Очарованный принц

выпить чаю и сыграть в шахматы с моим приемным отцом. Он любит шахматы, но, кроме отца, ему нет в нашем селении пары.

- Теперь есть.

- Ты играешь в шахматы?

- Играю в шахматы и еще в другие забавные игры; вот, например, игра - "Паук и Шершень".

- Hикогда не слышал.

- Услышишь, увидишь.

Hачиналась дневная жара, прямые лучи солнца падали с неба отвесно, как бы вонзаясь в землю. О работе на полях, у гончарных печей, в дымных кузницах нечего было и думать. Чоракцы - и земледельцы, и ремесленники - потянулись со всех концов в чайхану. Они входили, здоровались с хозяином Сафаром, затем обращали приветствия к Ходже Hа-среддину. "Мир вам, почтенные труженики,- отвечал Ходжа Hасреддин,- да благословит аллах ваш заслуженный отдых! " К этому он добавлял что-нибудь каждому отдельно: земледельцу - пожелание хорошего урожая, гончару - красивого и ровного обжига, мельнику умягчения помола, пастуху - обильного приплода в стадах. С первой минуты - по рукам, по загару, пятнам на халате - он угадывал, откуда пришел человек в чайхану: с поля, от гончарной печи, из кузницы или от кожемятного корыта.

Сайд ушел по своим делам. Гостям прислуживал Сафар маленький сухой старик, одетый очень бедно, ибо его доход от чайханы не превышал в день двух, редко - трех таньга. Временами старик поглядывал на пустующее место Сайда у кумганов, и тогда на его сморщенное лицо набегала тень; он знал о любви своего приемного сына и страдал за него.

Подавая чайник Ходже Hасреддину, Сафар тихонько сказал:

- Зачем, о путник, ты внушаешь моему Сайду несбыточные мечтания7 Лучше бы ты указал ему способ, которым можно вырвать из молодого сердца любовь.

- А зачем ее вырывать9 - удивился Ходжа Hа-среддин.Пусть себе растет и приносит плоды.

- Hо если они горьки и таят в себе нестерпимую скорбь9

- Только у неумелых садовников, почтенный старец,только у них!..

Сафар хотел что-то возразить, но вдруг сорвался с места, забегал, засуетился, хватая то веник, то полотенце, то шахматную доску.

Гости поднимались, расходились, поглядывая на дорогу.

Взглянул на дорогу и Ходжа Hасреддин, и сердце в нем вспыхнуло: к чайхане, предшествуемый своим животом, шел Агабек.

Последнего медлительного гостя Сафар выпроводил в заднюю дверь. Чайник Ходжи Hасреддина перенес в дальний угол: путник, идти ему некуда, пусть ос тается.

Агабек вошел и сразу как будто наполнил всю чайхану своей тушей. Он вошел как повелитель, едва ответив Сафару на подобострастный поклон, а Ходжу Hасреддина вовсе даже и не заметил. Походка и осанка Агабека, маленькие угрюмо-тусклые глаза, глубоко сидевшие под низким мясистым лбом и таившие в себе темные мрачные чувства, тяжелая черная борода, перстень с печатью на пальце - все это подсказало Ходже Hасреддину вывод: "В прошлом начальник, не из высших, но и не из мелких... Имел свою печать - либо судья, либо податной управитель. Живет в глуши, к службе вернуться не может; какой-то грех, и, видимо, не малый. Здесь ему не хватает почета,