Замок на Воробьевых горах

«Чушь! — сказала себе Варламова. — Сон закончился. Я не сплю».

И медленно повернулась к зеркалу, взглянув на свое отражение. Отражение как отражение. Ничего особенного. Вот только… Разве она улыбается? Вроде нет. Тогда почему улыбается ее отражение?

Мария медленно подняла руки к лицу, чтобы пощупать свои губы и убедиться в том, что они действительно улыбаются. Отражение повторило жест. Но в движениях его было что-то издевательское, словно оно не копировало, а пародировало действия Марии.

Варламова ощупала пальцами уголки губ и щеки. Никакой улыбки! Марию прошиб пот.

— Боже… — выдохнула она.

— Боже, — повторило и отражение, но с опозданием в долю секунды.

Мария в ужасе смотрела на зеркало и попятилась. И ужас ее усилился, когда она увидела, что отражение не пятится, как должно было быть, а наоборот — приближается к тонкой грани, разделяющей два мира.

Мария сделала над собой усилие и отвернулась от зеркала. Проговорила хрипло:

— Это все из-за лекарства. Надо завязывать с уколами.

Почти не сознавая, что делает, она стянула с кровати покрывало, повернулась и набросила его на зеркало.

Глава 6

Антип открыл дверь, позевывая и почесывая ногтями голый живот. Его длинные черные волосы растрепались, лицо чуть припухло со сна. На груди парня, с левой стороны, Мария увидела татуировку — профиль какого-то чудовища, обвитого змеями.

Увидев Варламову, Антип смутился и пробормотал:

— Ой… простите…

Он спрятался за шкаф, но тут же вынырнул обратно, натягивая на голову застиранную футболку.

— Проходите, Мария Степановна!

Варламова вошла и села на стул. В комнате пахло хмельным перегаром и прокисшим табачным духом. В глубокой тарелке с остатками кетчупа на стенках громоздилась гора окурков. Под столом валялись пустые пивные бутылки.

Антип быстро похватал с пола и кровати вещи и швырнул их в шкаф — с глаз долой. Создав видимость порядка, парень удовлетворенно уселся на краешек стола и посмотрел на гостью. Та бросила взгляд на часики, затем перевела его на Антипа.

— Неужели спал?

Антип откинул с лица длинную черную прядь и улыбнулся.

— Ночка выдалась веселая.

— Что праздновали?

— Пятницу, тринадцатое.

— Ясно, — кивнула Мария. — Такой праздник грех пропустить. А что у тебя за татуировка?

— На груди? — уточнил парень.

— А есть еще где-нибудь?

— У меня их три, — с гордостью сообщил Антип. — На груди, на пояснице и… В общем, еще в одном месте.

— Силен! — одобрила Мария. — Но я видела только на груди.

— Там голова Тилля Линдеманна в гриме, а вокруг его головы — нимб из ядовитых морских змей.

— Не знаю, кто такой Тилль Линдеманн, но выглядит он жутковато.

— Ему за это хорошо платят, — насмешливо заметил Антип. — Тилль Линдеманн — солист группы «Раммштайн». А я…

Дверь приоткрылась, и в образовавшийся проем всунулась лохматая голова.

— Антипыч, есть че опохмелиться?

Тут «голова» увидела Варламову и кивнула:

— Здрасте.

— Добрый день, — отозвалась Мария.

Антип же, прищурив темные глаза, неприветливо проговорил:

— Опохмелиться тебе? А кто у меня ночью последнюю бутылку пива спионерил?

— Скажешь, я?

— Нет, Пушкин. Прекрасно слышал, как ты ночью входил в комнату и шарился под столом.

«Голова» рассеянно нахмурилась:

— А чего ж не окликнул?

— Ломало.

— Ясно. Прости, я думал, ты спишь. С меня баттл.

Голова скрылась, и дверь мягко защелкнулась.

— Н-да… — проговорила Мария, доставая из сумочки сигареты. — Что хоть пили-то?

— Да все подряд.

— Похмелье мучает?

Антип покачал головой:

— Не-а. У меня похмелий не бывает.

— Счастливчик. — Мария оглядела стены комнаты, обклеенные постерами. — Ты вроде гот, а на стенах у тебя плакаты с хиппи и панками.

Антип зевнул, прикрыв рот ладонью, и, моргнув заслезившимися глазами, объяснил:

— А я не чистокровный гот. Я шатун.

