Немцы в городе (СИ)

— Атас, менты!

— Какие менты...

Но первый из кричащих уже выпрыгивает в проём и несётся прочь, не разбирая дороги. Следом выскакивает вторая — стоя прямо на пути машины, она несколько мгновений вглядывается в лобовое стекло, но потом, так ничего и не рассмотрев, бросается вслед за другом, выкрикивая тому вдогонку: “С таким ссыклом как ты мы никогда Князя Тьмы не призовём!”. Девушка лет шестнадцати — полная, в длинном чёрном одеянии, с изображением козлиного черепа во всю спину кожаной косухи. “Точно сатанисты”, — выдыхает Фрау, как только подростки скрываются за гаражами. Так и до инфаркта недалеко. Продолжив путь, она огибает здание и оказывается с тыльной стороны. Здесь, как на обратной стороне Луны — темно, мрачно и безвыходно. Фрау пришлось покинуть машину — ей нужно осмотреться, чтобы понять, куда двигаться дальше. Отныне машина бесполезна — за зданием бывшего завода ограда: ржавая сетка-рабица на сколько хватает взгляда тянется вдоль горизонта, отделяя заводской пустырь от очередного гаражного островка. Проезда здесь нет. Есть только лаз — сетка порезана в нескольких местах: заглушив мотор и запрятав ключи в карман жакета, Фрау продолжает свой путь уже пешком.

Сапожки вскоре покрываются сеткой влажных грязных разводов. Несколько раз Фрау на ходу нагибалась для того, чтобы стереть капли грязи с белых колготок, но скоро она оставляет эту бесполезную затею. Конец сапожкам, конец колготкам, костюмчику, скорее всего, тоже конец. Прошмыгнув через дырку в сетке Фрау оказывается на пути к гаражам. Она шагает, громко хлюпая, старается потише, но если не задирать ноги достаточно высоко, в грязи просто утонешь. Грязь залетает под юбку, неприятно холодя внутреннюю поверхность бёдер, а вскоре холод пронизывает уже и всё могучее тело фальшивой женщины. Сотрясаемая мелким ознобом, она обнимает себя, обхватывая торс обеими руками, отчего швы на спинке жакета опасно натягиваются — и побоявшись oстаться совсем без одежды, Фрау вынужденно опускает руки, выпрямив их и силясь не клацать зубами слишком звонко. Ветер то поднимается, то утихает, он уже привёл волосы лазутчицы в полный беспорядок, и она благодарит погоду хотя бы за то, что нет дождя. Добравшись до первого гаража, она останавливается и осматривается. Гаражи выглядят добротными, не гнилыми, и в то же время — необитаемыми. А что, если это элемент маскировки, и вся застройка здесь — лишь декорация для таинственного схрона? Далее, свернув c нерастоптанной, но отчётливой тропинки, Фрау пробирается, протискиваясь между гаражами. Время от времени цепляясь за жестяную обивку строений, она мысленно прощается с жакетиком — в конце пути, должно быть, он будет изодран в клочья, и всё же тесные зазоры между однотипными коробками спасают от ветра, что немного унимает дрожь. Поблуждав так наобум несколько минут, Фрау вновь останавливается, чтобы осмотреться, и с ужасом обнаруживает, что... заблудилась. Оказавшись в лабиринте из гигантских кубиков, она потеряла из виду тропинку, по которой пришла, не найдя при этом никакого нового ориентира. Неужели ей придётся блуждать впотьмах бесцельно, так и не выйдя к искомому месту? Вдруг где-то совсем близко раздаются голоса. Подчиняясь неведомому инстинкту, Фрау сначала приседает, а потом и вовсе растягивается — под ней не слякоть, а накиданный в несколько слоёв строительный мусор. Вовремя — напротив, всего в трёх гаражах от неё, простирается дорожка света. Дверь одной из коробок открывается со скрипом и скрежетом, и из гаража выходит мужчина внушающего вида. Громила в не по погоде толстой дутой куртке закуривает, отбрасывая длинную тень перед собой. Стараясь не дышать, Фрау ещё плотнее вжимается в мусор — обломки шифера и ржавую арматуру. Кусок гнутой трубы скользит под её весом, порождая негромкий, но кажущийся кричащим в атмосфере абсолютной тишины звук.

— Кто здесь? — мужик с сигаретой озирается, таращась во тьму прямо в том направлении, где затаилась Фрау.

Шпионка сокрыта тенью, мужик не может её видеть, и Фрау надеется, что не углядев ничего, он успокоится.

