Кубанский шлях (СИ)

Она повернулась к Шкандыбихе и совсем другим голосом проговорила:

- Выйдем-ка, Параня, на час.

- А что так? - заволновалась всем рыхлым телом струхнувшая Шкандыбиха.

- Тырлыч-траву покажу тебе!

- Не надо, соседка, и на старуху бывает проруха. Ну, не получилось на этот раз, - заглядывая Бычихе в глаза, виновато проговорила та. - А, можеть, ишшо сбудется - просто время не пришло. Это ж не сразу получается. Раз - и парень твой! Подождать надо, - замельтешила Шкандыбиха. - А хочешь, я погадаю?

- Что гадать, когда не смотрить Фролка на Марусю мою. За Катькой Терентьевой бегаеть. Слухай, Парашка, кубыть отворот какой есть? Для Фролки, а?

- Это, пожалуйста, только не могу обешшать, как после приворота он будеть действовать, - более спокойно вздохнула Шкандыбиха, - тырлыч-трава всем девкам помогала, а твоей не помогла. Потому что дело не в ей, а в парне. Пойдём, соседка, в баню, - повторила она, - там тихо, я погадаю и точно скажу - будет ли Маруська с ним?

- Ну, смотри Парашка, ты меня знаешь.

- Знаю, как не знать. Помню твои ручушки, - примирительно согласилась Шкандыбиха и покатилась шариком в конец огорода, где виднелась угрюмая перекошенная банька, давно не видевшая хозяйского пригляда. Но в предбаннике было чисто и аккуратно, всё приготовлено для гаданья: иконы, свечи, святая вода и различные колдовские предметы.

- Когда Маруська родилася? - деловито спросила Шкандыбиха, расставляя на низеньком столике по кругу свечи.

- Перед Масленой.

- Теперь садися и молчи. Рта не раскрывай, а то гадание будеть неправильным.

Гадалка плеснула в миску святой воды, открыла коробочку с разными семенами и зажгла все свечи. Среди бела дня на Бычиху обрушились таинственность и страх.

А Параскева вслух прочитала "Отче наш", перекрестилась на икону Божьей матери и начала пальцем рисовать вокруг миски какие-то узоры.

Бычиха немного отошла и, сомкнув плотно губы, молчала, хотя её так и подмывало спросить Шкандыбиху, для чего это она делает. Та же что-то шептала неразборчивое, водила над водой руками, изредка опуская в неё семечко. Некоторые из брошенных семян оставались на поверхности.

Закончив своё действо, гадалка ещё раз перекрестилась на икону и начала водить уже по воде пальцами и считать. Наконец, вздохнула и подвела черту:

- Женатый и вдовец выпадають.

- Как это понять? Двох что ли нагадала? - недоумённо уставилась на неё Бычиха.

- То ли Фролка, то ли нет. Двое показалися. Но замуж она в етот год выйдеть, - успокаивающе проговорила Шкандыбиха, коли не веришь - можете проверить у своём курятнике. Слыхала, как ловять петухов?

- Слыхала. Но это ж на зимние Святки гадають!

- И сейчас можно, до Петра и Павла ещё время есть. Смотри, ловить надо самой девке и задом, задом и снимать с насеста и потом глядеть, петух или курочка. Если петух, стало быть, жених будеть. А если курица, нехай ещё посидить.

- Куда ж ещё сидеть!? И так перестарок. Что-то я не поняла, Фрол-то женится на моей Маруське али нет?

- Вот тут я не могу точно сказать, кто на ней женится, но жених будеть.

- Мутно как-то гутаришь ты, Парашка. Нам другой не нужон. За другого она ещё б три года назад вышла. Я недовольная твоим гаданием, как и прошлой ворожбой. Другим-то хорошо ворожишь, правильно. А моей Марусе абы как. Смотри у меня, последний раз поверю. Не выйдеть Маруська замуж в сей год, прибью. Вот те хрест, прибью, - перекрестилась Бычиха и так сердито хлопнула дверью бани, что та слетела с петель. Но разгневанная казачка даже не обернулась.

10. Обретение

На Петра и Павла Степан приступил к жатве. Перед ней атаман собрал казаков и распорядился, как обычно, об охране жнецов: их поля растянулись на север и запад. С востока же к станице подступали древние курганы с каменными бабами. Все степные жители считали их священными, и с этой стороны угрозы от татар и черкесов не ожидалось.

