Замок на Воробьевых горах

Варламова отрицательно качнула головой:

— Нет.

После ухода следователя Мария достала из шкафа початую бутылку сухого вина и пластиковый бокал. В течение последующих двадцати минут пила вино, курила сигареты, размышляла. И, в конце концов, решила, что лучше всего будет закончить день горячим душем, а потом принять лекарство.

Но долгому дню еще не суждено было закончиться. Приняв привычный уже препарат и почувствовав, как боль в ноге медленно сходит на нет, Мария воспрянула духом. И вдруг подумала, что еще ни разу не была в комнате Коли Сабурова. Не во сне — в реальности.

А почему бы не исправить оплошность прямо сейчас? Действие ЛСД давно прошло, галлюцинаций ждать не приходится. А если видения надумают прийти, то им все равно, где застать ее врасплох — в собственной комнате или в блоке Г-935.

И потом, Мария все еще не понимала, что происходит. А непонимание некоторых вещей порой оказывается весьма опасным. С каждым днем события становились все более мрачными и зловещими. В ее интересах как можно скорее распутать клубок странных событий.

Решившись, Варламова немедленно приступила к действию. Надела туфли, куртку (в верхней одежде она всегда чувствовала себя намного защищеннее), взяла трость и направилась к двери.

Попасть в блок номер 935 в реальности оказалось таким же плевым делом, как и во сне.

Мария огляделась — в коридоре, кроме нее, никого. Замок явно открывается просто, достаточно поддеть язычок пластиковой карточкой, как это делали знаменитые сыщики из книг Чандлера и Хэммета.

И Варламова приняла решение. Сначала она осторожно отклеила «пломбу», что было нетрудно. Затем, покопавшись в кошельке, достала пластиковую карточку «виза» с изображением подсолнуха и осторожно вставила его в узкий дверной зазор.

Получится или не получится?

Мария попыталась захватить металлический язычок. Не с первого раза — наверное, минута ушла на возню с дверью, — но наконец замок поддался.

Осторожно приоткрыв дверь, Мария быстро оглянулась. В коридоре по-прежнему было пусто. Собравшись с духом, словно собиралась нырнуть со скалы в черный омут, она открыла дверь шире и, тяжело опираясь на палку, ступила в полумрак прихожей.

В воздухе все еще стоял кислый запах жженой электропроводки. Марию слегка затошнило, но она взяла себя в руки. Чепуха. Нет никаких поводов для беспокойства.

А вдруг это снова начнется?

Воспоминание о кошмарном видении заставило сердце Марии забиться быстрее, ладони вспотели. Она уже готова была ретироваться, но тут где-то неподалеку хлопнула дверь. Этот звук словно бы поставил точку в ее колебаниях.

Мария, стараясь действовать бесшумно, плотно прикрыла дверь и осторожно защелкнула замок. Все, теперь пути назад нет. И что бы ни случилось, она доведет свою работу до конца.

Полумрак прихожей, чуть подсвеченный светом от уличных фонарей, который пропускали стеклянные панели дверей, отделяющих прихожую от комнат, действовал на Марию угнетающе. Уж лучше полная темнота, чем странный, противоестественный полусвет, вернее — переход от света к мраку.

Мария невольно оглянулась через плечо, желая убедиться, что никто не стоит у нее за спиной. Она чувствовала, как все тело ее напряглось до дрожи, словно в ожидании нападения. Тогда она закрыла глаза и заставила себя медленно сосчитать до десяти.

Это помогло немного успокоиться.

Она вдруг вспомнила одно из своих видений. Старинный замок, каменный коридор, плачущая девочка на дне черной ямы… И еще — надпись на стене, сделанная рукой безграмотного маньяка. Мария сама не заметила, как стала нашептывать тот стишок: «Живу в подвале, образ твой храня. Иисус, приди и забери меня».

Воспоминание об удачно проведенном деле приободрило ее. В конце концов, тогда все закончилось хорошо. Почему сейчас должно быть иначе?

Потому что тогда ты могла управлять своими снами. А теперь в них хозяйничает кто-то другой!

Мария тряхнула головой, прогоняя неприятные мысли. Волков бояться — в лес не ходить. Она крепче сжала в пальцах костяной набалдашник трости и шагнула к комнате Коли Сабурова.