— Анвар, подай фонарь, — рявкает тот в открытую дверцу.

Из гаража тут же раздаётся приглушённая отповедь, состоящая в основном из нецензурной брани и уговоров “забить”, потому что “просто кошки чкаются”. Докурив, громила возвращается внутрь, прикрыв за собой дверь. Не слишком плотно — тонкая полоска света режет чёрное полотно слякоти, обозначив цель. Фрау почти уверена, что обнаружила схрон. А что, если нет? Если мужики в гараже (их минимум двое) — не те, кто ей нужны? Что, если они просто чинят дедовские Жигули, ну или праздно бухают, и внутри нет никаких заложников? Фрау ещё долго не решается подняться, опасаясь возвращения громилы. Наконец, когда лежать уже больше нет сил — острые края шифера врезаются в живот, а от ржавых железок несёт солоноватым холодом — она сперва группируется, присаживаясь на корточки, и только потом выпрямляется в полный рост. Выбирая местечки понадёжнее, она вышагивает из зазора и, жась к стенкам гаражей, крадётся к полоске света, служащей ей теперь единственным ориентиром. Глупо идти в логово предполагаемого зверя с голыми руками. Орудий вокруг сколько хочешь — окрестности буквально завалены строительным мусором, и выбрав кусок арматуры понадёжнее, повертев его в ладонях, примерявшись к нему, Фрау в несколько решающих шагов оказывается у приоткрытой двери гаража.

Не рискуя перешагнуть через жёлтый луч, опасаясь отбросить тень и выдать себя, Фрау, вжавшись широкой спиной в надёжную стену гаража, аккуратно заглядывает в зазор. Она держит орудие наготове, вознесённым у правого плеча — удобное положение, чтобы иметь возможность как следует размахнуться и врезать, если из двери гаража кто-то появится. Строение оказалось из толстого белого кирпича, почти не измазанного, и даже швы кладки зачищены до идеальной гладкости. Значит, полуржавая жестяная обшивка — лишь камуфляж, а на деле сооружение серьёзно укреплено. Не обнаружив внутри ни единого намёка на машины — ни самих автомобилей, ни запчастей, ни даже инструментов или домкратов внутри не видно — Фрау убедилась, что нашла то, что искала. Гараж — это схрон. В малюсенький зазор людей не видно, но их слышно, и их больше, чем она рассчитывала. Голоса четырёх прослеживаются чётко, но приглушённо — будто бы из-под слоя земли. Значит, в гараже есть подвал. Наконец лазутчица хватается за металлическую ручку и распахивает дверь — та открывается быстро, с неимоверным лязгом, всего на мгновение пронзившим местность воплем раненой чайки. Ступив внутрь, Фрау жмурится на свет — после беспроглядной уличной тьмы жёлтая лампа жалит уставшие глаза уж слишком остро. Попривыкнув к новым условиям, всё ещё не решаясь опустить арматуру, хотя обе руки и затекли уже порядком от тяжести ноши и неподвижности положения, незваная гостья осматривается. Деревянный настил, составляющий напольное покрытие, присыпан влажной соломой, что весьма кстати — трава приглушает шаги. Ноги нещадно гудят, и беззвучное передвижение на каблуках даётся Фрау всё труднее и труднее. Она озирается — вокруг никого и ничего, и она почти уже готова разочароваться и всё бросить, как нечто в самом тёмном углу просторного прямоугольного помещения заставляет её вздрoгнуть. Вглядевшись туда, докуда не достаёт отбрасываемое лампой световое пятно, она чуть не вскрикивает, вовремя хлопнув себя по губам ладонью. Из темноты на неё смотрят две пары бешеных глаз.

Это уже не нуар, а самый настоящий ужастик! Кто может взирать на неё из тьмы, что за чудовища? Первая мысль — бежать отсюда куда подальше, не оборачиваясь. Погеройствовала и хватит. Но тело парализовано страхом и совсем не хочет двигаться — даже арматура уже свисает безвольно, кое-как удерживаясь в ослабевшей ладони. Не прерывая зрительного контакта, Фрау подходит ближе, ещё ближе... Правду говорят: у страха глаза велики́! В углу, за границей жёлтого круга, очерченного единственным на всё помещение светильником, сидят Дианины родители. Сидят на полу, тихо прижавшись друг к другу, с завязанными за спиной руками и туго перемотанными лодыжками. С ужасам взирая на свою спасительницу, они протестующе мычат, и Фрау откладывает в сторону лом и тянется, чтобы содрать строительный скотч с губ обоих пленников.