Очарованный принц

ения.

- Это еще ничего не доказывает. А вдруг он все-таки родственник? Может быть, и не прямой, а какой-нибудь дальний?

- Он с Ярматом даже никогда не встречался. Шпионы просто обознались, он схвачен по ошибке.

- Раз уж - схвачен и сидит в тюрьме, то почему бы на всякий случай не отрубить ему головы? Я не вижу никаких разумных причин к воздержанию. Мятеж - это не какие-нибудь твои пешаверские чародейства, здесь шутки неуместны, хватит с меня и одного Ярмата:

его дела записаны морщинами на моем лице!

- О великий владыка, низменные заботы о сохранении головы какого-то презренного гадальщика, разумеется, чужды мне и даже отвратительны,- я веду свою речь о другом: об укреплении трона.

- Тогда продолжай.

- Именно подвигнутый высшими соображениями,

ззо

я и привел сегодня во дворец слабосильных верблюдов моих раздумий, дабы повергнуть их на колени перед караван-сараем царственного могущества и напоить из родника державной мудрости...

- Подожди, визирь; впредь все такие слова ты заранее пиши на бумагу и читай вслух дворцовому управителю - там, внизу. И пусть он внимательно слушает,- я прибавил ему жалованья за это.

- Дворцовому управителю слова, предназначенные для царственного слуха!..

- Вас у меня двенадцать визирей, и каждый говорит по два часа,- когда же мне спать?

- Слушаю и повинуюсь. За последний год мы отрубили не один десяток голов, благодаря чему трон укрепился...

- Вот видишь: всегда полезно!

- Hе будет ли ныне еще более полезным явить пример державного милосердия? Если мы выпустим гадальщика и через глашатаев оповестим об этом всех жителей города - не будет ли справедливым предположить, что их сердца наполнятся восторгом и они радостно воскликнут: "О сколь мы счастливы, сколь благоденственны под могучей десницей нашего повелителя, обогревающего нас, подобно весеннему солнцу..."

- Hа бумагу, визирь, на бумагу - и туда, вниз... Дальше!

- Таким образом, трон обретает дополнительную опору - в сердцах!

- Ты, пожалуй, и прав. Hо все же он опасен, этот гадальщик, если он - родственник...

- Опасность легко пресечь, о повелитель! Сначала выпустить его и объявить об этом через глашатаев. Исполнение Милосердия. А потом, через две-три недели, однажды ночью, снова его взять и незамедлительно обезглавить в моем подвале, откуда не может выйти ни один звук. Исполнение Предосторожности. Первое дело совершится явно, второе - тайно, Милосердие и Предосторожность дополнят друг друга, образуя в совокупности Величье, и воссияют, как два несравненных алмаза в короне нашего солн-цеподобного...

- Это все - туда, к управителю. Ты кончил, визирь?

- Кувшин моих ничтожных мыслей показывает дно.

- Вот хорошо, время уж - к вечеру. Твои слова меня убедили, визирь, твой замысел я одобряю.

- Милостивый взгляд повелителя возжигает светильник радости в моей груди! Сейчас я изготовлю фирман об освобождении гадальщика, а завтра с утра глашатаи возвестят по городу ханскую волю.

- Пусть будет