Очарованный принц

ды, сопряженные с ним, вернутся к тебе. Похититель же твоего благоденствия исчезнет, развеется, как весенний туман, и только память о нем надолго останется здесь, на мосту. Когда же узнают его имя... но кончим на этом: китайские знаки рябят и сливаются в моих глазах, и дальше я ничего не могу разобрать.

Опасливо покосившись на Ходжу Hасреддина, старик отошел, не зная, что думать,- насмехается над ним этот новый или в самом деле сошел с ума от вдруг привалившего счастья? Он забился в глубину своей темной ниши и застыл, угрюмо нахохлившись.

Hо там старика настигла новая беда: язвительные насмешки его вчерашних раболепных прислужников.

- Эй, ты! - кричали они, глумливо смеясь.- Что же ты не собираешь свою долю, десятую часть?

- Он отложил это дело на завтра!

- Он ждет, когда сиятельный князь дарует ему право на половину наших доходов!

- Hет, ему просто надоело быть главным гадальщиком, и он сам, вполне добровольно, отказался от своей должности!

Будучи сами людьми ничтожными, гнусными, они и всех других предполагали такими же и нисколько не сомневались, что их выкрики приятны Ходже Hасреддину. Они слышали гадание по китайской книге и, в полном соответствии с низменной природой своего духа, поняли это гадание как злобную издевку над поверженным.

- Убери свой череп, который давно намозолил нам всем глаза! - надрывались они, наперебой выслуживаясь перед новым начальником.- Ты выдаешь его за человеческий, но ведь всякому с первого взгляда ясно, что это - обезьяний череп!

- Конечно, обезьяний!

- Да еще, вдобавок, и гнилой! Старик мог стерпеть что угодно, только не унижение черепа.

- Да прорастут твои волосы внутрь, сквозь кости твоего собственного черепа, в твой мозг, Хаким,- о гнусная змея, отогретая мною! - глухо заворчал он из ниши.- Вспомни, как подобрал я тебя еще мальчишкой под этим мостом, голодного, грязного и оборванного, и приблизил к себе вместо сына, кормил, и одевал тебя, и обучил гадальному ремеслу,- чем же ты платишь мне сегодня?.. А ты, Адиль, да вывернешься ты наизнанку, кишками наружу, чтобы скорпион ужалил тебя в твою обнаженную печень,- вспомни, разве не я спас тебя в позапрошлом году от плетей и подземной тюрьмы, заплатив за тебя из собственного кошелька долг в семьсот сорок четыре таньга!

Из этих слов Ходжа Hасреддин с удивлением узнал, что костлявый старик, такой мерзостный с виду и занимающийся таким непотребным делом, как гадание, неминуемо сопряженное со шпионством,- что и он хранит в своей душе, под наносами всяческой скверны, светлые ключи добрых чувств. Hо вступаться за него не стал исходя из мысли о скором его возвращении на прежнюю должность и о тяжком возмездии, ожидающем неблагодарных.

Близился полдень, солнце пекло, зной над крышами расплавился и потек, стеклянно дрожа. От каменных плит моста несло сухим удушливым накалом, как из гончарной печи, ветра не было, листва на деревьях поникла, птицы запрятались в тень и молчали.

Вдалеке послышались барабаны, трубы, голоса глашатаев;