Замок на Воробьевых горах

Самарин прикурил, кивнул и выпустил облако дыма.

— Так что вы думаете? — задала тот же вопрос Варламова.

— Думаю, что… — Следователь снова замолчал, задумчиво глядя на облако дыма, поднимающееся к потолку. Молчание его было тяжелым и напряженным.

— Долго вы будете молчать? — поинтересовалась Мария.

— А? — Самарин перевел взгляд на нее.

— Вас что, совсем не заинтересовала запись?

— Ну, почему «совсем», — пожал плечами майор. — Я люблю хорошие инсценировки. Эта не слишком хороша, но смотреть было любопытно. Кстати, что у ваших студентов с лицами? Вы что, намазали им щеки белой краской?

— Ну, во-первых, никому я ничего не мазала. Во-вторых, запись сделал Коля Сабуров. В-третьих, почему вы решили, что там студенты?

Самарин посмотрел на Марию спокойно, но в его невозмутимом взгляде читалась холодноватая ирония.

— Давайте по порядку. Сабуров не мог сделать запись по той простой причине, что не умел ходить. А ракурс съемки предполагает, что снимающему пришлось забраться на какое-то возвышение. Это, во-первых. Во-вторых, то, что люди на записи студенты, видно невооруженным глазом. Все они стройные, подвижные и гибкие. У девушек — тонкая талия, отсутствует подколенная жировая подушка, и щиколотки их еще не располнели. А у парней — худые и изящные кисти рук.

Самарин выставил перед собой растопыренную ладонь — широкую, грубую, с толстыми сильными пальцами.

— Думаете, в двадцать лет у меня была такая рука? — с кривой усмешкой поинтересовался он. И покачал головой: — Нет. Для того чтобы превратить изящную юношескую кисть в клешню, понадобилось двадцать пять лет рвать, мять и ломать все, что под руку попадется.

Самарин опустил руку, взглянул на экран и заключил:

— Эти ребята — очень молодые люди.

Мария закусила губу. Самарин был прав. Как только она сама не додумалась?

— Майор, я вас не обманываю. А то, что они молоды, ничего не значит. На свете полно молодых негодяев.

Самарин молчал, покуривая сигарету и устремив на Марию неподвижный, как у змеи, взгляд.

— Хорошо, — выдохнула Варламова. — Ладно. Не верите — не надо. Но скажите хотя бы одну вещь…

— За последние полгода у нас не было зафиксировано никаких убийств или исчезновений людей в данном районе, — отчеканил Самарин, не дав ей договорить. — Гибель Сабурова я в расчет не беру, это особый случай.

Мария стушевалась. Определенно, майор читал ее мысли.

— Но… Они могли расчленить тело. Могли сжечь.

— Точно, — кивнул майор. — Или съесть. Тоже неплохой способ.

Мария поморщилась.

— Майор, вам обязательно вести себя так?

— А вам обязательно было вызывать меня из-за всякой чепухи? Я допускаю, что вы не причастны к заснятому балагану, но данный факт ничего не меняет. — Он поднял руку и посмотрел на часы. — Знаете, где я сейчас должен быть?

Варламова молчала.

— Я должен быть в ста тридцати километрах от Москвы, — ответил Самарин на свой вопрос. — На даче моего школьного друга Вани Копылова. Шашлыки, коньяк, водка, жаренные на углях овощи… — Он чуть прищурил неподвижные глаза. — Мария Степановна, вы любите жаренные на углях баклажаны?

— Нет, — буркнула в ответ та.

— А я обожаю.

Они помолчали. Мария поняла, что следующее слово должно быть за ней, и желательно, чтобы это слово не было слишком глупым или необоснованным, иначе майор ее в порошок сотрет. И тогда она сказала:

— Когда вы говорили об убийствах и исчезновениях, вы имели в виду не только обычных людей, но и бродяг?

При упоминании о бродягах по лицу Самарина пробежала легкая тень. Что не укрылось от глаз Марии.

— Что такое? — насторожилась она. — Вы от меня что-то скрываете?

Замешательство майора продлилось на пару секунд дольше, чем нужно.

— Мария Степановна, — медленно начал он, — я в отличие от большинства моих коллег отношусь к вам с уважением. Но…

— Вы не ответили на мой вопрос.

