Роман (СИ)

- Конечно! - вдруг громко воскликнула Марлен. - Вот они, награды Марии Магдалены Дитрих!

И она так изящно и ловко открылась, что все увидели как сверкнули два ордена, с красно-голубыми лентами, на груди её бального платья.

А в голове Голицына, вдруг, возникла русская песня, которую пел задушевный Марк Бернес: "Враги сожгли родную хату" сгубили всю его семью"... И тот самый куплет:

"Он пил солдат-слуга народа,

И с болью в сердце говорил:

"Я шёл к тебе четыре года,

Я три державы покорил"!

Хмелел солдат, слеза катилась,

Слеза несбывшихся надежд.

А на груди его светилась

Медаль за город Будапешт".

И сдавило горло, и подкатили слёзы к глазам.

- Кстати, о парадоксах, - воспользовался паузой Ремарк, - роман, который жгли по приказу Гитлера, я писал на квартире безработной танцовщицы Лени Рифеншталь.

- Которая тоже оправдывалась, что ничего не знала..

- Я не оправдывалась, - раздался громкий голос, наступивший на незаконченную фразу Марлен Дитрих. И из водоворота солнечной плазмы вылетела, с брызгами, словно её выплюнула эта чавкающая плазма, Лени Рифеншталь. - Я не оправдывалась, я отвечала на вопросы тех бесконечных комиссий и судов!

Встряхнула свою короткую причёску Рифеншталь, освобождаясь от огненных брызг.

134.

- Да, - продолжила она, - когда в сентябре 39 года, в Польше, я увидела как наши солдаты убивают простых жителей.., я тут же написала в соответствующую инстанцию Рейха. Но до этого я ничего подобного не подозревала. Гитлер всегда говорил о мире, о процветающем будущем Германии, и мы все видели как выправлялась немецкая нация, как становилась она на ноги. Да! Я с восторгом приняла предложение фюрера снять фильм о его партии. Идея была грандиозна и заманчива. А я была всего навсего режиссёром, и должна была снимать кино - это моё призвание. И я сделала это! Сделала вдохновенно и с полной отдачей творческих сил. И не мне ли рукоплескала Европа, вручая приз за лучший документальный фильм на Международном кинофестивале в Венеции 1935 года и золотую медаль на Всемирной выставке в Париже в 1937 году?! Съели?! Смотрите не подавитесь. Ауфвидерзеен.

И она взмахнула своими упругими крылами, и с силой оттолкнувшись ими, взмыла вверх, преодолевая солнечную гравитацию, и улетела прочь.

Молчали все.

- Ну что, Галя, - еле слышно и словно поперхнувшись, заговорил Ростропович, обращаясь к Вишневской, - ты повидала своих блокадников на Меркурии?

- Да, - так же тихо отвечала Вишневская, - все они там горемычные. Повидала бабушку Дарью. Она сидела там, словно у той печки-буржуйки, у которой сидела последние дни свои, обессилевшая от голода и холода, пока платье на ней не загорелось. Посидела с ней. Попросила прощения за то, что чужие, больничные, люди похоронили её в общей могиле. А не я.

Она перевела дух, и в упор посмотрев на Ростроповича, заговорила, каким-то хриплым больным голосом: "Но другая картина поразила меня там. Дети похожие на маленьких ангелят. Они были в группках людей, которые молча, с болезненной улыбкой на лице, гладили друг друга по руке, как гладит робкий кавалер свою возлюбленную барышню. Это были съеденные и съевшие их блокадники Ленинграда". И она замолчала, низко опустив потяжелевшую голову.

И в этой тяжёлой, затянувшейся паузе, словно призрак, из солнечной пыли возникла стройная фигура мужчины, гордо несущего свою голову. Фигура стала перед Экзюпери, и строго заявила: "Позвольте представиться: лётчик Люфтваффе Хорст Рипперт, пилот эскадрильи "Ягдгруппе 200". Это я на своём истребителе "Мессершмитт Ме-109" сбил ваш самолёт-разведчик. Точнее ранил или убил пилота. Потому что, самолёт потерял управление, вошёл в воду на большой скорости практически вертикально, и в момент столкновения с водой взорвался. Позже я узнал, из штабного радиоперехвата, что пилотом самолёта был Антуан де Сент-Экзюпери. Я уже тогда был вашим читателем и поклонником. Но я стрелял по самолёту противника. Сожалею" - сделал он короткий кивок головой.