Даже в неверном сумеречном свете помещение не выглядело страшным. Мебель была полным двойником мебели из ее собственной комнаты. Тот же книжный шкаф со стеклянными дверцами, тот же потертый стол, тот же диван. Вот только запах другой. И, конечно, два безобразных черных пятна — на полу у стены и на самой стене. Как раскрытые створки черной раковины.

Что, если эти створки сомкнутся?

Мария вся передернулась. Итак, она в комнате. Что дальше? Достать из сумочки шкатулку со шприцем и ампулой, уколоться и ждать видения?

Варламова усмехнулась. Перевела взгляд на окно и заметила, что на улице начинает темнеть. Осенние сумерки. Когда-то она их любила, а сейчас сумерки, равно как и запах прелых листьев, напоминают ей о…

Мама, можно я соберу букет из листьев?

Не стоит об этом думать. Все хорошо. Все налаживается. Она не избавилась от воспоминаний, а просто научилась с ними жить. Так, как советовал психиатр.

Мария обратила внимание на то, что в комнате душновато. Не мешало бы открыть окно. Но кто-нибудь в соседних блоках может услышать звук открываемой створки и сунуть сюда нос. Если ее обнаружат здесь, придется объясняться. Вот уж чего не хотелось бы…

Стоило обратить внимание на духоту, как она стала нарастать. Мария втянула носом воздух. Потом резко закашлялась, и ее чуть не вырвало. Запах жженой проводки усилился, но теперь к нему добавился еще один — тяжелый дух горелой плоти.

«Сейчас меня вывернет наизнанку», — пронеслось в голове Марии. Она попыталась отвлечься от неприятного запаха, но не смогла. Комок опять подступил к горлу…

Варламова стиснула зубы и сосредоточилась на ноющей боли в ноге. Как всегда, мысленное противостояние неприятному ощущению помогло ей овладеть собой. Но одновременно пришла мысль: «Какого черта я здесь делаю? Я переступила порог блока 935, вошла в комнату. Что дальше?»

Ответа не было. Но Мария продолжала стоять перед черным пятном на стене, словно ждала от него подсказки. Она боялась себе признаться, что ждет нового видения, но, по всей вероятности, дело обстояло именно так. Страх и любопытство — вот два чувства, которые боролись в душе. И, кажется, любопытство выигрывало.

Мария вдруг почувствовала острое, почти непреодолимое желание дотронуться до черного пятна на стене пальцами. И она уже протянула было руку, как вдруг что-то сильно сдавило ей горло.

Бусы! Они больно впились в кожу. Нитка, не выдержав напряжения, лопнула, и белые бусинки с легким дробным стуком посыпались на пол. Мария обернулась и успела увидеть легкую маленькую тень, быстро растворившуюся в воздухе.

— Глеб… — неуверенно позвала она. — Сынок, это ты?

В комнате никого, кроме нее, не было. Блочная дверь не скрипнула и не хлопнула, отмечая бегство невидимого злоумышленника.

Очередная галлюцинация?

Мария приложила ладонь к пылающему лбу, взглянула на пол и увидела, что несколько бусинок закатились в щель между темными паркетинами. Почти не осознавая, что делает, Мария вставила в щель палец, подцепила деревянную плитку и потянула ее на себя. Плитка поддалась. Секунду спустя Мария держала в руке несколько склеенных между собой паркетин, а под ними открылась довольно глубокая выемка.

Поморщиваясь от боли в ноге, Мария снова нагнулась и сунула туда руку. Пальцы нашарили какой-то твердый предмет. Мария вынула его, выпрямилась и поднесла к лицу. Это был небольшой цифровой фотоаппарат «Панасоник». Корпус его слегка расплавился и как бы смялся, объектив сместился в сторону и тоже «помялся».

Мария прикрыла выемку в полу паркетинами и вновь стала рассматривать фотоаппарат. В прорези на боку виднелся край крошечной пластиковой карты. Она подцепила его ногтями и осторожно вынула. К удивлению Марии, карта памяти выглядела целой и невредимой.

Мария сунула прямоугольничек в карман, нагнулась, подняла трость и, стараясь не смотреть на черное пятно, заспешила к выходу. В комнате стало так душно, что Мария вспотела под легким плащом и шерстяной блузкой. Кроме того, ее не покидало ощущение, что все еще не закончено. Что самое страшное, возможно, только начинается.