Просто сказка... (СИ)

Владимир застыл в недоумении, чувствуя, как по спине у него пробежал холодок. У его левого уха, он только сейчас это приметил, раздавался какой-то монотонный звук. Скосив глаза, он обнаружил неподвижно зависшего шмеля.

- Сейчас мы его, проклятого, - донесся но него голос дядьки Черномора, - ишь, разлетались...

Видя, что дело приобретает суровый оборот, шмель неожиданно четко произнес: "Ёлы-палы!", взвился и исчез из виду.

- Эх, жалость-то какая! - произнес главный охранник, опускаясь на свое седалище и возвращая палицу на место. - Жарковато, вот и разлетались тут... Шершней в этом году - пруд пруди, а тут еще рыба хорошо ловится. А для шершня рыба - это первое лакомство. Так на чем мы остановились?.. Чего говоришь-то?..

Поведал Владимир, второй раз за день, беду, с ним приключившуюся. Как мог поведал, вкратце, можно сказать, конспективно. Но и этого короткого рассказа хватило, чтобы Черномор сладко задремал, пригретый солнышком. Встрепенулся он, лишь заслышав (не в первый, впрочем, раз) имя Бабы Яги.

- А?.. Что?.. Где?.. - каким-то испуганным голоском вскрикнул он, сделал движение ухватить палицу, затем скрыться под стол, затем повел глазами вокруг и шумно выдохнул. - Фу... Чего только не помстится... Тут, молодец, мы тебе, сразу скажу, не помощники. Мы это... как его... с женщинами не воюем! - нашелся он и гордо погладил себя по груди. - К тому ж, богатыри сейчас все в разъездах... - Действительно, поблизости никого видно не было, зато в отдалении, на берегу, расположилась группа весьма упитанных мужиков; некоторые загорали, а некоторые играли во что-то, напоминающее пляжный волейбол. Кроме того, откуда-то из прохладной тени избы доносилось неровное: "Ведь мы подводники, мы - силачи!", распеваемое хором на разные голоса. - ...да и остров нам покидать не положено. Не ровен час, забалует кто... Так что ты иди себе, милый, подобру-поздорову, удачи тебе, успехов всяческих. А как надумаешь строиться здесь, так прямо к нам и давай. Мы твои хоромы стеречь будем, ежели что, силушкой богатырской в работе поможем...

И давая понять, что разговор окончен, Черномор ухватил какую-то бересту, развернул ее, уткнулся и принялся что-то бормотать себе под нос, водя пальцем по свитку.

Вот и пришлось Владимиру, не солоно хлебавши, отправляться обратно на берег. В город идти ему не хотелось, да и волки, доселе неприметные, пристроились сзади так, чтобы ему была слышна часть их разговора, и принялись обсуждать свои былые, скорее всего - вымышленные - подвиги. В чем именно они заключались, Владимиру было почти не слышно, зато возгласы, типа: "Вот сейчас пообедаем, тогда и..." доносились до его слуха регулярно.

...На ладьях, после бурного взимопонимания и установления доверительных отношений посредством выяснения кто кого больше уважает, царила небывалая кутерьма. Корабельщики, разбившись на кучки, занимались чем-то совершенно уже непонятным, поэтому Владимир сразу направился к Ивану царевичу, стоявшему возле борта и чуть не сгибавшемуся пополам от смеха, приседавшего, размахивавшего руками, и ими же в порывах восторга хлопавшего себя по коленям. Не дожидась лишних вопросов, он сразу же пустился в объяснения.

- Вишь ты, тут как только замирились, так сразу спор зашел, кто лучше гопака сплясать сможет. Музыку нашли, а вот прибраться на палубе как-то не догадались. Первый - он сразу в люк открытый улетел, запнулся вон за те за канаты, - махнул царевич рукой. - За ними не видно было, что открытый, вот и улетел. Другой только вприсядку пустился - угодил ногой в какую-то снасть, его и подбросило вверх ногами, - ровно ловушка охотничья сработала. А потому как в пляс к тому времени сразу все пустились - ну, то есть те, кто еще на ногах покрепче держался, - то и не заметили сразу, как их полку убывать стало: кто за борт опрокинулся, кто промеж веревок перепутался, кто еще что... Сейчас вот только спохватились, суету подняли, вызволяют...

