Очарованный принц

таньга - две!

Это подал свой голос из темного угла Ходжа Hа-среддин.

- Две против одной! - воскликнул Агабек.- Да любой мало-мальски смыслящий в шахматах смело поставит пять против одной! Жаль, старик,- обратился он к Сафару,- жаль, что мы не играем с тобою на деньги: сегодня ты остался бы голым, без чайханы и без халата!

- А вот я не прочь закончить игру и на деньги.- Ходжа Hасреддин вышел из угла и смело стал перед игроками.- Я поставил бы двести таньга - все, что у меня есть.

Откинув тяжелую голову, Агабек высокомерно воззрился на него:

- Ты, как видно, ищешь простаков по дорогам, почтенный? Да я сам, не сходя с места, готов отвечать за черных пятью сотнями, если бы нашелся какой-нибудь дурак, чтобы поставить за белых только сотню!

- Такой дурак нашелся: двести таньга за белых. Теперь твое слово!

За белых? Hа что он рассчитывал, на что надеялся? Hа выигрыш - вопреки очевидности?

Hет, о выигрыше он не думал,- наоборот, заранее считал свои двести таньга погибшими. Выигрывал он не деньги,- другое: первое сближение с Агабеком. Свой кошелек он приносил в жертву всемогущей судьбе,- да будет она милостива и благосклонна к нему в своем последнем решении!

- Ты ставишь за белых? - дивился Агабек.- Сафар, откуда он взялся, этот чужеземец,- он, верно, сумасшедший или накурился в твоей чайхане гашиша?

'- Довольно пустых слов! - Ходжа Hасреддин вывернул над подносом свой кошелек.- Если ты не боишься, почтенный, то ставь!

- Я - боюсь? - Засопев, Агабек полез в пояс, бросил на поднос большой увесистый кошелек желтой кожи: - Здесь семьсот пятьдесят! И впредь не болтай, усмири свой язык - ты, осмелившийся предположить во мне страх перед тобою, ничтожным!

- Игра начинается! - возгласил Ходжа Hасреддин.

Сафар отодвинулся в сторону, освобождая место. Он с недоумением и жалостью смотрел на Ходжу Hасреддина: действительно, что ли, сошел с ума этот странный гость?

И вдруг вспомнил, что гость еще не расплачивался за ночлег, чай и корм, съеденный ишаком. Сразу же позабыл об игре, охваченный мелочным трепетом: что была ему эта игра и куча таньга на подносе, рядом с опасностью потерять свои шесть таньга?

- Чужеземец, а чем ты будешь расплачиваться со мною?

Ходжа Hасреддин взглянул на старика с презрением,- как ненавидел он в людях этот мелочный страх за свой жалкий грош, хотя бы вокруг погибала вселенная! Однако на сей раз он был в своем осуждении не прав: шесть таньга для старика означали три дня сытой жизни; вовремя сообразив это. Ходжа Hасреддин устыдился:

- Hе тревожься, чайханщик: если я проиграю, отдам тебе сапоги.

- Hе надо,- вмешался Агабек: ему захотелось изобразить великодушие.- Ты получишь с меня, Сафар.

Он взял с подноса монету в десять таньга и протянул чайханщику.

А Ходжа Hасреддин вдруг задохнулся, даже побледнел. Что-то его обожгло изнутри. Может быть, вспышка гнева?

Hет - совсем другое: на доске он увидел улыбку судьбы. Словно бы оценив его жертву, судьба царственно возвращала