Экзюпери стоял молча как вкопанный и глаза его даже ни разу не моргнули.

"Но я хочу сообщить вам и нечто, о чём вы вряд ли знаете: русский астроном Татьяна Смирнова, в 1975 году открыла новый астероид 2578 Сент-Экзюпери под номером "В 612"".

И тут, Экзюпери ожил, глаза его моргнули и казалось, что он впервые разглядел лицо своего собеседника: "Вы это знаете наверняка"? - спрашивал он с изумлением.

- Поверьте мне как солдат солдату, - сухо ответил тот.

- Но ведь В612 - это планета моего Маленького Принца. Это невероятно! Это как в сказке! Вы слышали, господа?! - теперь обращался он ко всем, вертя головой по сторонам. - Почему же никто не сообщил мне этого раньше?! Ведь вы же ещё жили тогда там на Земле, - взглянул он на Натали.

- Был железный занавес, - пожала плечами Натали.

135.

- Я полечу туда, - не стал он дослушивать её, - я обязательно найду этот Астероид! Обязательно найду!

И тут все загалдели, ожили, музыканты стали настраивать свои инструменты. А из под днища "Галактикуса" вылетела царская семья российского Императора Николая II-го.

- Ваше величество, Николай Александрович, - вдруг, как в припадке, закричала Натали Палей, - как я рада!.. Где все наши ?!. Я их ищу!

Но венценосная семья, увидев, и услышав это всё, шугнулась в сторону, и, взявшись за руки, полетела прочь.

- Александра Фёдоровна! - не унималась Натали, - Николай Александрович! Куда же вы?!. Я с вами!.. - кричала она, становясь на крыло, и пускаясь вслед за ними.

- Куда же вы, Натали?! - прокричал ей вослед Экзюпери, и заметался, блуждая среди присутствующих, как будто искал чего-то или кого-то. И все принимали в нём участие.

А из глубины, несомая множеством фонтанчиков, словно античная скульптура льва, лежащего на четырёх лапах, выплыла Грета Гарбо. На голове её красовалась диадема, как корона, а на высокой части её, что надо лбом, сверкал огромный алмаз. Гарбо проплыла совсем рядом с Ремарком, прорезая струны солнечной арфы, едва не зацепив знаменитого писателя, и тут же, наехав на немецкого лётчика, который вовремя взлетел, и обратно растворился в солнечной пыли.

- Вы что, Грета, изображаете из себя льва? - удивлённо спросил Ремарк.

- Вы банальны и недогадливы, как всегда, - лениво пробросила она.

- Ну, золотого льва, - поправился он, улыбаясь.

Она вдруг с удовольствием засмеялась, но не громко.

- Ах да, - приподнял он свою шляпу, - журналисты называли вас "северный сфинкс". Ну конечно же - вы сфинкс. И эти крылья...

Она засмеялась ещё веселей, и даже пошутила: "Угадали. Возьмите с полки пирожок. И положите его обратно".

- О, вы знаете русские шутки,.. от кого же? - оживился он.

- Не ваше дело, - загадочно приспустила она свои шикарные ресницы.

- Послушайте, таинственный Сфинкс, у меня есть предложение - уединиться и вспомнить ту игру...

- Нет-нет, что вы, - стала она на ноги, гордо выпрямившись, и вытянув крылья по швам. Я занята. Я ищу друга юности. Судьба разлучила нас. Точнее - Голливуд. Она такая маленькая, чёрненькая. Впрочем, я не знаю как она выглядит здесь. Но почему-то уверенна , что так как тогда - в Театральной школе Стокгольма.

- Так вы ищите подругу? - уточнил он.

- Ну да, подругу. Какой вы непонятливый, - и она красиво широко зашагала мимо него, взмахнула крылами, и улетела не попрощавшись.

Знаменитый писатель вздрогнул как в ознобе, словно его обдали холодом, и пробормотал про себя: "Да, такие всех переживут. Я был прав - Солнце не любит эти деревянные души, оно забывает о них. Потому-то они и живут бесконечно долго". Он ещё глубже укутался в своё пальто, надвинул шляпу на глаза, и исчез за золотыми струнами солнечной арфы.

- Нет, я больше так не могу, - беспомощно засучила крыльями Мэрилин Монро, - меня здесь никто не понимает! Меня даже никто не слышит, - чуть не плача лепетала она.