Однако один, ближний от Степанова поля курган, был очень опасный. О нём в станице говорили шёпотом и при этом крестились и плевали через плечо. Якобы в старину древние волхвы наложили на курган страшное проклятие, многократно усиленное жертвоприношениями домашнего скота, а иногда и пленниками - у подножья находили человеческие кости.

Станичники рассказывают, а им поведали ещё первые кубанские казаки , что люди, побывавшие на этом кургане, от ужаса сходили с ума. Всех новиков от посещения этого места остерегали, и Степан тоже время от времени с опаской косился на страшное место. Но это не омрачало праздничного состояния его души. Жатва!

Для Степана хлеб был долгожданным и дорогим. К нему в своих, казалось, несбыточных мечтах крепостной пахарь шёл через всю Россию. Он размял колос, и на ладонь легли тяжёлые золотистые зёрна. Раскусив одно, с наслаждением пожевал его. Да, это хлеб! Его собственный хлеб, выращенный на своей земле. Жаль, рядом нет Степанидушки. Порадовалась бы за своего мужа, на урожай глядючи.

Он посмотрел по сторонам: и слева и справа белели войлочные шляпы жнецов и платки их жён и дочерей, слышались смех и песни. А по границам полей гарцевали на конях охранники. Один из них приветственно помахал рукой. Фролка! Степан в ответ ему приподнял войлочную шляпу. Страда в самом разгаре!

Он передвинул на поясе кинжал, чтобы не мешал при работе, прочитал молитву, и так, с именем Господа, как принято у православных, тоже приступил к жатве. С великой радостью и тщанием срезал серпом колосья за колосьями и клал пучки ровными рядами. Не ощущая усталости, связывал их в тугие снопы, чтобы потом обмолотить и засыпать в закрома своего новенького амбара. Он сравнивал прежний урожай на барском поле и свой и готов был целовать кубанскую землю-матушку, столь щедрой она оказалась. Ему ли, крестьянину, это не оценить?

Ничто не помешало и жатве: ни дождь, ни ветер, ни злые вороги.

Степан чувствовал безмерную признательность друзьям и соседям за помощь и поддержку. Спасибо Терентию за семена, Михаилу за упряжку, Фролу, охранявшему его поле во время жатвы. Всем он отвёз с благодарностью мешки с житом. Фрол поблагодарил за хлеб, Мишка и Терентий отказывались брать, Степан настаивал на своём:

- У вас семьи. А мне много ли одному надо.

На что Терентий ответил:

- Женю я тебя, Степан. Посажённым отцом на твоей свадьбе буду. Вот скажи только, на ком ты хочешь жениться? Приглянулась какая?

Фрол, который не упустил случая приехать к Терентию со Степаном, чтобы повидать Катерину, ухмыльнулся:

- За его невестой надо Кубань переплывать.

Терентий строго посмотрел на Фрола, а Степан нахмурился и обиженно проговорил:

- Лучше иметь длинные уши, чем длинный язык.

- Нашли тайну, - пожал плечами Фрол. На окраине станицы, на пригорке, стояла небольшая общинная ветряная мельница, вот туда и отвёз Степан мешки с зерном. Полученную муку засыпал в ларь, но вся всё равно не поместилась. Пришлось сбивать ещё один.

Через два двора от Степана жили одинокие старики, Трифон и Манефа, - за беспомощностью, они не могли заниматься сельскими делами: единственная коза и та была уже в тягость. Им, как водится у казаков, помогали всем миром. Кто убоины принесёт, кто рыбы, кто муки... Степан бессемейный, и редкий день не навещал стариков. Что-то во дворе подправит, перенесёт тяжесть, поделится добычей, расскажет новости. Вот и в этот раз он тоже понёс старикам муку. После обычных приветствий, новостей и крестьянских разговоров об удачном новом урожае, гость отнёс мешок с мукой в амбар и хотел, было, попрощаться. Но Трифон, сухощавый, с редкими белыми усами и острой бородой старик, прошедший две войны, поблагодарив молодого казака за хлеб, позвал его в хату и усадил его в красный угол, под образа. Вёл он себя так серьёзно и торжественно, что эти чувства невольно передались и Степану.

Трифон с трудом выдвинул на середину хаты дубовый сундук с восточным орнаментом по бокам и поднял тяжёлую крышку. Степан заглянул в него и не поверил глазам - сундук был битком набит "справой", казачьими вещами, о которых говорил Афанасий Бычков, - нужными казаку для службы!