Жесткая посадка

, и мы прыгали по этим столообразным обломкам, как горные козлы. В какой-то момент Зим указал мне на группу светлых животных - они вытянулись цепочкой вдоль вершины соседнего увала и медленно шли наверх - туда, откуда только что спустились мы.

– Снежные бараны, - сказал Зим. - У них большое и вкусное сердце…

Ещё через полчаса Зим начал присаживаться и подолгу - по полчаса - разглядывать борта долины.

– Эту мерехлюндию просто так не заметишь, - сказал он задумчиво в одну из этих остановок. - Иначе бы её давно нашли. Меня другое интересует - как здесь эти мудаки проехали на тракторе… Теоретически, это, конечно, можно… И даже практически - если не смотреть, что по сторонам творится… Но это ж какое везение надо иметь…

– Они же и вернулись потом, - сказал я, в свою очередь рассматривая нагромождение скал внизу.

– Это-то уже неудивительно - трактор по своему следу всегда возвращается, если один раз прошёл. Но тут этот один раз дорогого стоил… Точно говорят - везёт дуракам и пьяницам…

– А ты уверен, что он здесь шёл? Может быть, мы ошиблись, и нам надо в другую долину?

– В том-то и дело, что я вижу на дне некоторые вещи, которые мог сделать только трактор. Вон, видишь, сквозь кусты две колеи идут? А вон валуны как сдвинуты?

Я глядел вниз, ничего не замечая.

И тут Зим буднично произнёс:

– А вон и наш объект.

И я, направив бинокль в ту сторону, куда он указывал пальцем, увидел что-то вроде огромного стеклянного шара, закатившегося между скал в кусты стланика…

Книга мёртвых

– Господи, что это?

– Это остекление кабины. Как ты мне сам говорил - морда у самолёта большая и круглая. Только она вся забрана стеклом. Или плексигласом, точнее. Как к нему спуститься-то получше? Мимо той скалки, потом по снежнику, затем возле стланика вроде есть прогал… Ладно, полезли…

Всё время спуска меня не покидало раскаяние. Что за глупый чёрт, в самом деле, дёрнул нас полезть в эту авантюру! Пойди мы обычным путём, залезь глубже в долги, мы сумели бы и сохранить бизнес, и наш образ жизни. И Кира, Кира осталась бы жива… Впрочем, как остались бы живы Заяц и его бортмеханик, и экипаж второго вертолёта, хладнокровно расстрелянного нами при посадке, и двенадцать спецназовцев, выполнявших отданный им приказ… Сколько человек погибнет ещё перед тем, как эта история закончится? Увижу ли я её конец? И закончится ли она вообще?

Дверь к тайне, стоившей жизни стольких людей, была открыта. Но вот мне что-то совершенно не хотелось в неё заходить…

Самолёт выглядел действительно совершенно необычно. Его фюзеляж начинался большой, круглой, полностью остеклённой кабиной, как у головастика. Крылья его когда-то имели огромный размах - метров тридцать, не менее, только вот одна плоскость была отломана при ударе о скалу, и планёр лежал впритирку к горе левой стороной фюзеляжа. Кусты, примятые в незапамятные времена его падением, распрямились и выросли, прикрыв основные очертания когда-то очень красивой и стремительной воздушной машины. Они же превратили