Кубанский шлях (СИ)

- Не стоит, это моя обязанность. Я вижу - Вы человек не светский. В каком чине?

- Низшем. Был иеродьяконом. Много грешил на своём веку. За то справедливо наказан: десницу Господь отъял. И всё же надеюсь на Его прощение.

- Господь простит: благое дело вершите. А как у вас со средствами?

- Доброхотство. На народные деньги возводим.

- Мастера есть?

- Работать есть кому, но опытного мастера надеюсь здесь найти, а станичники ему помогут.

- На базаре не ищите. Я вам записку дам. Спросите лавочника Остапа Приходько. Он вас отведёт к замечательному мастеру. Не один храм построил, и все были довольны. Да, и с колоколом помогу. Его заказывают в Туле или Ярославле и ждут, когда привезут. А ныне доставили колокол для той церкви, что сгорела. Если вы сейчас пойдёте, то успеете его взять у купца Тимофея Лукича Сыромятникова. Он на постоялом дворе у двух колодцев. Спросите у людей. Вам покажут.

- Благодарствую, храни Вас Господь, - Агафон в пояс поклонился секунд-майору.

- Удачи вам. Добрым путём Бог правит. Господи, благослови святое дело, - перекрестил Логунов дьякона.

Обрадовав своих товарищей успешным завершением этой части миссии, Агафон отправился с ними на поиски купца Сыромятникова.

Купец переживал, что его труд по доставке колокола зряшный, и обрадовался покупателям. Он провёл их во внутренний двор лавки, где находился двухсаженный, с церковнославянской вязью по нижнему кругу колокол. Агафон и казаки подошли к нему. Дьякон прикоснулся рукой к слегка шершавой поверхности и услышал в душе праздничный звон. Как хотелось воздать Господу благодарение и перекреститься. Но он только шептал:

- Господи, помилуй мя, прости греси мои тяжкие....

Вечером того же дня телега с колоколом, обвязанным верёвками, в сопровождении закурганцев, въехала во двор Гаврилы.

Остальные казаки тоже были довольны первым днём. Они продали перекупщикам свой товар, Фрол с Ерошкой обежали все лавки и кое-чего добыли из справы. Так что сон у казаков был крепкий и спокойный.

Проснулись к заутрене. Церковь в крепости была, правда, скроенная и построенная на быструю руку. Но закурганцы давно не посещали Божий храм и выходили со службы с просветлёнными лицами. А после завтрака, распределив оставшиеся дела, все двинули на майдан к базару.

Сидор занялся сбытом коней. Он пошушукался со сватом и обмолвился, что, может быть, продаст весь табунец одному хозяину. Агафон взял на себя найм строителей и покупку церковной утвари. У Фрола и Ерофея была своя забота - казачья справа.

Городок гудел разноязыкими голосами. Чем ближе к площади, тем громче. У прилавков уже шёл торг. Ярче всего выглядели лавки восточных торговцев тканями. Здесь господствовали персидские купцы в чалмах и нарядных халатах. Они зазывали покупателей, хватали их за руки, назойливо лаская масляными взглядами. Так же выделялись купцы из Греции. Много было турок и армян. Торговали и русские своим простым, но необходимым товаром.

Фрол искал белую папаху, которая очень бы подошла к его белому коню. Но все так называемые "белые папахи" из овчины были грязновато-жёлтого цвета. И уже обойдя весь базар, он, наконец, увидел в лавке торгового казака именно то, что хотел: белоснежную мохнатую папаху. Ерофей даже подпрыгнул от зависти и попросил такую же для себя. Но купец только развёл руками. Тогда Брыль предложил большую сумму за эту, Фрол перебил. В итоге папаха досталась ему.

Скупившись, парни отвезли обновки в дом к Гавриле, оставили там коней и теперь гуляли по базару, разглядывая публику.

Возле бочки с хмельным пивом сидел старый солдат в выгоревшем мундире и сказывал байки. Ему внимали молодые. Фрол и Ерофей присоединились к слушателям.

- Говорят, когда родился Суворов были чудесные знамения. В тот день на небе видели "красные хвосты", которые, по истолкованию одного юродивого, означали ... рождение человека, нехристям страшного и знаменитого....

Сделав глоток пива, солдат вытер седые усы, и, наслаждаясь вниманием окружающих, таинственно продолжил:

- А ночью один крестьянин, заплутав, шёл по заснеженному полю и вдруг повстречал путника, словно выросшего из земли. Это был красивый молодой человек в белых одеждах. Он перекрестился и сказал, что сегодня родился такой младенец, каких ещё мир не видывал, но никому не следует знать, где он появился на свет. И до сих пор об этом никто не знает.

