с угрозой заговорил:

– Послушай, экс…

В то же мгновение Иосиф Самуилович сделал нечто совершенно дикое и неожиданное. Он рыкнул, как хищный зверь, и одним прыжком вскочил на прилавок. Жгут быстро заслонил собою Настю, но Мандельштауб схватил его за плечо и мощным рывком отбросил в сторону.

Владимир Иванович грохнулся спиной на стол. Ножки стола подломились, и он рухнул на пол вместе со столешницей. Ростовщик спрыгнул со стойки на пол и бросился на Настю.

– Дочка, пригнись! – крикнул из-за ее спины Жгут.

Настя машинально пригнулась. Прогремел выстрел. Ростовщик повалился на пол с развороченной выстрелом грудью.

Настя посмотрела на тело Иосифа Самуиловича. Жгут положил ей руку на плечо и сказал:

– Все закончилось, дочка. Сейчас дождемся наших ребят, а потом где-нибудь пообедаем.

Настя согнулась пополам, и ее шумно вырвало.

Двое безмолвных молодых парней в синих робах вынесли из ломбарда тело Мандельштауба, накрытое брезентом, и погрузили в грузовик с надписью «Мосдезинсекция».

На улице было солнечно и тепло. Настя и Владимир Иванович сидели на металлической лавочке автобусной остановки. Неподалеку три рабочих-узбека в оранжевых жилетах и белых касках чинили дорожное полотно. Несмотря на теплую погоду, Настя, обхватив себя руками за плечи, дрожала и никак не могла согреться.