Жеребята (СИ)

Волосы Каэрэ уже немного отросли, и колючие темные пряди топорщились в разные стороны.

- Как ты себя чувствуешь? - спросил Миоци.

- Хорошо... спасибо, - с издевкой ответил Каэрэ, смерив жреца ненавидящим взглядом.

Миоци забрал - почти вырвал - из его рук лодочку и ножик - словно они были полны яда - и бросил их на доски пола.

- Ты - карисутэ? - резко спросил он.

- Нет, - с полной искренностью и невыразимым презрением ответил жрецу тот.

- Признавайся! - настаивал Миоци, нависая над ним. - Тебе лучше признаться во всем. Ты карисутэ? Ведь так? Ты учил своим обрядам Сашиа? Ты был с ней? Отвечай! Говори мне правду!

- Нет! - закричал Каэрэ, почти как тогда, в пыточной камере. - Нет! Нет!

- Что здесь происходит? - раздался встревоженный голос Игэа.

- Аирэи...то есть Миоци! Ты приехал, я рад тебя видеть... но отчего ты не предупредил меня? Что с Каэрэ? Каэрэ, тебе плохо? - взволнованно говорил Игэа.

Бледный, как льняное полотно, из которого шьют священные рубахи жрецов Шу-эна Всесветлого, Каэрэ откинулся на подушки, сжимая кулаки от бессильной злобы. Глаза его лихорадочно блестели, по скулам ходили желваки. Он готов был броситься на Миоци - но не мог. Не доставало сил.

- Каэрэ, не волнуйся так, - Игэа порывисто хватил его за руку своей здоровой рукой и тоже сел рядом с ним, подвинув плечом Миоци. - Аирэи не сделает тебе ничего дурного. Перестань. Так нельзя. Аирэи, скажи что-нибудь Каэрэ! Скажи, скажи, не молчи! - он толкнул друга-белогорца в бок.

-Так тебе намного лучше теперь, Каэрэ? - деланно спокойно спросил Миоци.

- Да! - заявил Каэрэ. Это "да" прозвучало как "пропади ты пропадом!".

- Твои раны уже затянулись? - продолжал Миоци, откидывая одеяло, укрывавшее Каэрэ. - Я взгляну.

- Не трогай меня! - закричал Каэрэ. - Не смей!

- Аирэи, - твердо произнес Игэа. - Не надо так. - Действительно, раны зажили.

Он полуобнял Каэрэ, слегка сжал его руку и тихо шепнул ему: - Перестань буянить.

Каэрэ сглотнул и замолчал. Игэа осторожно поднял на нем рубаху, показывая белогорцу свежие шрамы. Миоци удивленно покачал головой. Каэрэ отвернул лицо к пологу.

- Зажили! - удивленно проговорил Миоци.

- Да, - коротко ответил Игэа. - Не так быстро, как хотелось бы, но Каэрэ поправляется.

Он укрыл Каэрэ одеялом.

- Хочешь в дом, Каэрэ? - спросил Игэа. - Мне кажется, здесь становится прохладно.

- Нет, - глухо ответил Каэрэ, не поворачиваясь.

- Да, зима в этом году будет ранняя, - проговорил Миоци. - Иэ у тебя?

- Нет, ушел странствовать...

- Жаль...- вымолвил Миоци. - Мы не договорили с ним о карисутэ.

Каэрэ сильно вздрогнул.

Миоци многозначительно кивнул Игэа.

На лице фроуэрца вдруг выступили алые пятна. Он ничего не сказал, только медленно выдохнул, словно собираясь с силами.

- Пойдем, Миоци, - сказал он настойчиво. - Пойдем.

И добавил тихо - так, что только его друг-белогорец мог слышать:

- Оставим его одного.

+++

- Меня тревожит интерес Огаэ к карисутэ, - говорил Миоци, медленно надкусывая плод гоагоа.

- Не знаю, чего ты опасаешься, - отвечал Игэа. - Ты очень изменился в последние дни, Аирэи.

- Мои имя - Миоци, - оборвал его жрец Всесветлого.

Несколько мгновений было тихо.

- Хорошо, Миоци, прости, - уже другим, словно потухшим голосом, проговорил Игэа.

- Ты ведь много знаешь о карисутэ, Игэа? - спросил Миоци. - Ты общался с ними?

- Откуда ты знаешь? - тревожно спросил Игэа.

- Братья твоей жены...

- Откуда ты узнал?! - шепотом вскричал Игэа.

- Не бойся, - горько усмехнулся Миоци. - Я не дал хода этому доносу.

- Доносу? - выдохнул Игэа.

- Наше с тобой счастье, что Нилшоцэа еще не вернулся из Миаро.

- Счастье, да... - выдохнул Игэа. - Неужели все обо всем знают?

- Нет, не знают. Почти никто не знает. Донос намекал, прямо не говорил. Когда они у тебя были?