Самарин вмял в пепельницу докуренную до фильтра сигарету и поднялся со стула.

— В следующий раз, когда будете звонить мне, обдумайте свое намерение хорошенько, — отчетливо проговорил следователь.

— Боюсь, что следующего раза не будет, — в том же тоне ответила ему Варламова.

— Что ж, ваше решение, — изрек Самарин.

Напялил на голову кепку, повернулся и зашагал к двери.

После ухода майора Варламовой пришлось выпить пару бокалов вина, чтобы вновь обрести контроль над своими телом и над своей душой.

На душе у нее было погано. Мария вдруг вспомнила одного врача. Встреча с ним произошла после того, как она попыталась свести счеты с жизнью.

Доктор Иевлев просто лучился жизнерадостностью и жизнелюбием. Однако, глядя на него, Мария думала, что если когда-нибудь дьявол вздумает напялить на себя медицинский халат, то выглядеть он будет именно так.

Осмотрев рану на запястье Марии, доктор Иевлев улыбнулся и небрежно проговорил:

— Ну, это не страшно. Я быстро вас починю и поставлю на ноги.

Мария хотела сказать что-нибудь гневное, но нашла в себе силы лишь для глупой фразы:

— Я не машина, доктор.

— Конечно, — мгновенно согласился Иевлев. — Именно поэтому я и взялся за вас. Беда в том, что в машинах я ни черта не понимаю.

Мария переносила врачебные процедуры стойко и безропотно. А доктор все приговаривал, дружелюбно улыбаясь:

— Милая моя, у вас обычный кризис среднего возраста. Хотя, должен отметить, что в вашем возрасте данный кризис принимает масштабы эпидемии.

К тому моменту Марии еще не исполнилось и тридцати. Что жизнерадостный коновал пытается ей сказать? Что у нее наступил преждевременный климакс?

А тот все приговаривал:

— Вы не одиноки, поверьте. Женщин с проблемами, подобными вашим, я встречаю едва ли не каждую неделю.

Да что он может знать о ее проблемах! Счастливый, жизнерадостный идиот, думала о нем Мария. Что он вообще знает о проблемах? И, господи, что он знает об одиночестве?

— Вы еще молоды, — продолжал щебетать доктор. — Встретите мужчину, влюбитесь… У вас все впереди. А я починю вас. Сделаю из вас настоящую конфетку.

И тогда Мария не сдержалась.

— Вы замените мне ногу на новую? — мрачно поинтересовалась она. — Или, может быть, воскресите моего погибшего мальчика?

— Нет, но…

Он не нашелся, что ответить. И больше уже не пытался болтать с ней.

Но у них состоялся еще один короткий разговор. Во время последней перевязки, уже собрав свой кожаный саквояжик, доктор вдруг пристально посмотрел на пациентку сквозь блестящие стеклышки очков и вдруг сказал:

— Есть люди, которых не берет смерть. Возможно, вы из них.

Мария посмотрела на него удивленно.

— Вы думаете, что я не смогу умереть, даже если сильно этого захочу?

Доктор поправил пальцем очки и ответил:

— Точно не знаю. Но думаю, что проверять это больше не стоит.

Она поверила доктору на слово и не стала делать вторую попытку.

— Спасибо, что вы пришли.

— Да не за что, — ответил за всех Стас Малевич. На губах у него поигрывала всегдашняя лукавая полуулыбка. — Только вот труппа у нас с вами стала маловата. Может, привлечем ребят из других групп?

— Может быть, — согласилась Варламова. — Я подумаю.

Она закурила сигарету.

— У вас расстроенный вид, — заметил Виктор. — Что-то еще случилось?

В голову Марии пришла идея.

— Сегодня я встречалась со знакомым, — сообщила она. — Со следователем.

— И что?

— Он сказал, что недавно в районе университета нашли тело убитого бомжа.

Бронников и Малевич переглянулись. Эдик Граубергер поправил пальцем очки и обронил:

— Кошмар.

Варламова покачала головой:

— Да, его зарезали. На его теле обнаружено несколько колотых ран.

На лицах парней появилось недоумение.

— Зачем вы нам это рассказываете? — спросил Виктор.

Мария вздохнула.

— Сама не знаю. Человек погиб… Грустно.