Любовь с первой строчки (СИ)

В квартире кроме Михаила Михайловича и Нины была лишь ее родная сестра, маленькая, тихая, и я никак не могла понять, младшая или старшая. Я весело пошутила:

- Когда шла к вам, волновалась, думала, у вас полный дом гостей, боялась, вдруг Путин со Степашиным вино пьянствуют.

Нина стала хлопотливо накрывать на стол - фрукты, салаты, но я просила ее не беспокоиться, я же пришла только на пять минут, к тому же в портфеле нашлось и шампанское и ананас. Михаил Михайлович ловко открыл бутылку и стал разливать всем, кроме меня. Но я взглянула просительно подставила бокал, и мой писатель плеснул мне на донышко спиртного. Нет, водить машину в алкогольном опьянении не страшно, но крайне неприятно. Однажды мне случилось сидеть за рулем после выпитого в общей сложности стакана водки. Пришлось напрягаться, таращиться на дорогу, чтоб не дай бог не нарушить правил и не попасться в лапы гаишников - риск большой, а удовольствия от вождения никакого!

За столом Михаил Михайлович по своему обыкновению молчал. Пришлось тормошить его вопросами.

- Как продвигается новый роман?

((Чулаки писал странный роман о Боге).

-Успешно - не вдаваясь в подробности, ответил писатель.

Еще он показал мне маленьких котят, недавно родившихся. А одного, покрупнее, которого они с Ниной подобрали на улице - посадил мне на колени, и тот, посидев спокойно с минуту, стал кусаться, царапаться, пытаясь удрать. Михаил Михайлович все это время наблюдал за ним с нескрываемой любовью. Наверное, ни на одну из женщин мой писатель никогда не смотрел с такой нежностью.

За все время, пока я находилась в квартире, я не слышала ни одного телефонного звонка. Михаил Михайлович - молчун и затворник, не особенно переживал по этому поводу, вернее вовсе не переживал, но мне бы хотелось, чтоб телефон не умолкал ни на минуту, и желающих поздравить моего кумира было как можно больше. Нет, я ошибаюсь. Во время застолья раздался звонок в дверь. Нина вышла в коридор и вскоре вернулась. Михаил Михайлович даже не поинтересовался, кто это был. А мне вспомнился другой февральский день.

Ровно 10 лет тому назад, я, замирая от волнения, поднималась по лестнице с витыми, чугунными перилами на последний этаж старинного дома на улице Рубинштейна. Дверь распахнул сам Михаил Михайлович. Я пролепетав какие-то пожелания, протянула пакет с подарком, теплым, связанным собственноручно, пушистым шарфом, и встретив равнодушный взгляд, поспешила проститься. Какой жалкой я себя ощущала, когда задумчиво спускалась вниз по ступенькам! Жалкой и униженной. Не разбирая дороги, долго бродила по закоулкам и подворотням, пока не вышла к Фонтанке. Стояла и смотрела в темную, с ледяным крошевом, воду, и весь мир мне казался пустым, темным и холодным.

Вместо пяти минут я просидела больше часа, и даже не заметила, как пролетело время. С Ниной мы простились как добрые подруги, я искренне благодарила ее за радушный прием, за снисходительность к моей восторженности и за понимание. Еще при первой встрече, в январе, когда мы втроем ездили в Ильинку, она спросила меня, как мы познакомились с Михаилом Михайловичем? Я честно рассказала, что много лет назад влюбилась в него с первой строчки, еще не видя и не зная его. Нина задумчиво произнесла: "Хм.. С первой строчки..", - поверить в такое было невозможно. Однако мой бесцветный образ ввел Нину в заблуждение, и спустя некоторое время Михаил Михайлович с недоумением рассказывал, как Нина на удивление по-доброму ко мне относится, такого с ней раньше никогда не было, всегда она была ревнива и насторожена.

- Это не предвещает ничего хорошего, - заключила я мрачно, - лучше бы она меня возненавидела с самого начала, по крайней мере, так все было бы честно, понятно и определенно.

Как выяснилось позже, мои худшие предчувствия оправдались и вскоре "приятное отношение" повернулось обратной стороной, и нам с писателем пришлось конспирироваться при встречах.

