Немцы в городе (СИ)

Решив, что идея не так уж и плоха, Ландерс набирает номер и через секунду знакомый рингтон уже звучит откуда-то от окна. Подскочив от неожиданности, оба, и Машка, и Пауль, бегут туда — к секретарскому столу, где в одном из верхних ящиков и надрывается Шнаевский смартфон. Машка отводит растерянный взгляд в сторону — на стационарный телефон, на дисплее которого красным цветом высвечивается циферка один.

— Ой, смотри-ка, голосовое сообщение. Может, это от Шная?

Не теряя времени, она жмёт на кнопку воспроизведения. Это не от Шная. Стас скорым и волнующимся голосом выкладывает информацию по поводу предполагаемого местонахождения Дианиных родителей.

— Кхм, кхм, извините, — оторвав взгляды от холодного дисплея стационарного телефона, Машка и Пауль замечают в дверях двух странных людей. Да кто их вообще на порог пустил, чем там охрана занимается? Кто они вообще? — А Диана Горчакова здесь работает?

Так быстро Ландерс ещё никогда не соображал. Сложив в уме два и два и даже не успев облечь свои нехитрые вычисления в вербальную форму, он подлетает к визитёрам и, взыскательно заглядывая им в глаза поочереди, шёпотом вопрошает:

— Где Шнай?

— Э, кто?

— Фрау...

— Простите, мы не понимаем...

— Кто Вас вытащил... оттуда, где вы были?

— А, Кристоф? — женщина опускает взгляд, будто стыдясь чего-то. — Он дал нам ключи от машины, а сам... вернулся к бандитам...

Пауль издаёт вымученный вздох и падает на диван. Как-как они сказали? Кристоф, твою мать. Кристоф, блядь. Кристоф, который вернулся к бандитам...

— Извините, — женщина присаживается рядом и участливо трогает Ландерса за плечо, в то время как расторопная Машка уже ставит чайник греться. — Извините, а где наша дочь?

====== 41. Бессонная ночь и бодрое утро (Список) ======

Хватает телефон, выходит на крыльцо, курит, возвращается в дом, кладёт телефон на стол, а себе наливает чего-нибудь выпить, снова звонок, снова сигарета — как хорошо, что взяли сразу блок, окурок летит в жестяную урну, чаще — мимо, телефон летит в карман, чтобы через пару минут опять быть выуженным оттуда. Сергей уже давно перестал обращать внимание на судорожные передвижения своего друга, он всё понимает: тому не до сна и не до разговоров. В комнате пиво быстро нагревается, а от тёплого пива клонит в сон. Спать нельзя, поэтому друзья вытащили весь запас жидкого топлива на улицу и бегают туда наполнять стаканы по мере необходимости. Сергей сделал всё, что мог: разузнал у коллег о последнем негласном указе Кречетова, выведал у ребят, работающих “в поле”, где у их подразделения схрон для встреч с информаторами. Больше он ничем пока помочь не может. Он смотрел фигурное катание по включенному на беззвучном режиме телеку, а Стас бродил по даче, не выпуская сигарету из одной руки, а телефон — из другой. Когда Сергей проснулся — а он не сразу понял, что спал, ведь ему снилось фигурное катание, только вместо девочек в символических юбочках, оголяющих литые квадрицепсы, на льду плясали бурые медведи, явно пьяные — когда Сергей проснулся, Стаса не было. Ни в доме, ни на участке, а со стоянки за сараем исчез и автомобиль. После дюжины длинных гудков в трубке мобильного Сергей улёгся поудобнее на бок и вернулся к медведям на льду.

От дачного пригорода до того пригорода, где обитает призрак Химмаша, ехать через весь город. Стас ведёт, не превышая скорость — ночные дороги пусты, зато патрули ДПС караулят одинокого путника чуть ли не за каждым поворотом. Нельзя сейчас попасться — не потому, что Стас боится штрафов, а потому, что дорога́ каждая минута. Останавливаться нельзя. Знать бы, каким путём ехал Шнай. Стас припоминает, как они катались по округе ещё совсем недавно, в другой жизни, когда была зима и открывалась “Галактика” — катались вдвоём по тем заброшкам. Да, Шнай знает дорогу, к сожалению. Серёга позвонил лишь раз — Стас как раз тогда выруливал с грунтовки на трассу, ведущую в город, и до телефона не дотянулся. Пауль звонил уже трижды — зачем? Одного раза было вполне достаточно. Стас всё ещё не верит в правдивость его истории. Шнай, один, попёрся куда-то ночью, вытащил пленников, а сам сгинул. Не, тут точно что-то не вяжется. В этой цепочке все звенья слабые.

