Очарованный принц

ние принес чайханщику Сафару.

Об одном только, о самом главном, так ничего и не хотел сказать - о воде и предстоящем поливе. Между тем эта именно мысль раскаленным гвоздем сидела в голове каждого чоракца и жгла язык.

Спросить осмелился Мамед-Али:

- Скажи, многопочтенный Узакбай, когда ты думаешь отпустить нам воду для полива и какую хочешь взять цену?

В чайхане сразу воцарилось безмолвие,- слышалось только неуемное звонкое чириканье с крыши.

Ходжу Hасреддина пронзили десятки выжидающих взглядов.

- Воду вы получите ко времени, дня через три-четыре,сказал он.- О цене поговорим позже, накануне полива.

Чайхана вздохнула - вся разом, десятками грудей.

- Hо если у нас не хватит денег?..- начал Мамед-Али.

- Хватит! - прервал Ходжа Hасреддин.- Вода будет на ваших полях; я сказал, а вы слышали.

Был второй общий огромный вздох. Вода будет! У всех отлегло от сердца: он, верно, и в самом деле добрый, благодетельный человек, этот Узакбай!

В самозабвенном благодарственном восторге щебетал, звенел и чирикал воробей на крыше, надуваясь от усердия так, что даже перья на нем все топорщились и шевелились,- как будто бы это ему пообещали воду на поля, жизнь и счастье в дом.

А чоракцы могли выразить свою радость лишь вздохами да вспыхнувшим светом в глазах.

- Да, вы получите воду! Вы получите воду и впредь будете получать ее для своих полей всегда без отказа! - Голос Ходжи Hасреддина на мгновение пресекся, по телу пробежала дрожь, щекоча голову и бороду; если бы на нем были перья, то они бы встопорщились и зашевелились.- Верьте мне, черные дни для вас кончились!

И он замолчал. Он и так сказал слишком много за один раз. Чоракцы боялись пошелохнуться - только свет в их глазах разгорался все ярче.

Hо земля есть земля, у нее свои законы, свои порядки,надо их знать, и надо уметь ими пользоваться, дабы крылатые устремления нашего духа могли претвориться в дела. Ходжа Hасреддин не позволил себе слишком долго парить в осиянных, чистейших высотах; усилием разума он опустился на землю, к ее действительной жизни, где все перемешано и перепутано: добро со злом, совершенство с несовершенством, благородство с низостью, прекрасное с безобразным, радость с горем и чистота с грязью. В этом смешении противоречивых начал и свойств надлежало теперь ему действовать - с умом и ловкостью, дабы увенчался его благородный замысел достойным концом.

Он обвел глазами чоракцев. Да, он любил их со всей силой и пламенем сердца, но это не мешало ему ясно видеть в их душах, наряду с высоким, чистым, благородным,- низменное, темное, своекорыстное. В том-то и заключалась плодотворность его любви, что он любил людей такими, какими были они в действительности, не превращая их в своем воображении в ангелов.

- Скажите, а по какому поводу подрались вчера Ширмат с Ярматом? - спросил он.

- Поспорили из-за старого сухого тутовника, предназначенного на дрова,- пояснил Сафар.- Каждый считал его своим - вот и подрались.

- Что же, не могли