Роман (СИ)

Но та ещё на мгновение задержалась и уже совсем другим тоном и тихо что-то сказала Голицыну. Но Киска молчала.

- Переведи, - прямо таки приказал Голицын.

- Она спросила тебя - "откуда у них моя любимая марка Шампанского, 1961-го года урожая"? - говоря в нос и через губу, перевела Киска. И тут же громко обратилась ко всем, - Простите нас, господа!

И увела вон саркастически смеющуюся Мэрилин Монро.

- На-аш человек, - задумчиво благоговейно произнёс Голицын.

А Булгаков, на это, вдруг расхохотался.

- А какое славное наступление готовилось к весне 17-го года! - вдруг встрепенулся Государь.

Его дочери аж вздрогнули.

А Булгаков расхохотался с новой силой, аж со свистом в горле.

- Напрасно смеётесь, - без обиды в голосе заметил Государь. - Как вас по имени отчеству?..

- Михаил Афанасьевич, - пробросил писатель, - я просто вспомнил одного героя моей пьесы, генерала. Он тоже вспоминал, и говорил - "Какой славный бой был под Киевом, прелестный бой! Тепло было, солнышко, тепло, но не жарко..."

- Угощайтесь, Михаил Афанасьевич, - сказал Государь, раскрыв золотую пачку, лежащую на столе.

Голицын думал, что это какие-нибудь экзотические конфеты, а это, оказалось, папиросы. Закурили от зажигалки, тоже лежащей на столе, которую с интересом оглядел Николай Александрович. Голицын тоже воспользовался случаем, и закурил свою сигарету с фильтром, из пачки прихваченной с собой.

- Прошу внимания, господа, - строго сказал Государь, поднявшись со стула, и отставив его в сторону, стал выстраивать из предметов, лежащих на столе, какую-то диспозицию. - Раскрываю вам грандиозный план, реализация которого всколыхнула бы всю Россию, и ни о какой революции не шло бы и речи. Я вёл хитрую дипломатическую игру с Союзниками, что могу, якобы, пойти на сепаратный мир с немцами. Но чтобы не произошло этого, прошу поддержать меня в следующем: вопрос о Константинополе и проливах должен быть окончательно разрешён сообразно вековым стремлениям России. Всякое решение было бы недостаточно и непрочно в случае, если бы город Константинополь, западный берег Босфора, Мраморного моря и Дарданелл, а также южная Фракия до линии Энос - Мидия не были впредь включены в состав Российской империи. Равным образом часть азиатского побережья в пределах между Босфором, рекой Скарией и подлежащим определения пунктом на берегу Измидского залива, острова Мраморного моря, острова Имброс и Тенедос должны быть включены в состав империи. Специальные интересы Франции и Великобритании в указанном районе будут тщательно соблюдаться. Понимаете? - оторвав глаза от стола, спросил он окружающих.

Но все молчали. Лишь Булгаков громко пыхтел, смачно затягиваясь папиросным дымом.

- Десант уже был готов, - подтвердил Государь вышесказанное. И лихо продолжил, - На интендантских складах уже лежала новая форма, шитая по заказу Двора Его Императорского Величества, по эскизам Академии художеств. В этой форме русская Армия должна была пройти на параде победы в Берлине и Константинополе! Это были долгополые шинели суконные, шлемы, напоминающие старорусские шеломы, а также комплекты кожаных тужурок с брюками и картузами, предназначенные для механизированных войск, авиации, экипажей броневиков, бронепоездов и самокатчиков!

- Не волнуйтесь, ваши новенькие долгополые шинели с "разговорами" и шеломы, названные "будёновками" успешно носила Красная армия, - причмокнув дымком, заметил Булгаков, - а кожаные тужурки с брюками, крагами и картузами носили неутомимые Чекисты.

- Да, - сказал, помолчав Император, - видно Богу не угодно было, чтобы наш План сбылся. Почему-то не угодно, - тихо повторил Николай Александрович, и присел на свой стул, отставленный им давеча чуть всторону от стола.

Стало тихо и как-то сумрачно, хотя освещение в гостиной никто не менял.

- Скоро узнаете наверное, - тихо заметил государю Булгаков, и посмотрел наверх.