— Кто-кто?

— Шатун. Шатаюсь из стороны в сторону, то к тем, то к этим.

— Зачем?

Антип пожал худыми плечами:

— Не знаю. Наверное, ищу себя.

Антип сполз со стола, открыл окно и подтянул за веревку маленькое пластмассовое ведерко с водой. Из ведерка он вынул две бутылки «Балтики». Одну протянул Марии:

— Угоститесь?

Мария насмешливо прищурила глаза:

— Нет, спасибо. А ты запасливый!

— С волками жить — по волчьи выть, — невозмутимо отозвался Антип.

Он сунул невостребованную бутылку в ведро и снова спустил его вниз. Закрыл окно, снова сел на край стола, открыл бутылку, отхлебнул из горлышка и сделал блаженное лицо.

В прихожей хлопнула дверь, и кто-то громко крикнул:

— Какой гондон нарисовал мне сердечко на лбу?

— Заткни пасть, Хомяк! — донеслось в ответ. — У Антипа гости!

— Суки, оно же не стирается!

— Заткнись, говорю! У него девушка.

— О! — произнес голос, мгновенно смирившись. — Я тогда позже зайду.

Дверь снова хлопнула. Антип отхлебнул пива, взглянул на Марию и пожал плечами, как бы говоря: чего вы хотите — общага.

Мария достала из кармана кофты карту памяти и показала ее Антипу.

— Я пришла к тебе вот из-за чего.

— А что это? — прищурился Антип.

— Карта памяти, как видишь. У тебя есть, на чем ее посмотреть?

— Э-э… Да, конечно. Ноутбук подойдет?

— Вполне.

Антип поставил бутылку на стол, повернулся к книжному шкафу-секретеру, сунул руку под гору грязных вещей и вынул из-под них лэптоп. Потом брякнул на стол, откинул крышку и щелкнул пальцем по кнопке.

— Нужно только немного подождать, — предупредил он Марию. — Неделю назад я его со стола уронил, с тех пор он у меня задумчивый.

Через минуту Антип воскликнул:

— Готово! — Затем повернулся к Марии и протянул ладонь. — Давайте вашу эсдэшку.

Мария положила в ладонь парня прямоугольничек. Антип поднес его к носу и понюхал.

— Пахнет гарью, — сообщил он. — С чего бы это, а?

— Я вытащила ее из сгоревшего фотоаппарата, — ответила Мария.

— Из сгоревшего? Круто. С техникой нужно обращаться бережнее.

Варламова глянула на трещины на панели компьютера и усмехнулась:

— Кто бы говорил.

Антип вставил карту памяти в лэптоп и пробежался пальцами по клавишам. Затем, прищурившись, посмотрел на экран и сказал:

— Тут три файла. Открывать по порядку?

— Да, давай.

Он навел курсор на первый файл и клацнул кнопкой «мыши». На экране развернулась фотография. Глаза Антипа широко открылись.

— Это же Настя Горбунова!

— Да, — сипло отозвалась Мария.

На снимке Настя ела кусок пиццы и, улыбаясь, пыталась заслониться свободной рукой от объектива.

— Пиццу хавает. — Антип сглотнул слюну.

— Давай следующий, — распорядилась Варламова.

На втором снимке Настя наматывала на шею длинный темно-синий шарф. Она смущенно улыбалась и явно что-то с упреком выговаривала снимающему. Что-то вроде: «Кончай уже, а?» Зеркало, висевшее у нее над головой, запечатлело парня с фотоаппаратом в руках.

— Колька Сабуров! — выдохнул Антип. — Господи, где вы эсдэшку взяли?

— Неважно. Давай дальше.

— Остался один файл, но это не фотография, а видеозапись.

— Мы можем ее посмотреть?

— Думаю, да.

Антип снова защелкал клавишами ноутбука. На экране появилось странное изображение. Съемка велась сверху и немного сбоку. Внизу стоял длинный белый стол, за ним сидели люди. Пятеро мужчин и три женщины. Качество съемки оказалось неважным, трудно было даже разобрать, во что они одеты. Восемь человек сидели, откинувшись на спинки стульев и положив руки на стол, словно медитировали. Камера слегка подрагивала в руках снимающего. Люди внизу почти не двигались.

Но больше всего Марию поразил один странный эффект — лица сидящих за столом людей выглядели как светлые мерцающие пятна, на которых едва различимо темнели глаза.