- Давно уже не были... - растерянно проговорил Игэа.

- Пусть не приходят пока. За ними следят, Игэа.

- Хорошо... хорошо...

Игэа, растерянный, вспотевший, сидел напротив неподвижного ли-шо-Миоци, главного жреца Шу-эна Всесветлого.

- Ты боишься меня, Игэа? - спросил он, медленно кладя руки на колени.- Ты не веришь мне и боишься меня... не отвечай. Я заслужил это. Заслужил свое одиночество.

Он залпом осушил огромный кубок, потом налил темного, словно тягучего вина, и снова выпил все залпом.

Игэа растерянно глядел на него.

- Я думаю об обете Башни, Игэа. У тебя есть какие-нибудь желания? - вдруг спросил он.

- Обет Башни?

Игэа, пьяный без вина, шатаясь, встал и подошел к другу, положил свою здоровую руку на его левое плечо.

- Обет Башни? - повторил он, словно не верил звуку собственного голоса.

Вдруг Миоци обнял его, и Игэа обнял его в ответ.

- Эалиэ... - вымолвил Игэа. - Эалиэ... Нас двое...Так ведь учили нас в Белых горах? Аирэи, не уходи на Башню, - медленно, умоляюще проговорил он.

- Нилшоцэа вернется со дня на день. Они соединят алтари.

- Зачем, зачем на Башню? Уходи в Горы, уходи ... куда-нибудь... Зачем тебе умирать? Не умирай, не надо, не убивай себя... Аирэи! Миоци!

Миоци сидел, поникнув головой.

- Ты знаешь учение карисутэ? - вдруг спросил он. - Расскажи мне.

- Там нет ничего плохого, Аирэ.. Миоци. Там нет ничего, что опорочило бы белогорца, - заторопился Игэа.

- Тогда рассказывай. Сейчас же. Слышишь?

- Хорошо, - кивнул Игэа и потянулся к кубку.

- Нет, не пей. Ты достаточно уже выпил.

- Хорошо. Карисутэ верят... они... они поклоняются Великому Уснувшему...

Миоци вскинул руки вверх, вскакивая. Игэа тоже поднялся на подкашивающихся ногах.

- Как они это делают? - продолжал свой допрос жрец Всесветлого.

- Понимаешь, карисутэ верят, что Великий Уснувший явил себя в своем сыне, который стал как один из людей. Степняки зовут его Великий Табунщик, порой его называют Повернувший Ладью Вспять, Шагнувший за край небес....ну, по-разному.

- Как его имя? - спросил Миоци.

- Тису.

Игэа произнес его, будто выдохнул.

- Ты и в самом деле многое знаешь, Игэа. Ты не карисутэ сам?

Игэа молчал.

- Как они поклоняются?

- Они... они... это просто пища, Миоци... просто лепешки и вино, правда,

Аирэи... Они участвуют в жертве Тису... он умер за мир... повернул вспять ладью...

- Что ты городишь, Игэа! - растерянно и раздраженно проговорил Миоци.

- Послушай, Миоци... Аирэи, - начал Игэа - медленно, словно превозмогая себя. - Ты не должен подозревать ни Каэрэ, ни Сашиа ни в чем дурном... Я имею в виду, что, даже если Каэрэ и карисутэ...

- Ты тоже так подумал? - прервал его Миоци.

- Миоци, неужели ты и меня стал бы подозревать в дурном? - воскликнул Игэа, словно это была его последняя надежда. - Неужели ты думаешь, что я смог бы...

- Нет, конечно, - нетерпеливо махнул рукой Миоци. - Но мне важно твое мнение. Ты многое знаешь о карисутэ. Поэтому я и пришел к тебе.

- Послушай...

- Знаешь что, Игэа, - снова перебил его Миоци. - Давай поговорим с Каэрэ вместе с тобой. Может быть, я действительно ошибаюсь... Я не думаю, что Сашиа могла плениться каким-то гнусным учением. Она - моя сестра, и в ней течет кровь Ллоутиэ.

+++

Аэй поднялась по ступеням в светлую комнату на втором этаже - проверить, все ли готово для жреца Всесветлого. Солнечные зайчики весело играли на деревянном полу и циновках, отскакивая от железных и медных подсвечников, и заставляя вспыхивать золотые цветными огнями.

Она подошла к оконному проему, отдернула штору до конца. Ветер и солнечный свет ворвались в дом, и наполнили все кругом, и стали играть с тронутыми сединой волосами Аэй. Она стояла и глядела вдаль, и на лице ее была совсем незаметная улыбка, а в глазах - печаль и радость, а тревоги там уже не было. "Юность моя вернулась сейчас ко мне", - думала Аэй, - "позови сейчас меня в табун свой, о, Великий Табунщик - побегу и не задумаюсь".