Голицын тоже поднял голову и увидел в окнах купола всё то же чёрное пространство, в котором висели всё те же звёзды. Если присмотреться, то эти звёзды еле заметно двигались, от чего казалось, что корабль их еле-еле плывёт по этому чёрному океану. Но

если вдуматься, то это значило, что они летят с невероятной скоростью, с такой скоростью, что страшно подумать.

- Михаил Афанасьевич! Елена Сергеевна! А почему вас не было со всеми коллегами, там у горы Максвелла? - вдруг нашёлся Голицын, с удовольствием отрывая себя от осмысления космических скоростей.

- Ну-у, там же всё Нобелевские лауреаты, - наиграно отозвалась жена писателя.

- Хэ, так уж и все,- весело воскликнул Голицын, - всего трое.

- А кто третий?! - в один голос спросили супруги.

- Бродский, - сразу понял их недоумение Голицын, - Иосиф Бродский.

- Не знаем такого, - пожала плечами Елена Сергеевна, блуждая глазами по сторонам.

- А что же он написал? - поинтересовался Булгаков.

- Стихи. Он поэт. Ленинградский поэт, - старательно пояснил собеседник, и тут же осёкся, глянув на Императора, - Санкт-Петербургский. Нет, Петраградский.

- М-м, да, - произнёс Михаил Афанасьевич, и закурил вторую папиросу.

И снова тишина в зале. И только слышны глубокие затяжки писателя.

- Господа, я вспомнила, - вдруг заговорила императрица Александра Фёдоровна, со своим каким-то особым выговором русских слов, - Николай Александрович тоже номинировался на Нобелевскую премию мира! Что же ты молчишь, Ники?! Расскажи. Я не помню предметно.

- За инициативу созыва Гаагской конференции, - глухо отозвался Государь. - Я обратился ко всем Государствам: "Положить предел непрерывным вооружениям и изыскать средства предупредить угрожающие всему миру несчастия". Это было ещё в 1901 году. - Он помолчал, и спросил, не обращаясь ни к кому конкретно, - Интересно существуют ли теперь Гаагские конференции?

127.

- Существуют, - конкретно ответил Голицын, - и не только конференции, но и Гаагский суд и трибунал, насколько я знаю.

И снова тишина.

- Да-а, - протянул Государь, - после моих наблюдений отсюда за тем как они там рушат церкви и соборы - я прекратил свои наблюдения. Не выдержал, - вернулся он к своим мыслям о России.

- Их религией стала ложь, Ваше Величество. Ложь возведённая в степень государственной политики, - как на докладе, отрапортовал Булгаков.

И снова повисла пауза.

- А вы зря расстраиваетесь, Михаил Афанасьевич, - несмело заговорил Голицын, - вас теперь весь мир читает.

Булгаков упёрся немигающим взглядом в Голицына. Но потом, как будто вдруг что-то вспомнив, улыбнулся, и благостно сказал, по простецки приобнимая свою жену: "Это вот, спасибо Елене Сергеевне, моей Маргарите - исполнила своё обещание сполна" - и поцеловал её в щёку. Елена Сергеевна была очень довольна, но постаралась не подать виду, и, как бы высвобождаясь из мужниных объятий, встряхнула головой, отбрасывая свисающий локон своей причёски, манерно произнесла: "Ладно-ладно". На это, явно довольный Булгаков, весело захохотал.

- А давайте во что-нибудь поиграем! - вскричала младшая Анастасия, подскочив со своего места.

И сразу все сёстры оживились, зашумели, вставая со своих стульев. Оживился и их отец, говоря: "Но во что же мы здесь можем поиграть"?

- Папа! Давайте разыграем здесь Чеховского "Медведя", - нашлась уже довольно взрослая девушка Ольга, - и публика есть.

- Н-нет, - капризно отвечал папа, - я и текст уж наверно позабыл.

- Не позабыл, не позабыл! Я наверное знаю, что не позабыл! Давай разыграем, - настаивала Ольга.

- А что ты так расходилась, - подтрунивающе заговорил папа, - я может не тебя в партнёрши выберу, а вот, Машку.

Все почему-то рассмеялись.

- А мы можем с Машкой в очередь, - не растерялась Ольга, - мы так уже исполняли. Вспомните.