Царевич отвернулся и облокотился на борт.

- Завтра отплываем, - сообщил он. - С нашими новыми товарищами и отплываем. Они здесь уже разгрузились, дела покончили, плывут по новой... Тут вишь ты, какая оказия приключилась. Только что старого воеводу сняли, - он, правду сказать, не своей волей ушел, интриги там какие-то дворцовые... Ну, он обиделся, ноги, говорит, моей здесь больше не будет, пропадайте не за грош - и в бега подался, вместе с женою своею. А та только-только, понимаешь, развернулась, - на предмет городского строительства и украшательства (тут ей муж ейный сильно мешал своим бессребренничеством, у него окромя борти да шишака дедовского ничего из имущества и не было; не то что бояре-помощники - те в обхвате поперек себя шире) - а куда ж жене без мужа-то? Тоже обиделась, бросила все на полдороге... Так и остался бы город наполовину обустроенный, а наполовину вовсе неприглядный, ежели бы не новый воевода. Ну, то есть и у этого женушка толковой да хваткой оказалась. Все, говорит, что прежней барышней построено, - все не годится, потому как прошлогодний век. Тут все по-новой обустраивать надобно. Она, видишь ли, не из того дерева обустраивала. А надобно из другого. И надо же - какая оказия приключилась - у нее как раз нужное дерево на примете оказалось. Она, видишь ли, дальновидно его где-то тут неподалеку выращивала... Так что ежели воевода не помешает, цвесть тут городу вскоре, как есть цвесть!.. - убежденно закончил было свой рассказ царевич, но спохватился. - А мед у них закончился, так что завтра и отплываем, подбросят они нас до Лукоморья...

Отплыли, впрочем, только на третий день, промашка вышла у Ивана, бочки с медом считаючи...

...Дуб, отстоявший от берега верст на десять (вопреки корабельщицкому: "да тут версты две, не боле..."), иначе как с матерым бюрократом и сравнить было не с чем. Могучий, кряжистый, чуть преклонившийся на одну сторону, обхвата эдак в четыре (а может, и все пять), уверенный и явно собой довольный, свысока глядящий на окружавшие его деревья (очень напоминавшие своим видом завсегдатаев прихожих), солидный... ну и так далее. Сучья его, густо усыпанные листвой и желудями, начинали топорщиться от ствола с высоты, чуть превышающей человеческий рост. На одном суку висели обычные детские качели - две веревки и дощечка, к другому была прислонена надежная деревянная лестница. Виднелось дупло и над ним - криво приколоченный скворечник. Тут и там проглядывали гнезда. Золотой цепи не было. Поодаль дуба расположились какие-то немыслимые деревянные строения - от русских изб до готических замков в миниатюре, довольно ладные, но какие-то неухоженные. Возле одного из зданий, совсем уже вдалеке, виднелся караван; возле верблюдов с навьюченными на них сундуками виднелись суетящиеся, занятые разгрузкой люди. Возле дуба, на столбе с приколоченными в виде щита досками, висела береста с надписью:

"Сегодня, до обеда. Удивительные приключения славенских князей, содержащие историю храброго Светослана; Вельдюзя, полотского князя; прекрасной Милославы, славенской княжны; Видостана, индийского царя; Остана, древлянского князя; Липоксая, скифа; Руса, Бориполка, Левсила и страшного чародея Карачуна. Часть 77-я.

После обеда. Для тех, кто еще в способностях опосля вчера. Русские народные песни за полночь. Приходить со своим медом".

(Что касается сказки - то это подлинное название сказки Михаила Попова, 1793).

Не успели наши путешественники ознакомиться с содержанием бересты, как где-то среди листвы послышался поначалу шелест - на траву к корням скользнула академическая шапочка темного бархата, с кисточкой; затем шум посерьезнее - и сквозь ветви провалилась книга, упав обложкой кверху - "Алиса в Стране Чудес"; затем раздалось пронзительно-обиженное "мяа-а-а-у!!", и, ломая все препятствия на своем пути, в облаке листьев и предшествующий градом желудей, вывалился огромный, сочного рыжего цвета кот. Грохнувшись на все четыре лапы перед изумленными зрителями, он некоторое время сохранял позу, затем, подняв шапочку, встал на задние лапы, нацепил ее на голову, и основательно-авторитетно заявил: