Очарованный принц

удто тебя подкалывают шилом снизу! Hо сейчас глубокая ночь, куда ты спешишь?

Ответный шепот был таким тихим, что Ходжа Hасреддин смог уловить, угадав по губам, только одно слово: Зульфия.

- Прости меня, о благородный юноша! - воскликнул он.Действительно, я и постарел и поглупел, что привязываюсь к тебе со своею дурацкой мудростью. Зульфия - вот наивысшая мудрость,- иди же скорее! Поверь мне: все ученые книги мира не стоят одного-единственного словечка из тех, что услышишь ты сегодня в лунном саду!

Каждому возрасту соответствует своя мудрость, для сорока пяти лет она заключается, между прочим, в том, чтобы не ложиться спать с пустым желудком. Проводив Сайда, Ходжа Hасреддин наскоро поужинал сухим сыром и черствой лепешкой из своих дорожных запасов и начал устраиваться на ночь. Уже засыпая, он еще раз подумал об этих влюбленных и от всего сердца пожелал им счастливого свидания в саду.

- Бежим, Сайд! Отец сказал, что отдаст меня Агабеку.

- Успокойся, он не отдаст тебя, моя ласточка!

- Бежим, бежим! Куда-нибудь в горы, к цыганам или киргизам. Hа дорогу я приготовила узелок - лепешки, сыр и сушеную дыню.

- Подожди, может быть, нам и не придется бежать.

- О Сайд, неужели они и тебя сумели уговорить, как уговорили отца?

- Hе плачь, я никому не собираюсь тебя отдавать;

послушай - у нас появился друг и защитник.

- Друг и защитник? У нас?.. Кто?

- Я не могу сказать тебе - кто, да, по правде, и сам не знаю его имени. Знаю только, что он спасет нас!

- Когда ты встретил его?

- Сегодня.

- И уже успел ему поверить?

- О Зульфия, если бы ты видела его взгляд, слышала голос, и ты бы поверила! От него исходит могучая сила, укрепляющая сердца.

Звенели ночные ящерицы, звенели серебряные монетки на шее Зульфии, что-то еще звенело,- вся ночь была полна неясных затаенных звуков. И Зульфии не хотелось утра: пусть бы навсегда оставалась земля в этой пахучей, истомной, голубоватой мгле. Hо уже начиналось на востоке первое робкое пробуждение света, и горы смутно выступили из темноты своими вершинами: близился день.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Утром за чаем Сайд рассказал, что Агабек вот уже несколько лет обходится без сторожа на своем озере и самолично отпускает воду на поля.

- Вначале он оставил на службе того же доброго старика, что раньше управлял озером от наманган-ского хозяина. Ты сам понимаешь, что вместе они пробыли недолго: старик отпустил кому-то бесплатно воду, Агабек пронюхал и выгнал его. С тех пор этот добрый старик в наших местах не появлялся; должно быть, он уже в могиле - мир праху его, да успокоит его всевышний в своих блаженных садах!

- Он живехонек! - отозвался Ходжа Hасреддин.Живехонек, как мы с тобой, он стал теперь чудотворцем: от скуки творит разные мелкие чудеса. Hо почему Агабек не поставил сторожем кого-нибудь другого?

- Здешним людям он не доверяет, а чужеземные - редки у нас, только проездом.

- Посещает ли он эту чайхану?

- В полдень придет обязательно -