Здание завода — бетонная колбаса, сияет чёрными впадинами пустых окон. Притормозив на подъездах, парень выходит из машины, прихватив фонарик. Если Шнай здесь был, то наверняка оставил следы. Так и есть: чёткий узор протекторов ведёт через весь слякотный пустырь, огибает завод справа и обрывается в нескольких метрах от сетчатой ограды. В следах человеческих сразу и не разберёшься — фонарь выхватывает их лишь фрагментарно, а тусклые отблески сияния восходящей луны сквозь холодную облачную дымку не позволяют узреть целостную картину. Ясно одно — следов много, и они разные. Их даже больше трёх видов, что уже страшно. Глубокие квадратные ямки явно оставлены толстыми каблуками Шнаевских сапожек, ещё две пары следов, исчезающих на том месте, где, судя по всему, была оставлена машина, наверное принадлежат спасённым заложникам. Чьи же остальные? Стас настолько углубился в чтение узоров на грязи, что даже присел на корточки и сощурил один глаз, будто это могло помочь ему лучше видеть. Погрузившись во внутренние рассуждения и почти уже примерив на себя личину странника Арагорна (всегда мечтал), он не сразу замечает сумбурного копошения с обратной стороны ограды. Вмиг выпрямившись и замерев, он прислушивается. Определённо, там за оградой кто-то есть, и этот кто-то не видит его из-за преграждающего обзор колючего безлиственного кустарника. Стас крадётся на шум: за оградой его может ждать как сам Шнай, так и стая бродячих собак. Шагнув в вырезанный из сетки зазор и резко развернув фонарик в направлении копошащегося тёмного пятна, он чуть не вскрикивает. Что-то мелкое, несуразное топчется у забора на четвереньках, низко наклонив круглую голову в... шапочке? Принюхивается и фыркает. Вдруг встаёт, поворачивается на свет и... орёт.

— Пауль, бля, это ты?

— Блин, фонарь опусти! Ты что тут...

— Это ты что! Напугал до усрачки. Вынюхиваешь, аж чуть ли не носом землю роешь.

— Я тебе звонил. Не дозвонился — и сам рванул сюда. Припарковался вон там, — Ландерс указывает на дальнее крыло завода. — Смотри, что нашёл!

Он протягивает внезапно обретённому напарнику какой-то тряпичный шмат и маленькую серебристую железяку.

Стас целится фонарём в собственную ладонь, в нетерпении всматриваясь в грязные Ландерсовские находки. Лоскут голубовато-сиреневой ткани в мелкую клеточку, и сердце ёкает — он помнит этот костюм у Шная. Они ещё вместе смеялись, разбирая двойную посылку из интернет-магазина: юбка из этого комплекта, а жакет из другого, как весело. Вторым предметом оказалось малюсенькое кольцо с анком — такое даже самой худенькой девушке и на мизинец не налезет.

— Эти штуки на фалангах носят, — поясняет Ландерс. — Неформалы всякие. Каюсь, у меня в интернет-магазине, ну, который при официальном сайте группы, такого барахла хоть отбавляй. В Китае заказываем — два евро за дюжину, а продаём по двенадцать евриков за штуку... — Уловив упрёк в серых глазах парня, Ландерс умолкает: не время для болтовни. — Да, блин, ещё кое-что... — Ландерс тычет пальцем на тёмное пятно у забора: — Посвети...

Даже в слепящем луче фонаря кровь угадывается без сомнений. Густая багровая лужица под изгородью, чуть остывшая, но ещё не высохшая, она блестит так же, как и грязь вокруг, и выделяется на грязи лишь цветом. И, возможно, запахом. Стасу уже кажется, что он чует солоновато-сладкую вонь сворачивающейся крови, но в то же время он не исключает, что удушливый до тошноты запах — лишь порождение разгорячённого дурными предчувствиями воображения. Сейчас же все на взводе! А от сиреневого шанелевского лоскута, кажется, гарью пахнет. Стас поднимает руку с фонарём и проходится светом по всей изгороди рядом с кровавой лужей — на крепкой, чуть тронутой ржавчиной сетке, осталось несколько бурых разводов, будто кто-то цеплялся за неё кровавыми пальцами.