Недели через две, Чулаки позвонил и попросил отвезти его в город по делам, а встречу назначил на аллее, недалеко от трассы. Так начались наши конспиративные, хотя и совершенно невинные свидания.

Помню, зима в том году была теплой, - то легкий снежок, то вялый дождик, не зима, а затянувшаяся осень, морозы ударили только в конце февраля, и продолжались весь март, казалось, что весна вовсе не наступит. Я измучилась со своей машиной, которая не хотела заводиться в лютый холод, приходилось снимать аккумулятор, тащить его домой и подключать к зарядному устройству. Держать авто наготове, чтоб в любой момент, по первому требованию сорваться с места, - было не просто, один Бог знает, чего мне это стоило.

Писатель почему-то перестал мне звонить. Я загрустила, но у меня было много спасительной работы, и, с головой погрузившись в нее, - я терпеливо ждала. Наконец, не выдержав столь долгой паузы, набрала его номер. Трубку взял он сам и на вопрос "что случилось, почему он не звонит", Чулаки ответил: "Ездить было некуда". "Такого не бывает. Всегда нужно куда-нибудь ехать" - ответила я, и писатель великодушно попросил меня быть в ближайший вторник у Союза Писателей.

На углу Адмиралтейского и Невского, возле банка, за парковку брали 10 рублей в час, и это была самая близкая и удобная стоянка. Я припарковала свой Гольф среди насупленных, лакированных авто, и спустя несколько минут, мой кумир сидел рядом со мной в машине. Оказывается, за это время он успел побывать в Греции на острове Родос на писательском симпозиуме. Действительно, его лицо и руки покрывал розовый загар, и в моей душе кольнуло незнакомое чувство, похожее на ревность. По дороге мы завели разговор о разных странах, и Чулаки перечислил все места, где ему удалось побывать: Швеция, Финляндия, Норвегия, Турция, ну и еще некоторые соцстраны. Спросила, видел ли он океан? Ответил: "Да, видел, много лет назад, когда был во Владивостоке. Ездил туда по путевке с группой молодых, начинающих писателей".

В это время мы мчались по проспекту Обуховской Обороны. Миновав Куракину дачу, я сбросила скорость и мечтательно загляделась на корабли, похожие на величавых белых птиц, прибившихся к причалам Речного Вокзала.

- Давайте возьмем путевку и отправимся на таком вот белом пароходе на Валаам, в Кижи или по Волге?

Михаил Михайлович ничего не ответил, но я заметила, с каким удовольствием он разглядывал красивые суда. А когда настало время прощаться, он сказал:

- Быть может, в ближайшее время мы съездим в Сиверскую к моим друзьям, если ты конечно не против.

- Мы с вами? К вашим друзьям ?

Скромная поездка в пригород с моим писателем казалась мне не менее, а может быть и более увлекательной, чем дальнее путешествие в экзотические страны, но без него, потому я чуть не задохнулась от радости.

Договорились, что созвонимся, и я, не откладывая "на потом", стала готовить машину к поездке. На СТО мне проверили сцепление, тормоза, я купила еще одну "запаску". Осталось ждать звонка.

Сиверская - это дачное место, и путь туда лежит через Киевское шоссе, - вот и все, что я знала. Моя фантазия начала зашкаливать, рисуя в воображении деревенские, идиллические картины. Я представляла, как мы, наслаждаясь щебетом птиц, и веселой игрой солнечных лучей на молодой листве, - будем сидеть за столом в саду среди цветущих яблонь, есть горячие пироги, пить парное молоко, беседовать с нашим кумиром, а потом пойдем к реке. Не может быть, чтоб там не было реки! А сколько там пробудем? Может нас оставят ночевать? Хорошо, если там есть сеновал, - вот было бы здорово!

Наконец, звонок:

- Едем завтра, подъезжай к часу, дорога займет около двух часов, обратно выедем предположительно в шесть.

Я сникла. Мне-то представлялось, что мы выедем чуть свет, будем не спеша тащиться, весело болтая, разглядывая достопримечательности и останавливаясь в интересных, живописных местах. Сказала об этом Чулаки, и он после небольшой паузы, коротко ответил: "Хорошо, выедем в 12".