- А ты видел Суворова, сам?

- Видел. Вот как тебя! Суворов завсегда, ребяты, рядом с солдатом: и в бою, и на привале. Не то, что другие ахвицеры.

Слушатели одобрительно загалдели и пустили для старика шапку по кругу. Фрол тоже опустил полушку. Брыль сделал вид, будто ищет мелкую монету, и, не найдя, отошёл от солдата. Фрол поспешил за ним.

- Ерошка, вот бы посмотреть на Суворова хоть глазочком. Богатырь, наверное.

- Як ты побачишь, колы ёго нэма на Кубани. Спыта Дэржихвиста. Вин бачив, мабуть.

- Спрошу.

Агафон с помощью Гаврилы довольно скоро нашёл лавочника Остапа Приходько и показал ему записку Логунова.

- Отведу, отведу вас. Лавку закрою и пойдём.

Шли долго. Хата мастера стояла на отшибе. Да, какая там хата? - Дом, каменный дом! С крыльцом и черепичной крышей. Остап постучал в калитку. И они вошли. Двор тоже был зажиточного хозяина, даже дорожки выложены камнем.

- Хорошо живут мастера!

- Не все. Он один у нас такой. В расчётах, в чертежах разбирается, и руки золотые.

- Максим! Здравствуй! - воскликнул Остап, увидев вышедшего из дому хозяина, коренастого, стриженного в кружок мужчину лет тридцати пяти.

- И вы будьте здоровы. Максим Терпугов, - представился он гостям, - отдыхаем. Недавно закончили стройку в Таврии. Неделю как вернулись, - пояснил он.

- Значит, ты свободен? Я вот заказчиков привёл, - Приходько подтолкнул дьякона.

- Меня зовут Агафон, из станицы Закурганной. Мы решили строить храм. Из камня. Нам нужны мастера. У нас есть двое, которые знакомы с этим делом - помогать будут. Да и все казаки рады приложить силы.

- Что ж мы во дворе стоим, пойдёмте в дом, поговорим, - пригласил мастер.

После того, как Агафон сказал, Максиму, что его рекомендовал сам Логунов, он согласился ехать в Закурганную. Но оговорился, что у него своя артель. И если в станице найдутся подсобники, с ним поедут только мастера - трое каменщиков. Обговорили оплату и условились на завтра закупить всё недостающее для строительства. Максим и Фрол ударили по рукам, Агафон разбил их и дал мастеру задаток.

После ужина дьякон, подсчитав оставшиеся деньги, почесал бороду:

- Колокол-то мы оплатили полностью, мастеров нашли, задаток положили, а теперь денег не хватает на строительные материалы, на церковную утварь....

Он задумался, затем внимательно посмотрел на Сидора, будто ждал от него решения.

- Я отказываюсь от своего коня! - воскликнул тот.

- Я тоже! - подержал его Фрол.

- И я! И я! - как по команде, загалдели казаки.

Только Ерофей Брыль стоял молча, и прятал глаза. Его нежелание расставаться с добычей было так наглядно, что приковало внимание всех.

- И я, - наконец, выдавил он.

- Вот и добро, - удовлетворённо произнёс Агафон, как будто иного и не ожидал, - давайте спать, за завтра надо управиться.

13.Возвращение

Вечером, накануне отъезда, закурганцы обсуждали предстоящую дорогу, делились впечатлениями о городе и людях. Во дворе под клёном о предстоящей свадьбе всё ещё толковали Сидор и хозяин дома. Они были старыми друзьями. Познакомились после последней турецкой войны. Сидор, вернувшись в родную станицу, не застал никого из родных в живых. Проклятая оспа унесла его родителей, жену, детей. Казак ушёл за Дон и долго скитался в поисках нового места, тогда-то и познакомился он с Гаврилой. Тот, после разгрома Запорожской Сечи, не пошёл к туркам за Дунай и тоже странствовал с семьёй, теряя от холода и голода детей и имущество, пока не осел в Копыле. Иногда друзья встречались. Сидор вдовел уж десятый год. Весёлый, неунывающий балагур и гармонист за эти годы превратился в стареющего, довольно унылого казака, как, впрочем, и его песни. После гибели товарища, он взял на себя заботу о его сыне, крестнике Федоте, обучил казацкому делу и сосватал ему Горпынку. Эта забота согревала его одинокое сердце, а молодые казаки завидовали Федоту: не у каждого такой крёстный отец.